Дело принципа - Макбейн Эд - Страница 20

— Ты тоже много для меня сделала, — признался он.

— Надеюсь, Хэнк. — Она снова замолчала. — Хэнк, позволь мне объяснить, что произошло, потому что… я всегда немного переживала из-за того письма, мне всегда было стыдно за то, что я малодушно выбрала такой путь. Ты ведь знаешь, понимаешь, — надеюсь, ты понимаешь, — что я любила тебя?

— Так я думал когда-то. Но потом получил твое письмо…

— Я часто лежала по ночам с открытыми глазами и представляла, что в тот момент делаешь ты. Может, в тебя стреляют? Может, ты ранен? Вдруг твой самолет падает вниз? Что, если тебя возьмут в плен и будут пытать? Я часто плакала по ночам. Однажды ко мне в комнату зашла мама и спросила: «Мэри, Мэри, что с тобой?» — а я сказала: «Вдруг он погиб», — и тогда мама говорит: «Глупышка, нужно было выйти за него замуж, нужно было пользоваться каждой минутой любви, потому что любовь не так просто найти». И я снова заплакала. Я молилась — я никогда не была религиозна, хотя воспитывалась в католической семье, — я так за тебя молилась, Хэнк, я молилась о том, чтобы ты остался жив и невредим, чтобы… чтобы ты вернулся ко мне. А потом я встретила Джонни.

— И?..

— Возможно, тебе это покажется глупым. Но я бы не стала с ним встречаться, если бы не ты. И я не смогла бы полюбить его, если бы не любила тебя. Только благодаря твоей нежности и твоей… твоей любви ко мне я смогла полюбить другого мужчину. Вот почему мое письмо было таким жестоким. Мне не следовало его писать. Я должна была приехать к тебе в Англию и на коленях благодарить тебя, целовать твои руки, Хэнк. А не посылать такое письмо.

— Мэри, ты…

— И тогда, у тебя в кабинете, я была ужасно несправедлива к человеку, который всю свою жизнь был честен и справедлив. Я знаю, что ты должен выполнять свою работу. Я знаю, что ты сделаешь ее так, как нужно. И уважаю тебя за это. Я уважаю тебя так же, как и раньше. Я не смогла бы так сильно тебя любить, будь ты другим человеком. Не думаю, что ты сильно изменился. Ты — все тот же Хэнк.

— Я очень изменился, Мэри.

— Внешне? О да, ты уже не тот неуклюжий юноша, который когда-то собирал для меня цветы в парке. Но и я уже не та рыжеволосая, тощая…

— Ты никогда не была тощей! — возмутился он.

— ..девчонка, которая застенчиво принимала эти цветы. Но я думаю, что по сути своей мы остались прежними, Хэнк. Думаю, если мы приспустим маски, то окажемся все теми же глупыми детьми, которые считали, что мир населен драконами и рыцарями в блестящих доспехах. — Она немного помолчала. — Я права?

— Возможно.

Она кивнула, погруженная в свои мысли.

— Ты ведь пришел не о Дэнни говорить, да? — после паузы спросила она.

— Нет.

— Хорошо. Мне бы не хотелось. Понимаешь, я чувствую, что цель у нас одна. Справедливость. И я не хочу примешивать сюда эмоции. У тебя в офисе я была не права. Надеюсь, ты меня простишь.

— Я давно простил тебя, — сказал Хэнк, и их глаза на мгновение встретились. Мэри кивнула, вздохнула и отпила из своего стакана. В комнате стало очень тихо, только за окном звенел накаленный жарой воздух.

— Зачем ты пришел, Хэнк?

— Сегодня я говорил с репортером по имени Майк Бартон.

— Да.

— По его словам, он вчера с тобой встречался.

— Верно.

— Что ты ему сказала?

— Что Дэнни невиновен.

— Я имею в виду… насчет нас.

— О!

— Ты что-нибудь говорила о нас?

— Да. Я сказала, что мы знакомы с детства.

— Как именно ты ему об этом сказала?

— Он спросил, встречалась ли я с человеком, который представляет обвинение по делу. Я ответила, да, мы были знакомы в юности.

— И все?

— Кажется, да. Да. Все. А что?

— Он намекал на… большее.

— Большее? Ты хочешь сказать…

— Ну, он намекал, что мы близко знали друг друга. Он намекал…

— Понимаю. — Она замолчала, потом продолжила:

— Ну, разумеется, это не так.

