Черное зеркало - Волузнев Юрий - Страница 86

— Это фундаменты восемнадцатого века, — сказала она. — Всех этих зданий уже нет и в помине, а подвалы остались.

Неожиданный звук ее голоса гулким эхом пронесся вдоль коридора и стих, словно испугавшись самого себя…

Игорь с удивлением заметил, что пол в коридоре был выстлан длинными ворсистыми дорожками, так что ноги ступали бесшумно, не нарушая гробовой тишины, царившей в этом подземелье.

Не дойдя до поворота коридора буквально нескольких шагов, группа резко свернула в незаметную нишу и остановилась перед другой железной дверью. Галина Николаевна первой подошла к ней и, щелкнув замком, распахнула ее.

Игорь оказался в небольшой комнате, увешанной коврами и зеркалами, с мягким широким диваном у стены и журнальным столиком возле него. В углу находилась небольшая застекленная дверь.

— Располагайтесь, Игорь, — коротко сказала Галина Николаевна. — Пока перекусите тем, что на столике. А затем вас накормят более основательно… Приведите себя в порядок. Санузел — там. — Она указала на застекленную дверцу. — Вот и все пока. Отдыхайте. Можете курить.

Она резко повернулась и вышла из комнаты. Вслед за ней удалились и блондинки.

Игорь остался один. Огляделся.

Комната была невелика. Но довольно уютна. Хотя и без окон, но зато с зеркалами — по одному на каждой стене. Подивившись столь странному их изобилию, Игорь бросил взгляд на столик, привлекший его внимание стоявшим на нем графином с какой-то розоватой шипучкой и вазой, наполненной песочным печеньем.

Кроме стакана коньяка, выпитого в кабинете Барина за помин его души, во рту у Игоря с самого поезда не было ни крошки. Сумка с провизией, собранная заботливой Антониной, так и осталась в избе.

Надо было бы не спешить, не нестись как угорелому навстречу новым приключениям, а действительно остаться у Сергея Сергеевича и хотя бы чаю с ним попить… Быть может, ничего бы этого тогда и не произошло…

Кроме графина и вазочки с печеньем, на столике лежала пачка «Мальборо» и какой-то иллюстрированный журнал.

Сделанного не вернешь. И поэтому Игорь приналег на печенье, запивая его каким-то оказавшимся довольно приятным на вкус розоватым соком. Затем закурил, взял в руки журнал и начал перелистывать его, сбрасывая пепел в оказавшуюся под рукой хрустальную пепельницу.

Просмотрев этот журнал, он убедился, что текст был на немецком языке, а иллюстрациями служили почему-то в основном архивные фотографии времен Второй мировой войны, изображающие торжествующих немецких солдат и, словно для контраста, — оборванных, забинтованных, с понурыми взглядами и поникшими лицами красноармейцев. Часто мелькали свастики. Со страниц журнала смотрели на Игоря лидеры Третьего Рейха, Гитлер и его свита — лица, столь хорошо знакомые по кадрам старой кинохроники…

Игорь отложил журнал и подошел к одному из зеркал. Посмотрел на себя. На свое поникшее, словно у красноармейцев из журнала, лицо, зарастающее уже постепенно оформляющейся бородкой, заглянул в свои печальные глаза… И очень пожалел о том, что пришлось вернуться в город, снова окунуться в непрекращающуюся круговерть этой бесконечной фантасмагории, вместо того чтобы навсегда остаться в той деревенской избе, под заботливой опекой незамысловатой и неприхотливой, но зато такой ласковой и доброй Антонины…

В конце концов, можно было бы уехать и еще дальше. Россия велика… Укрыться бы где-нибудь в таежной глуши, раствориться в ней и, вдыхая полной грудью вольный воздух лесных просторов, забыть обо всем и жить в гармоничном слиянии с природой, не исковерканной безрассудными прихотями цивилизации.

Игорь бросился на диван. Закинул руки за голову и уставился в потолок. Зачем он здесь? Что нужно от него этой безумной женщине? Принести в жертву своему идолу?

Игорь догадывался, что та комната, которую он видел на видеокассете, находится где-то рядом. Но мог лишь ломать голову, теряясь в догадках, какую роль отвела ему эта странная дама.

