Хохмач - Макбейн Эд - Страница 35

– А как будет называться фильм? – спросил Мак-Дуглас.

– Ограбление столичного банка, – сказал глухой и улыбнулся.

Мак-Дуглас тут же расхохотался в ответ.

– Это комедия? – поинтересовался он.

– Нет, скорее трагедия, – сказал глухой.

– И вы будете снимать его прямо здесь, в Айсоле?

– Да.

– И скоро?

– Съемки должны начаться завтра.

– Очень интересно.

– Надеюсь, что и фильм получится интересным. Так не дадите ли вы мне эти костюмы? Видите ли, я не хотел бы вас торопить, но...

– Естественно, – сказал Мак-Дуглас и тут же направился в подсобное помещение.

“Ограбление столичного банка, – подумал глухой и ухмыльнулся. – Интересно, что ты подумаешь обо мне, когда до тебя, жирный мешок, дойдет истинный смысл всего этого. Быстро ли ты сообразишь что к чему, когда услышишь первые сообщения по радио? Почувствуешь ли ты себя сообщником или пособником преступления? Хватит ли у тебя пороху сразу же броситься в полицию с описанием внешности. “Джона Смита”, который брал у тебя напрокат эти костюмы? Но ведь настоящий-то Джон Смит мертв, не так ли?

Но этого вы пока еще не знаете, мистер Мак-Дуглас, это уж точно.

Да, вы не знаете того, что Джон Смит, этот старый болтун, был убит, наряженный в костюм, который был взят напрокат именно в вашей лавке. Ведь как нам стало известно, этот самый Джон Смит уже сделал слишком много весьма прозрачных намеков на то, что должно произойти завтра. Да, такого человека, как этот Джон Смит, опасно иметь рядом с собой в серьезном деле. К тому же, он не прикусил язык даже после того, как ему пригрозили. Пришлось поговорить с ним иначе: “До свидания, мистер Смит, очень приятно было иметь вас рядом в нашей маленькой компании. Да только, видите ли, мистер Смит, слово – серебро, а молчание, мистер Смит, молчание – золото. И именно поэтому мы и должны заставить вас молчать, мистер Смит. Навеки, мистер Смит”. И – конец.

Глухой удовлетворенно усмехнулся.

А потом, естественно, пришлось избавляться и от костюма. Операция эта была бы излишней, не окажись вы таким дотошным человеком, мистер Мак-Дуглас. Вы ведь умудрились наставить штампов с названием вашей паршивой лавчонки по всей подкладке этой формы, а мы никак не могли рисковать тем, что полиция, раздев труп, тут же явится к вам и начнет задавать вам разные вопросы. Так ведь, мистер Мак-Дуглас? Нет, мы справились с этим делом наилучшим образом: мы содрали с него эту форму, а труп вывезли в Гровер-Парк и оставили там в самом натуральном виде.

И глухой снова улыбнулся.

К своему превеликому огорчению, должен сообщить вам, мистер Мак-Дуглас, что взятая у вас напрокат форма ночного сторожа, несмотря на ее вполне приличный вид, была предана кремации в печи для сжигания мусора и таким образом обратилась в пепел. Но вы и сами понимаете, что это было для нас единственным выходом. Честно говоря, точно так же мы поступим и со всеми остальными вашими костюмами. Очень может быть, что полиция в конце концов доберется до вас, мистер Мак-Дуглас, но мы не будем облегчать ей работу – пусть все идет своим чередом. Дело в том, что когда они в конце концов доберутся до вас, вы, конечно же, сразу и во всех подробностях опишете им мою внешность.

И он опять улыбнулся.

А уверены ли вы, мистер Мак-Дуглас, что ваше описание будет соответствовать действительности? Уверены ли вы, что моя светлая шевелюра дана мне от Бога, и что я не перекрасил ее только для подготовки и проведения этой маленькой, но доходной операции? Уверены ли вы, что я и в самом деле страдаю недостатком слуха; догадываетесь ли, что этот слуховой аппарат нужен мне только для того, чтобы о моих приметах составилось неверное представление? Может быть, всех этих вопросов полиция и не задаст вам, мистер Мак-Дуглас, но неплохо было бы ей постараться самой найти на них ответы, или хотя бы задуматься.

Ей-богу, я предчувствую, что в процессе охоты за мной полицию ждет масса крайне неприятных неожиданностей.

