Прогулка по висячему мостику (СИ) - Трубицина Екатерина Аркадьевна - Страница 40

- Издеваешься?

- Ага! Ладно, вставай, давай!

Как только Ира оказалась в гостиной, Женечка сразу очень оживленно завел разговор о ее работе.

- Женька! Издеваешься?

- Ты о чем? – уморительно изобразил «саму невинность» Женечка.

- О том, что тебе известно по поводу моих полусонных воспоминаний.

- Ну, на счет «ПОЛУсонных» – это ты зря, конечно… – Женечка улыбнулся на зависть Чеширскому коту.

- Так значит, издеваешься!

- Ага! Знаешь, у меня со вчерашнего вечера не прекращается интенсивная выработка гормона радостной гадостности.

- Заметно… – серьезно сказала Ира, а потом рассмеялась, а потом вновь стала серьезной. – Да… бедный Игорь.

- Ир, и чем же он такой бедный, что ты его так самозабвенно жалеешь?

- Да нет, он, конечно, не бедный, но знаешь, я с ним всегда поступала далеко не самым лучшим образом, а ведь, если честно, я очень многим обязана ему.

- И чем же, например?

- Он, по сути, вытащил меня из нищеты.

- Да ты что?! Правда?! Ира, ты для него в первую очередь всегда была частью бизнеса, пусть не основной, но довольно значительной. Разве не так?

- Так. Но если бы не он, я вряд ли смогла бы…

- Ира, ты в любом случае смогла бы. Ты поставила для себя определенную цель, а он явился лишь средством к ее реализации.

- Жень, в любом случае, он помогал мне, а я его всегда лишь использовала: то в качестве менеджера, то в качестве постельной принадлежности. Знаешь, мне всегда было наплевать на него, да и сейчас точно так же, но мне стыдно. Понимаешь, так нельзя относиться к людям. В конце концов, он меня ведь и с Аристархом Поликарповичем познакомил, и с Радным…

- Браво, Палладина! Нашла для меня аргумент! Точнее, для себя, потому что тебе, видите ли, стыдно, но, тем не менее, все равно глубоко наплевать на тяжкую участь несчастного Игорька. Ты испытываешь угрызения совести, точнее, считаешь, что должна их испытывать, и всеми силами ищешь убедительный для себя повод пострадать над горестями ближнего.

- Ты – циник!

- А ты – бессовестная врушка! Ирка, нет ничего более бессмысленного, вредного и бесполезного, чем обманывать саму себя. На самом деле, тебя всего лишь напрягает ни к селу, ни к городу вспыхнувшая дурацкая страсть по твоей персоне этого Игоря Александровича. Он – необходимая тебе бытовая утилитарная вещь, и твои требования к нему вполне соответствуют этому. Представь, если б, к примеру, твой диван воспылал к тебе такой же страстью? Неудобства от этого мало чем отличались бы. Вот только в твоем воспитанном социумом мозгу диван и человек стоят на разных иерархических ступенях, вследствие чего, по отношению к Игорьку угрызения совести предусмотрены, а по отношению к дивану – нет. Но суть от этого не меняется, и вместо того, чтобы усиленно выморачивать из своей совести угрызения, лучше без лишних душещипательностей найди выход из положения.

- Жень, как?

- Во-первых, плюнь на навязанную тебе извне необходимость сострадания ближнему, выкинь из себя все псевдоценности и бредовые идеи морали, осознай и прими свое истинное отношение к происходящему. Во-вторых, разберись, чего ты действительно хочешь. И, в-третьих – действуй. Как? Тебе доступно творчество – воспользуйся той же схемой. Кстати о творчестве, ты Генкины фотки смотрела?

- Не-а.

- Молодец! Давай, дуй к компьютеру, а то меня уважаемый господин Логинов уже достал.

«Несколько» Генкиных фоток поместились «всего» в пятнадцати письмах – по десять в каждом, то есть, добрых сто пятьдесят штук. Ира только скачивала их больше часа.

- Ир, не мучайся – распечатай! – сказал Женечка, глядя, как она удрученно листает просмотрщик.

- Тебе тонера и бумаги не жалко?

- Для тебя с Генкой – нет, – ответил он, сам поставил на печать и уволок Иришку из кабинета обратно в гостиную.

