Черное зеркало - Волузнев Юрий - Страница 40

Поэтому Барин, как только Лариса заверила его в том, что если Игорь даже и появится, то не будет допущен в дом, примчался к ней с большой радостью, как нетерпеливый, изголодавшийся мальчик, которого лишь вполнамека поманили пальцем…

Ему было приказано принести «Амаретто», поскольку миндальный запах ликера не стал бы вызывать никаких подозрений…

И тут, как сейчас принято выражаться, она оттянулась на всю катушку…

А утром пришла Наташа.

Лариса уже заранее всыпала в оставшуюся после Барина недопитую бутылку ликера весь свой запас цианистого калия. Украденного, кстати, у того же Барина, из его сейфа. Для какой надобности он там находился, каким образом и где был приобретен, Ларису не интересовало. Но то, что это был именно этот яд, Барин сам как-то по пьянке ляпнул ей. Потом вдруг очухался и быстро запер сейф. Но Лариса хорошо запомнила этот пузырек, а в следующее посещение Баринова кабинета, пока тот храпел на диване после утомительных для его возраста гимнастических упражнений, безо всяких угрызений совести нахально приватизировала его.

Теперь же, когда этот яд потребовал подтверждения ходивших о нем страшных легенд, Лариса просто-напросто струсила.

Увидев перед собой сияющее лицо Наташи, она глубоко раскаивалась в задуманном, обругала себя низкопробной пародией на Екатерину Медичи и уже обреченно решила на все махнуть рукой…

Но вдруг отчетливо вспомнила душераздирающие вопли заживо кромсаемых людей и содрогнулась.

Она больше не колебалась. И лишь лихорадочно подыскивала себе оправдания, пытаясь договориться с собственной совестью, убеждая себя в том, что, во-первых, мгновенная смерть от быстродействующего яда не так мучительна, как, скажем, от рака. Во-вторых, казуистическими увертками типа того, что если сейчас Наташа останется жива, то не исключено, что когда-нибудь может случиться и так — вспоминая прошлое, она будет сожалеть о том, что не умерла прежде. И что, может быть, другая смерть Наташи будет не столь скоропостижной и безболезненной… Иначе говоря, Лариса пыталась внушить себе, что творит чуть ли не добро, избавляя Наташу от дальнейших жизненных страданий.

Но, с другой стороны, она вдруг подумала и о том, не рискует ли и она сама, Лариса, подставляя вместо себя осчастливленную ею таким необычным образом Наташу, впоследствии умереть такой смертью, от которой содрогнулись бы жертвы инквизиции…

Так есть ли смысл в этом спектакле? Не проще ли покончить все разом — и уйти?..

Ее мысль в ужасе металась, как стрелка компаса, попавшая в ловушку магнитной аномалии. В конце концов мозг устал и отключился. И она загадала. Пусть будет как бы по жребию. Кто первый выпьет отраву — тому и судьба…

Но все получилось иначе.

Когда Наташа вошла в квартиру, Лариса удивилась какому-то возбужденному, таинственно сияющему выражению ее лица. По-приятельски чмокнув подругу в щеку, гостья виляющей походкой прошла прямо в комнату. Оглядела интерьер и восхищенно произнесла, как делала это каждый раз, бывая у нее:

— Потрясающе!..

Наташа порой заходила к Ларисе, то, оказавшись случайно неподалеку, чтобы выпить чашечку кофе, то просто так, позвонив и пожаловавшись на скуку. И никогда не переставала высказывать свое восхищение Ларисиной квартирой.

— Везет же некоторым… — вздохнула она, плюхаясь на диван и сдергивая с плеча кожаную сумочку. Закурила, не спрашивая разрешения, придвинув сумку к себе. — Как твой-то? На работе?

Лариса махнула рукой:

— Ну его!..

— Кобели они все, — посочувствовала Наташа. — И скоты неблагодарные…

— Это точно, — вздохнув, согласилась Лариса. — Вчера дверью хлопнул и до сих пор где-то гуляет.

— А ты мужика заведи.

Лариса задумалась:

— Ну, это же не щенка купить…

— Кстати, о щенках! — ухватилась за мысль Наташа. — Ну, я, конечно, о мужиках говорю. О теперешних. Они нынче все крутые, с бабками, на тачках… Тебе бы такого. И ему престижно было бы такую бабу иметь, как ты, да и тебе выгодно. Здоровые во всех отношениях. Видиков насмотрелись, так и в сексе изобретательны. По всем параметрам — то, что надо. Он тебя и на Канары, и в Хургаду какую-нибудь, на верблюдах кататься… Что ты здесь среди этих картин да возле своего алкаша чахнешь!..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лариса засмеялась:

— Хорошо, я подумаю.