Валькирии… Игорь подумал о блондинках, сидевших в машине, и почему-то ощутил, что никакими силами его было бы не заставить лечь с ними в постель, а тем более — ласкать и любить этих полуроботов. От них исходил такой ледяной холод, такое отчуждение, что сама возможность каких-то ухаживаний за ними приводила в трепет и казалась чем-то противоестественным… Словно ласка с мраморными изваяниями или с холодными, безжизненными трупами… Они казались какими-то неживыми, из которых вынуто нечто человеческое, какая-то внутренняя теплота. Осталось лишь ледяное спокойствие, холодная безучастность и полная, словно механическое равнодушие, индифферентность…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Внезапно Игорь заметил, что вся комната медленно тонет во мраке. Темнота сгущалась, и лишь какие-то ленивые всполохи пробегали по стенам и потолку. Он оглянулся и увидел, что зеркало, находящееся напротив дивана, словно светится изнутри, переливаясь радужными волнами, искрясь мириадами далеких звезд, то вспыхивающих, то гаснущих в черной бездне безграничного космоса…

Затем, ярко сверкнув и озарив комнату последним всплеском золотого сияния, зеркало погасло. Комната погрузилась во тьму.

Игорь попытался приподняться, встать с дивана, но руки его бессильно скользнули по шелковому покрывалу и упали вниз. Глаза закрылись. Сознание отключилось.

Снилось что-то невероятное. Мелькали смеющиеся лица валькирий, Галины Николаевны. Ярко-голубые, сияющие леденящим холодом глаза и золотые распущенные волосы. Извивающиеся в томных движениях обнаженные женские тела. Скалящийся в жестокой усмешке рот и сверкающие рубинами злые глаза черного идола. Завораживающий блеск острого лезвия. Кровь, струящаяся по рукам, и тягучий напев, сопровождаемый дробным стуком невидимого барабана и ритмичным бряцаньем бронзовых колокольчиков…

Затем все стихло.

Звонкий щелчок открываемого замка заставил его вскочить.

Комнату заливал неизвестно откуда проникающий мягкий свет. Дверь распахнулась, впуская красивую золотоволосую девицу в черной мини-юбке и белоснежной блузке с каким-то маленьким значком на груди слева. Игорь не видел ее среди вчерашних валькирий, сопровождавших его в это подземелье. Блондинка приветливо улыбнулась и положила перед Игорем большой полиэтиленовый мешок.

— Переоденьтесь, пожалуйста, — певучим голосом произнесла она. Посмотрела на Игоря, взмахнула длинными ресницами и снова улыбнулась, обнажив ряд ровных, сверкающих белизной зубов. Глаза искрились каким-то внутренним смехом, причину которого Игорь тщетно пытался понять. Он смутился.

— Переоденьтесь, — повторила блондинка, все так же таинственно улыбаясь. — Через несколько минут я принесу вам кофе и завтрак.

Она вышла. Игорь непроизвольно посмотрел ей вслед, лаская взглядом перекатывающиеся под тесно облегающей черной юбкой округлые формы и стремительные линии ее ног.

И лишь когда остался один, обнаружил себя в несколько непривычном одеянии и почувствовал какую-то легкость, даже опустошенность во всем теле. Он подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Теперь облик его даже отдаленно не напоминал ссутулившуюся, понурую фигуру пленного красноармейца из немецкого журнала.

Он был в пижаме. Чистые, тщательно промытые волосы, красиво уложенные заботливыми руками, буквально сияли в струящемся отовсюду свете. Лицо источало тонкий аромат какого-то дорогого лосьона. И всем телом, каждой клеточкой своей кожи Игорь чувствовал бодрящую свежесть недавно принятого душа.

Он усмехнулся. Оказывается, его, как грудного, беспомощного младенца, раздели, вымыли, переодели в пижаму и уложили спать на чистое белье под теплое одеяло… А он этого даже и не заметил… Вот уж действительно, ненавязчивый сервис!

Он подошел к дивану. Вытряхнул пакет. В нем оказались брюки, сорочка, галстук и пиджак. И прочее… Все было незнакомое. Не его. И новое, только что из магазина. Туфли уже стояли возле дивана.

Игорь натянул на себя все принесенное и снова обратился к зеркалу. Расчесался и придирчивым взглядом осмотрел себя. Видно было, что одежду подбирали со вкусом. Все было словно пошито именно на него и удивительно шло к лицу. Чувствовался опытный глаз женщины.