– А вот и мы! – объявил Мак-Дуглас, появляясь из подсобки со свертком в руках. – Ну, как они вам нравятся?

Глухой внимательно оглядел белоснежные наряды мороженщиков.

– Выглядят они очень мило, мистер Мак-Дуглас, – сказал он. – И сколько же я вам должен?

– Расплатитесь сразу за все после окончания съемок, – сказал Мак-Дуглас.

– Благодарю вас, – и глухой улыбнулся самой очаровательной из своих улыбок.

– Я работаю здесь уже двадцать пять лет, – сказал Мак-Дуглас, – но мне еще ни разу не подсунули фальшивого чека, и не было случая, чтобы мне не вернули костюм. А должен сказать вам, что за все эти годы я никогда не сдавал вещь под залог. У меня жесткое правило – за прокат со мной расплачиваются только тогда, когда приходят сдавать взятую вещь. – Он легонько постучал по дереву стойки. – И, несмотря на дурную репутацию района, меня здесь ни разу не ограбили.

– Ох, не зарекайтесь, – сказал с игривой улыбкой глухой, – знаете, как говорится, – лиха беда начало. – И Мак-Дуглас в ответ на эти слова тут же взорвался хохотом. Глухой продолжал смотреть на него с доброжелательным интересом, улыбка тоже не сходила с его лица.

Отсмеявшись, Мак-Дуглас спросил:

– А кто будет режиссером в этом вашем фильме?

– Я и буду режиссером.

– Должно быть, это ужасно сложная работа. Наверное, ставить фильмы очень трудно.

– Нет, если, конечно, все заранее тщательно спланировать, – ответил глухой.

Этой же ночью они решили реализовать первую фазу намеченной операции.

Ровно в одну минуту двенадцатого, то есть в тот самый момент, когда ночной сторож фирмы “Мороженое Пик Пак” вошел в кабинку лифта, чтобы подняться на верхний этаж, Рейф провел своей костлявой рукой по соломенно-желтым волосам, поправил на носу очки в золотой оправе и, не проронив ни слова, быстро расправился с висячим замком на въездных воротах. Чак, приземистый и гориллоподобный, приоткрыл ворота настолько, чтобы оба они могли протиснуться в образовавшуюся щель. Проскользнув внутрь, он снова тщательно прикрыл их, а потом оба они направились к ближайшему из грузовиков. Чак занялся передним номерным знаком, Рейф – задним.

В три минуты двенадцатого они поглядели на окна верхнего этажа заводика по производству мороженого и увидели, что переносной фонарь ночного сторожа отбрасывает светлые блики в черных окнах помещения, как будто там бродит какое-то загадочное привидение.

В пять минут двенадцатого они благополучно завершили замену номерных знаков, и Чак, открыв защелку капота, без промедления устроился на своем месте за рулем. Рейф быстро нашел и соединил проводки зажигания. Потом он направился к воротам и открыл их. Чак задом вывел машину. Рейф сразу же занял место в кабине, он даже не побеспокоился о том, чтобы закрыть за собой ворота. Было семь минут двенадцатого.

Пятнадцать минут у них ушло на то, чтобы пересечь город и добраться до склада, снятого ими подле строящегося торгового центра. Папаша и глухой дожидались их там на заднем дворике, где и был поставлен пригнанный грузовик. На глухом были темно-серые брюки и серый спортивный пиджак. Черные ботинки его сияли так, что это было заметно даже при слабом свете уличного фонаря.

Папаша щеголял в форме ночного сторожа. Бутафорский костюм, взятый напрокат в лавочке мистера Мак-Дугласа, пришелся ему как раз впору.

На часах было двадцать три минуты двенадцатого.

– Все прошло благополучно? – спросил глухой.

– Гладко прошло, – сказал Чак.

– Тогда давайте сразу же займемся установкой новых рекламных щитов. Папаша, вы можете отправляться на свой пост.

Старик вышел на тротуар и стал прохаживаться взад-вперед по улице. Остальные зашли сначала на склад, но вскоре вышли оттуда, вооруженные дрелью с удлинителем, переносным фонарем и двумя огромными металлическими афишами, на которых было написано “Мороженое с орехами Челси”. Чак принялся насверливать дырки в боковых стенках кузова, а Рейф вместе с глухим начали быстро крепить рекламные щиты.