Бернарда - Мелан Вероника - Страница 92

Мама рассмеялась.

— А в субботу тогда мы с тобой по магазинам.

— Договорились.

Она помолчала, ласково глядя на меня с той стороны зеркальной поверхности.

Изумительный предмет, Дрейк, спасибо тебе… Как здорово не только слышать, но и видеть ее.

— А ты у меня красивая, Дин. На удивление хорошенькая получилась.

— Вся в тебя. Ты такая же красивая, особенно, когда так светишься, как сейчас.

— А чего ж не светиться?

Я ее понимала. Поводов для радости было много, но самым главным оставалась наша возможность оставаться на связи даже находясь в разных мирах.

— А ты не хочешь заодно посмотреть на каталоги с фотографиями домов?

— Ой, дочь! В субботу поговорим, ладно? У меня курица закипела, сейчас вода побежит!..

— Ладно-ладно. Беги!

— Все, убежала, ага! Давай, я тебя люблю!

— Я тебя тоже.

Я закрыла пудреницу и улыбнулась. Волна тепла накрыла сердце. Мама со мной, Дрейк любит, я в городе своей мечты, а впереди еще столько всего…

Обо всем этом я думала сегодня утром, стоя на заснеженном холме с чашкой горячего кофе в руках. Проснувшись рано и не обнаружив Дрейка рядом (тот уже ушел в Реактор), я долго пропитывалась чувством покоя и тихого счастья. Казалось, оно лилось отовсюду — розоватым светом восходящего солнца через шторы, шелестом простыней, примятых ночью жаркими телами, гулом проезжающих по дороге далеких автомобилей, тишиной спальни, наполненной теплыми и ласковыми ощущениями. И тогда пришла идея сходить на холм… Тот самый, на котором я так любила сидеть теплыми сентябрьскими ночами, глядя на перемигивающиеся огни Нордейла.

Тогда под ногами шелестела трава, а теперь мягкими белыми дюнами лежал снег. Но пейзаж остался тем же самым — манящим, загадочным, триумфальным в своей красоте, и точно так же, как и тогда, навевал глубокие и спокойные, чуть философские размышления, перемешанные с чувством благодарности. Благодарности ни к чему-то конкретному, а к жизни, к этому дню, к себе, к людям, розовому диску солнца, золотившему крыши далеких небоскребов… Благодарность к Миру, в котором мне представилась возможность пробыть подольше. Задержаться, прежде чем шагнуть куда-то дальше, окунувшись в свет звезд.

Прихлебывая горячий кофе, я наблюдала неторопливый рассвет нового дня — дня замечательного и чудесного, дня, который наполнится новыми событиями — плохими или хорошими, радостными или грустными. Не важно. Он наполнится опытом и каждой минутой моего бытия в нем. Новые люди, новые мысли, новые заботы, новые идеи, завоевания, свершения, победы или поражения — все это позволит сделать одно — прочувствовать жизнь, вкусить ее, пропустить через себя, окунуться и вынырнуть, радостно стряхнув с волос искорки счастья.

Пусть будет то, что будет. Невозможно терять. Возможно лишь верить, что потерял. И ничто никогда не заканчивается, лишь меняется, но ведь это совсем не плохо. А пока перемены еще не пришли, я буду иногда приходить сюда, стоять и смотреть на абрис города вдалеке, зная, что все возможно. Буду встречать новый рассвет без страха и боязни, буду верить в хорошее, буду знать, что нет преград для исполнения желаний, потому что нет границ для того, кто верит… По-настоящему верит.

Ветер играл капюшоном, прохладной лапой здоровался с пальцами, остужая кофе и кожу, а я улыбалась ему. Ему и миру.

Ранний февраль, и на мгновенье неуловимо запахло весной.

В душе? В воздухе?

Новый день, чудесный день… такой обычный, но волшебный и полный любви, как и все вокруг. Стоит лишь позволить себе увидеть.

Кем и где я буду потом? Кто знает. Но сейчас я здесь, каждой клеточкой своего существа, каждой мыслью, каждым нервным окончанием, проживаю то, что мне дано, подарено каждому из нас. Свою жизнь.

В коридоре кто-то смеялся.

Я пошевелилась. Сверху теплой шерстяной кучей спал Миша. Оказывается, вспоминая сегодняшнее утро, я задремала. Ой, как тепло, как хорошо… Зажмурившись, я с наслаждением потянулась. Кот открыл сонные зеленые глаза.

