Черное зеркало - Волузнев Юрий - Страница 23

— Ну и!.. — обиделся Барин.

Из глубины комнаты Петька ревниво наблюдал за этой сценой и с довольной усмешкой приветствовал ее финал. Затем, приняв еще, на посошок, присоединился к остальным.

— Что, обломилось? — сочувственно глянул на Игоря.

— Не говори…

Поредевшая компания толкалась в прихожей и, покачиваясь, по-братски прощалась друг с другом.

Игорь пристально уставился на виновато-счастливую физиономию Эдички, топтавшегося у двери. Затем перефокусировал взгляд в загадочно искрящиеся глаза Иришки…

— Постойте!

Быстро вернулся в комнату, сорвал со стены Рейсдаля, замотал его в какую-то тряпку, сунул в большой полиэтиленовый мешок и протянул сестре:

— На!

Иришка вытаращила испуганные глазищи. Замахала руками:

— Ты что, брат, с ума сошел? Я ж пошутила!..

— Крыша поехала у мужика… — сыронизировал Петька.

— Бери! — упрямо сказал Игорь. — Можешь считать свадебным подарком…

— Ну, брат!.. Клево!.. — смущенно покраснела Иришка. — Ну спасибо, если так…

Она потянулась к лицу Игоря и неуклюже чмокнула его в щеку.

Растроганный до слез Барин облапил его, навалившись всей своей тушей:

— Ценю!.. — Затем повернулся к молодежи: — До дому подкину. На хрен вам с этой бандурой по ночам таскаться… А ты чего встала? — повернулся он к своей подруге. — Спать пора!..

Заграбастал застывшую в восторженном шоке Марину и первым вывалился за дверь.

Оставшись в одиночестве, Игорь с сигаретой в зубах бессмысленно бродил по квартире.

Что-то опять настойчиво стукнуло в стекло.

Игорь даже не обернулся на этот звук. Он тупо смотрел на шарж, нарисованный Петькой. Из огромного галстука-бабочки, перекрывающего лацканы черного фрака, торчала светловолосая удивленная голова с большим, словно упавшая набок буква «О», нимбом над самой макушкой. За спиной, похожие на радостных чертиков, плясали длинноногие голые девицы с широкими, словно приклеенными к лицу улыбками и пустыми, бессмысленными глазами…

Игорь отложил рисунок и осмотрелся.

В комнате царил само собой разумеющийся после подобного застолья бардак. В стене, в верхней части ультрамаринового квадрата, выделяющегося на подвыцветших обоях, торчал черный, с разлохмаченными обрывками шнура четырехгранный старинный гвоздь…

Игорь посмотрел по сторонам. Скользнул взглядом по зеркалу… В его бездонной черной глубине мелькнуло презрительно усмехающееся лицо Ларисы…

Игорь резко повернулся. Пристальнее вгляделся в отражение. Но увидел лишь свою собственную физиономию, с угасающими, осоловевшими от пьянки глазами…

Пора было ложиться. Он вошел в спальную. На сексодроме все было вскурочено. Покрывало съехало на пол. Подушки валялись в стороне. На скомканной белой простыне темнели подсыхающие брызги — самые откровенные следы поспешной любви…

Игорь сплюнул со злости и вернулся в большую комнату. Не раздеваясь, завалился на диван. Вспомнились суетливые, убегающие от его взгляда Танины глаза. Ее поспешное бегство. А также иронические Петькины соболезнования…

Молодые были более аккуратны. После Эдичкиного грехопадения Игорь заглядывал в спальную, и все там выглядело вполне пристойно. Сестренка Иришка никогда не стала бы так по-свински гадить в жилище своего родного брата. Даже несмотря на все свои заклепки, побрякушки и откровенную незакомплексованность…

В стекло снова что-то стукнуло.

Завтра надо будет разобраться, в чем причина этих звуков. Невзирая на все странности последних дней, в барабашек он упрямо не верил…

В дверь позвонили.

Долго. Настойчиво. Требовательно.

Игорь нехотя поднялся. Не спеша вышел в прихожую. Может, кто чего забыл?..

— Кого тут черти носят?! — полушутя, полураздражительно рявкнул он.

— Милиция! Откройте немедленно!

— С какого перепугу? Я не вызывал…

— Не задерживайте! Откройте! По поводу вашей машины!..

«Что-то с Серегой!.. — сверкнула мысль. — Он же поддатый поперся!..»

Игорь распахнул дверь. Двое милиционеров вошли в квартиру.