— Быстрее думать надо. Годы-то летят…

Наташа замолчала. Докурив, раздавила окурок в пепельнице. Затем подняла глаза на Ларису.

— Слушай, подруга, — начала она. — Поделись шмотками. Меня тут на сейшен пригласили… Надо соответствовать. А у меня все такое обиходное, для носки… Недавно в Польше затарилась, так все по ларькам и комкам раскидала. Сунулась в шкаф — нет ни хрена подходящего…

Лариса насторожилась, но не подала вида. И, как прежде, с рассеянным видом подошла к шифоньеру. Раскрыла дверцы:

— Посмотри. Может, что и подойдет.

Наташа сунулась в тесные ряды Ларисиного гардероба.

— Ух ты!.. — восторженно выдохнула она. — Ну-ка, дай глянуть!..

Порывшись немного, она вытянула оттуда темно-зеленое вечернее платье от Риччи.

— Это можно?

Лариса молча кивнула.

— Можешь не отворачиваться, — пошутила Наташа и начала стягивать с себя джинсы и свитер.

Лариса оценивающе рассматривала точеную, очень похожую на ее собственную, обнаженную фигуру Наташи, словно исполняющей перед нею какой-то ритуально-эротический танец. Тягуче извивающееся и постепенно обволакивающееся дорогой тканью, ее матово-белое тело казалось более плотным и упругим, чем у Ларисы, изящная фигура которой отличалась той изысканной утонченной красотой, что из поколения в поколение была свойственна истинным петербурженкам. Лариса снизу доверху пробежала взглядом вдоль линии бедер, живота, груди Наташи… и внезапно подумала, что у нее должны были бы быть светлые волосы, а вовсе не такие, как сейчас, — черные, словно у гейши с японской гравюры… Почувствовав какое-то неожиданное волнение, она отвернулась.

— Готово!..

Лариса снова взглянула на Наташу и невольно отпрянула.

Если не всматриваться в некоторые малозначительные детали и немного подкрасить лицо, то можно было с уверенностью утверждать, что на нее, загадочно улыбаясь, смотрело ее собственное отражение, каким-то непостижимым образом вышедшее из глубины зеркала…

— Ну как? — Наташа грациозно повернулась вокруг себя.

— Поразительно… — прошептала Лариса. Подскочила к шкафу, выволокла спрятанную среди белья шкатулку красного дерева и достала из нее золотой браслет и малахитовые в золоте серьги.

— У тебя уши проколоты? — спросила она.

— Обижаешь… — усмехнулась Наташа, стоя перед зеркалом. Нацепив серьги и надев браслет, она повернулась к Ларисе: — Ну и, как говорится, ху из ху?

Действительность превзошла все ожидания. Лариса не верила своим глазам. Она взглянула в зеркало и увидела, что неожиданно для самой себя она как-то странно размножилась. Перед ней стояли три почти совершенно одинаковые Ларисы. Одна — изумленно-ошарашенная, две другие — победно-торжествующие. Все это казалось каким-то наваждением…

Наташа снова расположилась на диване, забросив ногу на ногу.

— За это надо выпить, — заключила она. — Давай?

Лариса уловила едва заметное нетерпение в голосе подруги.

— Давай, — согласилась она. Подошла к бару, открыла дверцу. — У меня тут осталось кое-что… Вчера распсиховалась из-за муженечка. Пришлось сбегать и купить, чтобы стресс снять…

— О, «Амаретто»! — обрадовалась Наташа. — Это как раз то, что надо… Наливай.

Лариса достала рюмки на длинных тоненьких ножках и наполнила их густым ликером. Подняла одну из них… И затаила дыхание.

— Погоди, — вдруг сказала Наташа. — У тебя никакого лимончика или, например, яблочка нет?..

Лариса поднялась и с неожиданно нахлынувшей радостью ускользнула на кухню. И постаралась подольше задержаться там…

Она пыталась оправдать себя тем, что действительно не догадалась заранее приготовить что-нибудь к столу. Хотя бы выложить то, что осталось после посещения Барина. Но в глубине души сознавала, что просто-напросто постыдно сбежала, чтобы ничего не видеть…