Голова лошади - Макбейн Эд - Страница 13

И кто подменил их газетной бумагой?

Внезапно Малони вспомнил кое-что, что заставило сладостный запах денег снова коснуться его носа. Он вдруг вспомнил, что О'Брайен посылал кого-то другого принести костюм из соседней комнаты, и вспомнил, кто это был: человек, который так назойливо предлагал всем выпить шнапсу. Гравер или кто он там, не знаю. Точно, это он выходил в смежную комнату и принес костюм, оставив там рубашку, которая, по его мнению, не подходила Малони по размеру. А в таком случае нельзя ли допустить, что этот камнерезчик, или кто он там, и был тем самым хитрым пронырой, который додумался сыграть шутку с газетой?

Пожалуй, вполне допустимо. Единственная проблема заключалась в том, что Малони не знал адреса конторы гробовщика, в которой находился утром, помнил только, что коттедж соседствовал с каким-то кладбищем. Минутку, а не было ли там какой-нибудь приметы, кажется, мне попался на глаза какой-то знак, который заставил меня вспомнить про похороны Файнштейна (все-таки это ужасно смешная история, его смерть), да, да, надгробие на заднем дворе, роскошный памятник, из-за него-то я и вспомнил про Файнштейна! На одном из этих мраморных камней было выгравировано какое-то имя, вспоминай же его… сейчас… такая большая черная глыба мрамора и на ней золотыми буквами… «В память…»

В память кого же?

В память обо всех удовольствиях, которыми больше я не смогу наслаждаться на этой прекрасной зеленой земле…

«В… память…»

Вот оно, имя! Оно всплыло перед его глазами:

«В память Мартина Коллахэна, любимого мужа, отца и дедушки, 1896-1967». Отлично!

Оставалось надеяться, что этот камень не был поставлен во дворе просто для ознакомления заказчиков с образцом гравировки, а действительно стоял над могилой несчастного Коллахэна.

На Тридцать восьмой улице Малони нашел открытую аптеку, где начал искать Мартина Коллахэна в телефонном справочнике Манхэттена. Он обнаружил двух Мартинов Коллахэнов, не так много, это уже хорошо, подумал он. «У меня есть двадцать центов, а телефонный звонок стоит десять, а поскольку их только двое, все в порядке». Он прошел в телефонную кабинку, набрал номер первого Мартина Коллахэна и долго ждал, пока кто-нибудь подойдет. Ответа так и не последовало. Если этот парень жив, он вполне мог в пятницу вечером куда-то уйти. Малони повесил трубку, извлек драгоценную монету, составлявшую половину его состояния, и набрал номер второго Мартина Коллахэна.

— Алло? — отозвался женский голос.

— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Эндрю Малони.

Сегодня утром я был на кладбище…

— И что? — сказала женщина.

— Да, и случайно увидел прекрасное надгробие вашего мужа…

— Да? — сказала женщина.

— Ваш муж был Мартином Коллахэном, так ведь?

— Да, он умер месяц назад, упокой Господи его душу, — сказала она.

— Видите ли, я хотел бы заказать такой же камень, как у него, — сказал Мелони, — но не могу вспомнить, где я его видел. Вы не могли бы назвать мне имя гравера?

— Это Фил? — спросила женщина.

— Нет, это Эндрю Малони.

— Потому что, если это ты, Фил, то твоя шутка не кажется мне удачной.

— Да нет, что вы, это не Фил.

— Я ждала, что ты придешь утром, — сказала вдова Коллахэна.

— Но поймите, я вовсе не Фил!

— Я все приготовила, ждала тебя, — расстроенно сказала женщина.

— Пожалуйста, не могли бы вы вспомнить имя того гравера, мэм? — сказал он. — Видите ли, для меня это очень важно.

— Значит, вы настаиваете, что вы не Фил?

— О, конечно, мэм, я действительно не Фил. Меня зовут Эндрю Малони, мэм, Эм-а-эл-о…

— О! — воскликнула женщина и помолчала, — имя гравера — Роджер Мак-Рэди, он хозяин конторы «Гравировка надгробий» в Куинсе, — «сказала она и повесила трубку.

— Спасибо! — с опозданием сказал Малони.