— Что тут у вас творится? — заглянув в комнату и увидев следы обильного пиршества, подозрительно поинтересовались они. — Притон, что ли?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так уж сразу и притон… — скривился Игорь. — Поминки справляли. По жене… Моей, между прочим…

— Ну извините… Ладно, об этом потом… Зеленая «восьмерка» во дворе — ваша?

— Моя… — Игорь удивленно поднял глаза. — То есть как — во дворе?.. Друг попросил до дому доехать… А что?

— Доехал… — без тени юмора произнес один из милиционеров. — А теперь вы поедете. С нами… Собирайтесь.

Игорь уже начинал привыкать к подобного рода неожиданностям и основательно уяснил себе, что задавать вопросы и рыпаться в данной ситуации — дело неблагодарное. Натянул куртку и вышел вслед за непрошеными гостями.

Спустились вниз и вошли во двор.

«Восьмерка» стояла на месте, но с распахнутой дверцей. Кроме нее во дворе, как обычно, парковалось еще несколько соседских легковушек. А также белела в темноте карета «скорой помощи» и стоял милицейский «уазик».

Возле «восьмерки» толпились несколько человек в белых халатах. На асфальте лежал Серега. Скорчившийся и неподвижный.

— Очевидно, стреляли из пистолета с глушителем, — обратился к подошедшим милиционерам какой-то парень в штатском.

— Да уж понятно, что не из базуки, — усмехнулся офицер. Затем повернулся к Игорю: — Узнаете?

— Да, — упавшим голосом проговорил тот. — Это мой друг. Мы вместе работаем… И давно уже друг друга знаем… Пару часов назад ушел…

— Один?

Игорь в изумлении раскрыл рот.

— Нет! Не один… С ним подруга одна была… Люда.

— Значит так, — резко сказал офицер. — Сейчас с нами проедете в отделение и там все подробно расскажете… Тем более что, господин Бирюков, что-то непонятное вокруг вас творится…

— Постойте! — вдруг вспомнил Игорь. — А сумка где?

— Какая еще сумка?

— Серегина сумка. В ней видеокамера была. Он на похоронах снимал…

— Вот вы нам сейчас все и расскажете. И про эту подругу, и про сумку. Пойдемте!..

— Но я хотел бы добавить, — сказал парень в штатском, — что стреляли в упор и, скорее всего, из салона именно этой машины.

Он указал на «восьмерку»…

Глава 7

Прошло три дня.

Затянувшаяся канитель с Ларисиными похоронами подходила к концу. Ждали только обещавшего скоро подойти могильщика. Урна с прахом незабвенной супруги покоилась на дне матерчатого мешка, который не жаль было выбросить после окончания церемонии в расположенную неподалеку кучу мусора. Ибо, если следовать неписаным законам, нельзя ничего приносить домой с кладбища. А тем более из того, что так или иначе было связано с предметами погребального ритуала…

Был пасмурный осенний день. Небо казалось грязной линялой тряпкой, натянутой над головой. Почерневшие деревья стояли голые и мокрые. Под ногами проступала сырость, и ноги, хотя и выбирали место посуше, все равно постепенно оказывались в центре небольшой лужицы. Моросило как-то особенно отвратно. Не помогали даже зонты, поскольку водяная пыль сеялась со всех сторон. Могильные плиты и кресты были словно покрыты запотевшим матово-сияющим бисером. И время от времени грязные капли набухали и неуверенно сползали вниз, словно редкие слезы по неумытому лицу…

На сей раз собралась совсем незначительная горстка провожающих. Самыми стойкими оказались Иришка с Эдичкой, Нина Леонидовна без Сергея Сергеевича, мать Игоря и, как ни удивительно, рыженькая Валя. Ни Барина, ни Марины, ни многолетних друзей, ни каких бы то ни было родственников семьи Липских…

Под ногами зияла свежевырытая в мокрой земле дыра. К соседней могиле прислонилась прямоугольная серая плитка, на которой читалась небрежно вырубленная надпись: «Липская Л.М. 1970–1996». Чуть поодаль торчал вертикальный гранитный осколок, где дважды повторялась точно такая же фамилия, и датировался он 1994 годом…

Все нетерпеливо, дрожа от холодной сырости и переминаясь с ноги на ногу, ждали могильщика. И более всех неуютно и нелепо чувствовала себя Нина Леонидовна, давно уже проклинавшая себя за столь бессмысленный самоотверженный порыв, за добровольно содеянную фантастическую глупость в излишнем проявлении добрососедства…