Черное зеркало - Волузнев Юрий - Страница 33

Вслед за ней потянулась и молодежь, не горевшая желанием мерзнуть среди унылых кладбищенских пейзажей. Иришка уцепилась за Эдичку и уволокла компьютерного гения в какие-то более жизнеутверждающие места…

Игорь подумал было проводить Нину Леонидовну хотя бы до ближайшего метро, но она как-то нервно засуетилась, забормотала что-то невнятное и, быстро засеменив по дорожке, исчезла за поворотом.

Он остался один.

вспомнилось ему.

Свежезакопанная могила всем своим видом словно утверждала его в мысли, что какой-то значительный период его жизни близился к завершению. А впереди, после крутого виража открываются новые, пока еще неясные туманные дали. И чтобы добраться до них, необходимо начинать все сначала.

Но пока что он только-только вошел в этот вираж, и тому, что еще какой-нибудь непредвиденный случай не выбросит его на обочину, не было никакой гарантии.

Он помнил предупреждение вчерашней гадалки и даже, независимо от ее угрожающих предсказаний, сам прекрасно понимал, что вырваться из создавшейся ситуации, устроенной ему кем-то западни он сможет лишь ценой неизбежных потерь.

Конечно, не очень хотелось быть безропотным футбольным мячом, который пинают все, кому он ни попадется под ногу, и посылают в ту сторону, в которую направлен удар…

Но какую месть своим обидчикам может выбрать этот подневольный мяч? Растрепаться по швам и поскорее лопнуть, навсегда избавившись от ежедневных избиений, и в итоге, приведя себя в полную негодность для чужой забавы, быть выброшенным на свалку?..

Либо со всей силой пославшего его удара влепиться в чью-нибудь осточертевшую, мерзкую физиономию, с наслаждением расквасив ее в кровавый блин…

Второе приятнее.

А поэтому — хрен с ним! Действительно, имеет смысл перекантоваться некоторое время в лодейнопольских лесах. А затем, воспрянув духом и накопив побольше сил и энергии, вернуться. И тут уже… Берегитесь!

Когда ничто не держит, когда не трясешься за какую-нибудь незначительную по большому счету навешенную на себя безделушку, когда плевать на все, и даже на собственную жизнь, ибо ее все равно отберут у тебя рано или поздно… тогда ты по-настоящему страшен.

Но это потом. А сейчас…

Сейчас, несмотря ни на что, необходимо все-таки узнать, кто из этих троих, украшавших гроб Ларисы, участвовал в той кровавой оргии, которую он видел на злополучной видеокассете. Без этого Игорь просто не мог спокойно уехать.

«Да, — подумал он, — Валя действительно была одной из них».

Но только в абсурдном видении кошмарного сна можно было представить себе эту рыженькую пугливую девчушку, с тоненькими, красными от холода пальцами, в роли жрицы похотливого идола. Она словно излучала некое сияние беззащитности и робкого доброжелательства. И глядеть на нее можно было только со снисходительно-покровительственной улыбкой…

У Нины Леонидовны просто-напросто не было никакого, пусть даже малоприметного шрама ни на одной руке. Руки ее он хорошо рассмотрел. И когда она полоскалась в мойке с грязной посудой, и за столом, и после… Игорь с какой-то странной грустью вспомнил о своей мимолетной страсти к аппетитной на вид соседке…

Что же касается неизвестной «дамы екатерининских времен», то, вспоминая о ней, он все больше и больше убеждался в беспочвенности своих подозрений. И объяснялось это очень просто.

Строгая и молчаливая, какая-то уж чересчур вертикальная, словно памятник в известном саду имени своей повелительницы, она невольно привлекала взоры окружающих, и в том числе — самого Игоря. И пока они вчетвером раскладывали принесенные цветы, он изредка бросал на нее свой любопытный и по-мужски оценивающий взгляд. И наверняка сразу бы узнал ее руки. Хотя бы потому, что внимательно разглядел все, что позволяло разглядеть ее строгое одеяние.

Кто же тогда?

И вдруг его осенило. Была еще и четвертая женщина!

