Лики Японии - Берндт Юрген - Страница 38

«Мы ни в чем не будем участвовать, — заявил он в другой раз, вкладывая в эти слова особый смысл, — за исключением последнего решительного боя. У нас нет оружия, но вместо него есть стальные мускулы. Мы самая маленькая армия в мире, но зато армия, сильная духом».

Если бы речь шла лишь о судьбе человека, подававшего когда-то большие надежды в японской литературе, то, возможно, и не стоило бы заострять наше внимание на всем этом. Однако дело не только в Мисиме и его «армии». Дело также не в человеке из Партии возрождения великой Японии, которого вот уже в течение многих лет можно встретить в иные дни на углу самого фешенебельного квартала Японии, Гиндзы, вблизи бывшего здания одной из крупнейших газет, с микрофоном в руке, на крыше радиофицированной машины, позади которой развевается бывший военный флаг Японии. Захлебываясь, он выкрикивает лозунги, заставляющие содрогаться от ужаса. Всякий раз, когда вновь попадаешь в Японию, надеешься, что этот пережиток прошлого наконец исчез. Увы, к сожалению, слышишь все те же лозунги. Хочешь посмеяться над ними, над риторикой и жестикуляцией оратора и видеть во всем этом плохо сыгранную балаганную комедию, но отказываешься от такого намерения, и не в последнюю очередь потому, что никогда не знаешь наверняка, кто из собравшихся принадлежит к паладинам оратора, который все еще продолжает говорить о Великой японской империи.

Дело и не в примерно 500 националистических, по военному образцу созданных организаций, насчитывающих, по одним оценкам, свыше 200 тысяч человек, по другим — 350 тысяч. Не в этом проблема, во всяком случае, не только в этом. Весной 1979 года в одном японском периодическом издании, предназначенном для заграницы, появилась статья профессора-экономиста из Токийского университета. Профессор писал, что в случае войны (даже без атомного оружия) Японии при ее теперешней концентрации промышленности и сверхвысокой плотности населения не поможет увеличение ее нынешней военной мощи в 10 или даже в 20 раз, поэтому она должна делать все возможное, чтобы обеспечить мир не только в Азии, но и во всем мире. «Главное для Японии — не допустить войны; стремление к военной мощи — дело малоперспективное». Чувство реальности весьма распространено в сегодняшней Японии, и было бы неверно оценивать поведение и поступки писателя Юкио Мисимы в отрыве от общего развития, целого круга проблем, которые можно объединить словом «самоосознание». «Люди критически осмысливают свое бытие и заняты поисками самоосознания японского парода как культурной и исторической общности, — пишет упомянутый выше профессор… — Была предпринята переоценка ценностей, с тем чтобы не впадать в крайний национализм прошлого. И эта переоценка продолжается, причем за основу берутся самобытные японские критерии, а не стандартные, импортируемые с Запада формулы, привлекаются специфически японская система ценностей, фундаментальные модели общественных отношений, а также сила и слабость социальных институтов».

Что бы это ни означало, а мы еще неоднократно вернемся к затронутому здесь вопросу, именно в нем суть широкомасштабной проблемы — во все более углубленном размышлении над собой, в раздумьях над собственными традициями и категориями ценностей…

Самопознание

Японский парод имеет в своем активе зафиксированное в хрониках почти полуторатысячелетнее прошлое и прямо-таки завидную историческую преемственность. За исключением очень короткого, последнего периода своей истории, этот народ никогда не терял национальной независимости и не находился под господством чужеземцев. С середины шестидесятых годов нашего столетия Япония вышла на третье место (а по некоторым показателям и на первое) среди индустриальных стран мира. И вдруг — а может быть, не так уж вдруг? — она начинает вслух размышлять над самой собой и заниматься поисками собственного самоосознания. С конца шестидесятых годов она, как зачарованная, взирает на самоё себя, впадая в своего рода самогипноз.

«Что представляют собой японцы?», «Что такое японская культура?», «Откуда пришли японцы?», «Открытие заново японца», «Структура сознания японцев», «Характер японца», «Душа японца» — таковы лишь некоторые, выхваченные наугад, названия книг. Они не только наводнили рынок, но и находили и находят читателей. Иные из этих книг стали даже бестселлерами и достигли таких огромных тиражей, о которых авторы других широт и не мечтают.

Казалось, будто некая бацилла вызвала настоящую эпидемию, и эпидемия эта — одна-единственная тема для разговора. Сначала она называлась «нихонрон» («дискуссия о Японии»), позже — «нихондзинрон»

(«дискуссия о японце»), но этот дословный перевод почти ни о чем не говорит. Наука предпринимает серьезные попытки истолковать те или иные явления, старается ответить на вопросы, почему Япония развивалась так, а не иначе, почему она, опираясь исключительно на собственные силы, смогла стать ультрасовременным индустриальным государством (исключая страны Европы и США). Однако в данном случае речь идет отнюдь не о научном подходе.

«Нихондзинрон» уже давно означает не одну лишь «дискуссию о японце». В Японии некоторые понятия зачастую настолько эмоционально перегружены, что выходят за пределы своего первоначального смысла, их связывают с таким множеством значений, что в конце концов теряется их определенность. Из-за такой расплывчатости ими становится легче манипулировать. Их всегда можно использовать по любому поводу. Под «нихондзинрон» подразумевают размышление о своеобразии японского народа, о его неповторимости, которая предлагается в качестве аксиомы. Под влиянием средств массовой информации дискуссия о неповторимости превращается в общенациональный психоз. Япония сама себя открывает, и японцы призывают японцев открыть Японию. Кстати, это вовсе не так уж бескорыстно, как может казаться на первый взгляд. Здесь многое взаимосвязано. Человеку извне понять это трудно, объяснить — тем более. «Discover Japan!» («Открывай Японию!») — призывали многие красочные плакаты на английском (не на японском) языке, выпущенные государственными железными дорогами в начале семидесятых годов. «Открывай Японию!» — призывают по-английски японцы японцев. И странно, что этот призыв в высшей степени действен. Он стал девизом, который помог обогатиться владельцам железных дорог, а еще больше — отелей, одной из самых молодых отраслей промышленности — «индустрии досуга». Рука об руку с «Discover Japan» шло открытие «фурусато» («старой деревни») — родины в более узком понимании, села в противоположность городу.

Сразу после второй мировой войны людей потянуло в города. О бурной урбанизации Японии, происшедшей за очень короткий период времени, уже шла речь. Сельская община слыла из-за своей бескомпромиссности в области человеческих отношений старомодной и даже феодальной. Крупные города обещали не только большую личную свободу, но и лучшую материальную и более интересную культурную жизнь. Однако уход сельских жителей в города менее чем за 20 лет обернулся тоской по земле, по человеческой защищенности, которую они находили в еще недавно опороченной деревенской общине. Прежняя шкала ценностей, казавшаяся уже утраченной, возродилась к новой жизни. И как один из симптомов нового развития снова стали появляться «фильмы о родине», создаваемые порой людьми, которые еще не так давно выбрасывали за борт все, что имело отношение к традициям и наследству. Теперь их призыв гласит: твоя истинная родина там, где ты родился, только там ты сможешь обрести счастье. Следовательно, вернись «из изгнания», то есть из крупных городов, назад к земле, которая хранит прах твоих предков.

Они пробудили тоску, которую полностью утолить невозможно, так как процессы развития нельзя повернуть вспять. Однако остаются праздники, а их в Японии не так уж мало, — и заполняются железнодорожные поезда. Discover Japan! — Открывай Японию!