— Не так?

— Мне жаль. Я должна была дать тебе это. Когда отдаешь все остальное, так глупо цепляться за… Я должна была тебе позволить.

— Мэри, дело в том…

— Тебя смущают мои слова?

— Нет.

— Хорошо. Потому что думаю, ты должен знать, что я хотела тебя так же сильно, как, судя по всему, хотел меня и ты.

— Я рад это слышать.

— Я была глупой маленькой девочкой.

— Думаю, нет.

— Была, была! В любви нельзя проводить границы. Любить — значит отдавать. Я должна была отдать тебе все, что имела, всю себя.

Он вдруг вспомнил о Кэрин и ее бомбардире и удивленно поднял брови.

— По поводу Бартона, — продолжил он. — Он пишет статью. Бог знает, что он там наплетет, но готов поспорить, что ничего хорошего. Он не напишет ничего такого, за что мы могли бы подать в суд на него или газету, но напичкает статью намеками, что мы были не просто друзьями и что наши прошлые отношения могут повлиять на исход дела.

— Понятно.

— Я решил предупредить тебя.

— Спасибо. Я ценю твою заботу.

— Я думал, твоему мужу не стоит…

— Не стоит — что?

— Не стоит… не стоит знать, что… что его жена… Она смотрела на него с неподдельным изумлением.

— Но я рассказала ему, как мы были близки, Хэнк. Я даже сказала, что немного жалею о том, что мы не занимались любовью.

— Ты ему это сказала?

— Да.

— И… и что он ответил?

— Он ответил — я очень хорошо помню его слова, — улыбнулась она. — Он ответил, что для него это не имело бы никакого значения, зато для нас могло многое значить. Вот что он мне ответил.

— Судя по всему… он достойный человек.

— Думаю, он бы тебе понравился.

— Ну, значит, у тебя не будет никаких неприятностей из-за статьи.

— Нет. Никаких. Во всяком случае, со стороны Джонни.

— Слава Богу.

— Ты для этого пришел?

— Да.

— Ты мог бы сказать мне все это по телефону.

— Мог бы, — кивнул он.

— Тогда зачем же ты пришел?

Он немного помолчал, потом широко улыбнулся:

— Наверное, мне хотелось убедиться, что я не был дураком, когда влюбился в девушку по имени Мэри О'Брайен.

Глава 7

Когда он вернулся домой, оказалось, что его ждут посетители. Кэрин встретила его в дверях и сообщила:

— Пришли Джон с Фредом. По-моему, это не просто дружеский визит.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам увидишь. У них такой вид, словно они нашли золотой на лужайке соседа.

— Ты не поцелуешь уставшего воина? — улыбнулся он.

— Конечно поцелую.

Она скользнула по его щеке губами, и он сказал;

— Поговорим позже. Где Дженни?

— Она ужинает у подруги. Вернется не раньше одиннадцати.

— Думаю, мы найдем, чем заняться, а, Кэрин?

— Да? Но, по-моему, меня еще никто не спрашивал.

— Я никогда не спрашиваю своих женщин. Я просто затаскиваю их в свою пещеру.

— На твоем месте я бы сначала поговорила с комитетом по охране зеленых лужаек в Инвуде.

— Именно этим я сейчас и займусь: Ты приготовила мартини?

— Да.

— Вот хорошо. С удовольствием выпью.

— Коктейли стоят на баре. Я бы тоже присоединилась, но кто-то ведь должен приготовить ужин.

— Поставь вино в холодильник, — сказал он.

— Вот это да! — рассмеялась Кэрин. — Отчего бы вдруг такой романтический настрой?

— От одного твоего вида, моя голубка. — Он подмигнул ей и прошел в гостиную. — Вот так сюрприз! — воскликнул он. — Джон, Фред, как дела?

Оба встали, когда он вошел в комнату. Джон Макнелли — высокий мускулистый мужчина чуть старше тридцати, с рано поседевшими волосами. Он работал на химическом заводе в Йонкерсе. Фред Пирс занимался рекламой, работал главным художником на фирме, специализирующейся на фотографиях. В отличие от Макнелли, он был низеньким, пухлым человечком и своим неряшливым видом напоминал художника с Левобережья. Они за руку поздоровались с Хэнком, и Макнелли засмеялся:

— Что, домой после битвы, а?

— Тяжелый был денек, — согласился Хэнк. — Тяжелый. Хотите мартини? Я собираюсь выпить.