Другое утро - Макарова Людмила - Страница 47

– У нас с Машей сегодня домашняя кухня! – заявила Ленка, слишком щедро разбрасывая искры из своих зеленых глаз.

Только здесь Ира заметила, как неестественно, с перебором оживлена Ленка. Она носилась из кухни в гостиную, без особой надобности поправляла невидимые огрехи на украшении салатов, еще и еще раз протирала и так уже сияющие фужеры. Черное кружево оборки то и дело захлестывало ее ножки, обтянутые черными колготками. Нужно бы спросить ее, в чем дело, что у подруги стряслось, но Ире помешал этот дурацкий кружевной подол. Он точно заслонил от нее настоящую Ленку, ее Ленку. И Ира списала радостное Ленкино возбуждение на новый дом, ведь Ленка всегда говорила, что нормальные люди живут на земле, а не в квартирах-клетках, всегда мечтала о доме. Да и при Маше не очень-то поговоришь. И мужчин пора кормить, обед стынет…

Все отговорки, пустые отговорки, которые Ира быстро забыла, а вот Ленка, такая, какой она была в этот день – быстрая, гибкая, смеющаяся, резко откидывающая волосы скрещенными на затылке руками, – запомнилась ей навсегда.

– И все-таки, Александр Николаевич, и все-таки дело в профессионализме. Не ценят у нас профессионалов. Семьдесят лет профессионалов косили, вот и результат, – говорил Эдик, усаживаясь за стол.

Пока Ира и Лена хлопотали на кухне, и он и Аксенов уже развеялись коньячком на голодный желудок и, понятное дело, приступили к обсуждению вечных вопросов, кто виноват и что делать.

– Не знаю. – Аксенов быстро освоился за столом и под одобрительные взгляды Ленки сметал подряд ее изысканные салатики, наверняка не очень-то разбирая, чем они отличаются один от другого. – Я думаю, профессионализм – дело наживное.

– Был бы человек хороший? – усмехнулся Эдик, Забыл, наверное, о своей маске подобострастия, в которой встретил гостя.

– Вот именно! – отрезал Аксенов, только на секунду оторвав взгляд от тарелки, но Эдику этого хватило, чтобы снова влезть в ту же маску.

– Что же, вам виднее. Это же у вас в отдельно взятом городе, как говорят, сплошной развитой социализм на фоне страны, погрязшей в дикой эпохе первоначального накопления. Чистота, красота, бассейны, концерты, зарплата вовремя.

– Вот именно, – повторил Аксенов. – Только социализм тут ни при чем. Были б люди хорошие.

– Но как же так, Александр Николаевич, неужели только в вашем городе люди хорошие, а по всей остальной стране плохие?

– Всюду хорошие. Только они думают, что они плохие и что вокруг все плохие. Сейчас легче так думать. И подсказчиков хватает.

Аксенов поплыл. Ира видела, как он рюмку за рюмкой пил все, что наливал ему Эдик, с каким пьяненьким восхищением следил он за Ленкиными движениями. Ее так и тянуло схватить его за руку, тянущуюся к рюмке, и сказать классическую супружескую фразу: «Все, тебе хватит». Но во-первых, она ему не супруга, а во-вторых, с Аксеновым такой номер не пройдет, тем более под Ленкиным взглядом. Ира с ужасом ждала, что Аксенов разойдется и начнет клеймить врагов народа и, пуская пьяные слюни, вещать об избранном пути России. Ей было стыдно за него перед Ленкой и даже перед Эдиком.

– Александр Николаевич, говорю вам как профи, вы – просто подарок для политической раскрутки. Из вас политика высшего ранга сделать – раз плюнуть. – Эдик тоже уже был хорош: поставив локти на стол, тыкал вилкой в одно и то же место несчастного куска мяса. – А можно и президента. До выборов два года, как раз успеем, если с толком за дело взяться. Ирка, хочешь быть первой леди?

– Дурак ты! – не выдержала Ира, позволив себе то, что с трезвым Эдиком никогда бы не позволила.

Но Эдик ее выпад проигнорировал.