Поскольку он здорово проголодался, он решился истратить последние десять центов на шоколадку «Херши», которую и проглотил в три приема. Затем он вышел на улицу и зашагал через весь город в сторону моста Куинсборо. У него не сложилось никакого определенного плана. Конечно, лучше бы ему поскорее скрыться, но немного времени у него в запасе есть, пока Мерили одолеет обратную дорогу в квартиру Крюгера на Восточной Шестьдесят первой улице. Поэтому он решил особенно не торопиться и поглядывал по сторонам на разряженных потаскушек, высыпавших на Лексингтон-авеню, на гомиков, толкущихся на Третьей авеню, и на пьяниц, шумно дерущихся на Второй авеню, и все это время думал, что за прекрасный город Нью-Йорк, если у человека есть деньги, чтобы тратить их на развлечения.

Ирэн была из тех, кого совершенно не волновал вопрос денег, ее абсолютно не интересовало, зарабатывал он десять тысяч в год (чего не было) или двадцать тысяч (чего и быть не могло). «Самое главное в жизни — это свобода», — любила она напевать, убирая квартиру, пока он выписывал чеки на гору счетов, которая, казалось, накапливались каждый месяц. «Мир любит влюбленных, а я люблю тебя!» — или что-то в этом роде пела она, и ему казалось это болтовней счастливой шизофренички. Он грыз карандаш, размышляя о свободе и о том, кто как ее понимает, вспоминая о нескольких своих походах на скачки, где ему случалось выигрывать, или о покере со ставками по пять или десять центов, когда он все время проигрывал, но однажды, к огромному удивлению своих друзей, он выиграл целых тридцать два доллара, нет, бормотал он себе под нос, бежать, бежать от этой жалкой жизни, сорвать с себя опостылевшие цепи и с головой ринуться в бурлящий водоворот страстей и риска, где на каждом шагу тебя ожидает Удача!

И вот он, великий игрок, только что потерявший полмиллиона долларов, но снова несущийся за ними по горячему следу. По крайней мере, по горячему следу гравера, который, возможно, знает разгадку фокуса, благодаря которому в пиджаке оказалась газетная бумага, а не деньги. Но в настоящий момент перед Малони возникла проблема маршрута. Он остановился у моста с табличкой «Пешеходный переход на Уэлфейр-Айленд» и сообразил, что можно перейти на остров, пересечь его и уже по другому мосту добраться до Куинса. Идея столь длинной прогулки поздним вечером не очень его привлекала, но, как ему представлялось, другим путем можно было только пройти по Сто двадцать пятой улице, потом перейти в Куинс по мосту Трайборо, но это было еще дальше. Поэтому он двинулся вперед по вымощенной плиткой дорожке под аркой моста и задержался у лестницы, ведущей на мост. На каменной стене висели несколько табличек.

Одна из них, выполненная белыми буквами по красному эмалевому полю, гласила:

На соседней табличке черными буквами по белому полю было написано:

Он стоял, внимательно вчитываясь в эти предостережения, когда сзади подъехала полицейская машина с двумя патрульными.

Тот, что сидел рядом с водителем, опустил стекло и спросил:

— Вы не можете прочитать эту вывеску?

— Какую вывеску, офицер?

— Вот эту, справа от вас, — сказал патрульный и указал на нее пальцем. — Кажется, он не умеет читать, Фрэдди.

Малони обернулся и снова прочитал табличку. У него не было ни детской коляски, ни собаки, он не был велосипедистом, он даже не имел роликовых коньков, поэтому никак не мог понять, с чего вдруг полицейские остановились и задают ему вопросы.

— Разумеется, я прочитал табличку, — сказал он, — но я не понимаю…

— Не эту, другую табличку, — сказал Фрэдди.

— А, ясно, — сказал Малони и снова обернулся посмотреть на нее. — На ней значится: «Стоянка запрещена в любое время».

— Смотри-ка, понимает, — сказал Фрэдди. — Прочитал, что стоянка запрещена в любое время.

— Ага, Лу, понимает, — сказал Фрэдди, и они оба показались вдруг Малони чем-то похожими на Генри и Джорджа, хотя вовсе не были близнецами. — Ну а что же вы тогда здесь делаете?