Теперь бы поесть и к новым вершинам…

«Красавица, нам пора поговорить. Жду дома» — Раздался вдруг в голове суровый голос Дрейка. Я тут же переложила кота на кровать и резко села. Посмотрела в зеркало, улыбнулась своему отражению, взирающему на меня испуганными, но хитрыми глазами.

Так, бесчинства, совершенные в порыве страсти после занятия, были обнаружены…

Что ж, перед встречей не мешало бы выбрать правильную одежду.

Что-нибудь посексуальнее… Ага, чтобы меньше попало.

«Иду. — Отозвалась я мысленно. — Буду через пару минут».

«Жду».

Чувствуя, как горят щеки и подрагивают руки, я принялась лихорадочно перебирать в шкафу одежду. О, нет! Я не приду на поклон. Я приду поиграть, мой Творец.

Сердце трепетно сжалось в предвкушении, а низ живота в возбуждении.

Ступая по ковру, в котором тонули шпильки высоких сапог, я чувствовала, как по телу разливается нервное покалывание, а внутренности плавятся от страха и предвкушения. Он не будет слишком зол, нет… Может, совсем чуть-чуть, самую малость. Пальцы подрагивали, колени неуловимо подгибались, но я, задержав дыхание, заставила себя преодолеть лестничный пролет без остановки. Замерла лишь тогда, когда достигла дверного проема, взглянула в его лицо, медленно выдохнула и псевдо-расслабленно оперлась плечом на косяк.

Дрейк сидел в излюбленном кресле — локти на кожаных подлокотниках, пальцы треугольным домиком, подушечки касаются друг друга. Темно-синяя рубашка, черные джинсы; ровный, без тени эмоций взгляд.

— Привет, любовь моя.

Он поприветствовал меня, не отрывая глаз от лица. Как питон, следящий за добычей.

— Привет, — я улыбнулась. Попытки предугадать дальнейшую реакцию проваливались одна за другой. — Как здорово, что ты выделил мне время среди напряженного рабочего дня.

Краешки его губ дрогнули, но если то, что вышло, можно было назвать улыбкой, то она получилась спокойной и холодной.

— Да. Я, видишь ли, сам не ожидал. Смотрю, тебе понравилось практиковаться с материей? Это похвально.

По позвоночнику прополз холодок, но от этого стало лишь жарче.

— Ты ведь хотел, чтобы я занималась этим, как можно больше.

Прикусила нижнюю губу, надеясь, что полумрак скрывает горящие щеки.

Дрейк помолчал, чувствуя мое замешательство, наслаждаясь им.

— Почему розовый?

— Красивый цвет, нежный… Я подумала, что так люди меньше будут пугаться на улице.

— А пушистые рули? Чтобы пальцы не скользили?

Я едва сдержала рвущийся наружу смех. Притворилась беззаботной, чуть вальяжной, прищурилась, как сытая кошка.

— Разве не красиво?

В его глазах тлели опасные угольки. От странной полуулыбки и жгло и морозило одновременно. Дрейк не торопился, играл.

— Знаешь, когда понадобились машины, и мы вышли на парковку, мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы исправить обнаруженное недоразумение. Но я не учел, что ты окажешься хитрее. Розовые машины Представителей Комиссии с пушистыми рулями, проигрывающие мелодию от фургона с мороженым, при заведении мотора. А ты, однако, изобретательна.

Теперь я едва удерживалась на ногах. Весело, немного жутко — смесь, приправленная адреналином и возбуждением.

— Знаешь, Ди, — Дрейк медленно расцепил пальцы и положил руки на подлокотники, задумчиво рассматривая мою одежду, — …мне нравится в тебе это качество.

— Какое?

— Провоцировать. Ты делаешь это красиво, тонко, со вкусом. Скажи мне, ты, правда, думаешь, что провоцировать того, кто лучше всего умеет изобретательно наказывать, это хорошая идея?

Его взгляд, словно жгут тропической лианы, принялся медленно опутывать обвивать, подчинять…

Как сладко, как томно ощущать его силу. Поддаваться ей…

— Ты… — прошептала я хрипло, чувствуя знакомую пульсацию между ног и предвкушая, что именно он сделает, стоит мне приблизиться, — …ты ведь не будешь наказывать слишком сильно?