Но не тогда, когда украшался гроб Ларисы, а чуть позже. В тот миг, когда все уже собрались в зале и окружили покойную, она взяла цветы у какого-то припозднившегося родственника и бережно, цветок к цветку, уложила их в общий букет. И при этом на какое-то мгновение у нее, кажется, задрался рукав ее черного плаща…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Неужели она?!. — пробормотал Игорь, ослепленный внезапной догадкой.

Неужели это ее руки держали чашку с наркотическим зельем? Неужели это она так безжалостно и жестоко расправилась с Илоной, размозжив ей голову тяжелым бронзовым канделябром?..

И неужели именно по ее вине происходит вся эта фантасмагорическая круговерть?

Но если это действительно так, то именно она, и никто другой, отравила Ларису, представив случившееся заурядным до пошлости самоубийством…

Он медленно шел по дорожке кладбища, а вокруг становилось все темнее и темнее. Сумеречное небо заволакивалось низкими, налитыми свинцовой тяжестью облаками, медленно оседающими на землю и смешивающимися с затхлыми, тягучими испарениями, плавающими над землей.

Одна дорожка сменяла другую, так же, как и предыдущая, петляя между черных деревьев и густо переплетенных голых ветвей. Большие кресты вырастали из земли и, словно раскинувшие тощие руки призраки, вставали на его пути, заставляя сворачивать на какие-то узкие, неприметные извивающиеся тропинки. Старинные склепы темнели каменными нагромождениями. Кое-где провалившиеся от времени, они притягивали взор своей таинственной затхлостью, маня спуститься по обрушившимся ступеням вниз, под землю, в молчаливую обитель истлевших останков, белеющих в глубокой темноте осколков человеческих костей и сырой трухи сгнивших саванов.

Из черных проемов зазывно мерцали голубоватые огоньки, и где-то высоко над головой воздушными волнами проносилось отраженное тоскливым эхом многоголосье заупокойных песнопений…

В сгустившемся мраке наплывали из глухой темноты неясные силуэты, мокро гладили по лицу мертвые, почерневшие листья. Ноги путались в сырых нитях невидимой травы, натыкались на замшелые кочки заросших могил, на затянутые в глубь земли надгробные камни с неразличимыми, затушеванными временем и утонувшими в темноте забытыми именами…

Где-то в глубине непроглядной тьмы вдруг замерцала одинокая свечка. Игорь попытался ускорить шаг, чтобы приблизиться к ней. Но, несмотря на все его попытки, слабый огонек, казалось, не приближался, но, оставаясь единственным хоть каким-то ориентиром, давал возможность идти более или менее осмысленно.

Игорь наткнулся на что-то и, не удержавшись, упал, выставив вперед руки, на вспучившуюся под ногами темную массу. Пальцы наткнулись на чье-то окоченевшее мокрое лицо, соскользнули в провал полуоткрытого рта, ткнулись в студенистые, безжизненные глаза…

Игорь отпрянул… И провалился в слепую, бездонную пустоту.

Чьи-то мягкие невидимые руки подхватили его. Липкой, густой паутиной спеленали тело и бережно понесли вдоль длинного узкого коридора, изредка озаряемого бледно-голубыми всполохами.

Внезапно в лицо ударил ослепительный свет.

Игорь лежал на спине, крепко стянутый невидимыми нитями. Не в силах шелохнуться и в сознании обреченной беспомощности. Над головой что-то блистало, направляя свои яркие, жгучие лучи в глаза и окутывая беспросветным мраком окружающее пространство. Создавалось впечатление гигантской операционной комнаты с белыми, сияющими кафелем стенами. К его лицу склонялись зыбкие, постоянно меняющие свои очертания и пристально-внимательные тени, что-то одобрительно нашептывая ему и ласково уговаривая согласиться на что-то…

Неожиданно прямо из пола комнаты стремительными ростками начали вырываться длинные змеящиеся стебли. Они мгновенно распахивали свои огромные, несколько похожие на подсолнечники, цветки. Но вместо темного диска, наполненного семенами, раскрывались большие овальные светящиеся изнутри глаза без зрачков, напоминающие своеобразные экраны компьютерных мониторов.