Дождь лил как из ведра, ветер не давал открыть окна, а от добротных раскатов грома, машины во дворе вопили как ненормальные. Женечка задумчиво смотрел в окно:

- Люблю разбушевавшуюся стихию. После глобальной встряски всегда хоть что-то, но меняется, – он повернулся лицом к Ире. – Кстати, ты мне толком ничего не рассказала, что там у тебя с дачей Радного?

- Я сделала прикидочные эскизы. Дому они понравились, но я все равно хочу их на время отложить, а потом глянуть свежим глазом.

- Ира, а что значит «дому они понравились»?

- Знаешь, он улыбался, довольно хмыкал, урчал, и столько всего мне спел, пока я мерила.

- Ирка, ты в своем уме? Дом – это недвижимое имущество, инженерное сооружение из продукции железобетонного или кирпичного завода. Ира, дом – предмет неодушевленный! Он не может ни петь, ни улыбаться, ни хмыкать, ни урчать. Он в самом принципе не может воспринимать что-либо и испытывать от этого какие-либо эмоции.

- Жень, кто бы говорил!

Ира завелась с пол-оборота и прочла Женечке целую лекцию по поводу информационного поля, окружающего предметы вроде как неодушевленные. Женечка хохотал от души, Ира поняла, что он намеренно спровоцировал ее на это выплеск, но остановиться не могла.

- В конце концов, даже человеческое тело, в конечном итоге, предмет тоже неодушевленный и, когда прекращаются в нем определенные процессы, это становится налицо. В конце концов, все на Земле, и не только на ней, всего лишь определенные атомы в определенном порядке и, тем не менее, всё, абсолютно всё наделено энергией, которая определяет этот самый порядок. Абсолютно всё несет в себе информационный и эмоциональный заряд и способно принимать такие заряды и передавать их.

- Ирка! И ты меня еще обвиняешь в том, что это я наделяю тебя какими-то сверхъестественными способностями! Тащу силой в сферу эзотерики и оккультизма! Да ты ведь только что продемонстрировала мне, да и себе тоже, что ты сама воплощенная мисс мистика!

- Да и … с ним! – Ира не могла не согласиться с очевидным и на все махнула рукой и в прямом, и в более широком смысле. – Жень, хочу под дождь…

- Идем…

Вода с неба лилась сплошным потоком. Ветер крутил и ломал деревья. На улицах было почти пусто. Промокшие до нитки в первую же минуту, Ира с Женечкой быстрым шагом, почти бегом, неслись к Ривьерскому пляжу.

Огромные волны накатывали на берег. Ира, на бегу скинув с себя всю одежду, кинулась в бурлящее море. Женечка последовал за ней. Разбушевавшаяся водная стихия жадно схватила добровольную жертву безрассудства. Она трепала и крутила, то глотая, то вновь выплевывая два отдавшихся на ее милость тела и, в конце концов, выбросила их на берег.

В ссадинах и синяках, откашливаясь и едва переводя дух под потоками воды с неба, они довольные лежали на мокрых камнях. Женечка подполз ближе к Ире, обнял ее и стал жадно ласкать. Заключительные аккорды их близости слились с гулом, приближавшимся со стороны моря – к устью Сочинки стремительно скользил смерч.

Они вскочили на ноги и, едва собрав разбросанную по пляжу одежду, кинулись к опорной стене «Кавказской Ривьеры». Женечка крепко держал Иру в своих объятьях, буквально вдавившись в рукотворную скалу. Молнии непрерывно разрывали небо со всех сторон. Грозно гудящий столб неумолимо приближался и вскорости вошел в русло реки. Ветер швырял и громил все вокруг. Промокшая одежда с трудом вернулась на тело. Ира с Женечкой буквально взлетели по лестнице и не заметили, как очутились над Сочинкой в районе Ривьеры. Водного столба смерча больше не было видно, а река росла на глазах, пробилась сквозь парапет и стала затапливать тротуары по обе стороны.

Как они оказались у Женечки дома, Ира помнила очень смутно. Напившись горячего чаю из трав вприкуску с медом в сотах, она забралась с ногами на диван и внимательно просматривала фотоснимки, присланные Генкой.

- Ну что?

- Сложно сказать… Идей пока никаких. Знаешь, я, пожалуй, займусь вплотную твоей книгой, по ходу доведу до ума дачу Радного, а на это великолепие буду периодически поглядывать – может, и рожу чего.

- Отрадно слышать, что мой скромный труд в Ваших, госпожа Палладина, планах стоит под номером один, но с чего бы это, а?