– Это ж сплошной позитив! Ничего выдумывать не надо. Все подтверждено и документировано. Фейс русский? Русский. Харизма налицо. Взгляд пробирает. Без этого у нас нельзя, уважать не будут. Провинциал? Отлично. Провинциалам больше верят. Человек, который сделал себя сам. Результаты? Сколько угодно. Комбинат как образцовое предприятие народного капитализма! Город как конфетка, и никакой вам вопиющей московской социальной пропасти! Образ скромного в быту вождя, день и ночь думающего о своем народе. Ирка… – Воодушевленный Эдик перебрался поближе к ней, обнял за плечи. – Ирка, ты – идеальная подруга жизни, верная жена. Никаких бриллиантов. Неброская русская красота.

Нравоучительные сказки для детишек. Благотворительные акции устроим, куда там Диане-покойнице. Матушка-заступница всея Руси. А история о встрече двух одиноких сердец после неудачных первых браков? А? Голливуд! Домохозяйки плачут от умиления и занимают очередь к избирательным урнам.

Ленка смеялась. Эдик выдержал театральную паузу, дабы все присутствующие в полной мере насладились нарисованной им картиной грандиозного политического будущего Аксенова, а после паузы пьяно захныкал:

– Вот, Леночка не даст соврать. С каким убогим материалом приходится работать! Это даже не нули, это сплошные минусы. Но пока справлялись. А, Ленусик? У меня все самое лучшее, в текстовиках писатели, в имиджмейкерах народные артисты, но самое главное – информационные потоки. Это главное. Без того, чтоб регулярно в телике мелькать, сейчас ничего не бывает, о газетах и радио я не говорю, это само собой. Эх, Александр Николаевич, ваши финансовые потоки да мои информационные, такую кашу можно заварить! В наше время для грамотного пиара нет ничего невозможного.

Ленка смеялась. Аксенов сидел, подперев голову рукой, в позе, с которой обычно начинают «Ой, мороз, мороз», и Ира чувствовала, что такая несвойственная Аксенову поза ничего хорошего не предвещает. Но, к ее удивлению, все обошлось.

– Плевать я хотел на ваш пиар, – грубо, но по крайней мере коротко сказал Аксенов.

Эдик, точно споткнувшись на ровном месте, дернул головой, медленно оглядел так и не пошевелившегося Аксенова и ласково спросил:

– А не боитесь, что отсидеться не получится, Александр Николаич? Иногда парой-тройкой сюжетиков можно так человека опустить…

– Я? – удивленно переспросил Аксенов, поднял голову, плеснул себе и Эдику водки, взял свою рюмку, вложил другую в руку собеседника и, чокаясь, бросил уже совсем другим, знакомым Ире непререкаемым отрывистым тоном:

– Это вы – бойтесь!

Ленка прервала свой бесконечный нервный смех. Эдик так и не донес рюмку до рта. Ира сжалась в ожидании продолжения. Но Аксенов мгновенно переменился, Ира и не подозревала о таких его актерских способностях.

– А мне бояться нечего, я простой инженер, мое дело – сталь варить, я в политику не сую нос, своих забот хватает.

Все было не так в этот день – нервная Ленка, заискивающий Эдик, пьяный Аксенов, прикидывающийся валенком. Все не так… Даже Валерки, с которым она рассчитывала поговорить, нету.

– А почему Валерку в Москве оставили? – спросила она Ленку.

– Почему в Москве? Здесь он. – Ленка показала наверх, на второй этаж. – Сидит, на что-то дуется, не захотел выходить.

Ира нашла Валеркину комнату по гулу телевизора.

Рыжик растянулся на своей кровати, уставившись в экран, на котором бегали вооруженные люди. «Господи, длинный-то какой стал! – улыбнулась Ира. – В высоту не так заметно, пока меня не перерос».

– Привет, как дела?

– Нормально, – буркнул Валерка, ни капельки не обрадованный ее появлением.

– Неужели не получилось? – ахнула Ира и села на краешек его кровати, загородив собой экран. Они с Валеркой знали, о чем речь. Три дня назад он тайком приезжал к Ире в издательство. Тайком – потому что Ленка, несмотря на его четырнадцать лет, самостоятельных поездок по городу в метро не поощряла. А приезжал он, несчастный и растерянный, чтобы посоветоваться, как быть – до него дошли слухи, что одноклассница, в которую он целый год был влюблен, собирает на день рождения избранных. А Валерка в число этих избранных не попал. К тому же август, каникулы. Они с Ирой разработали весьма хитроумный план по получению приглашения на вожделенный день рождения.

– Получилось, – снова буркнул Валерка и совсем уж невежливо отвернулся от нее на другой бок. Только теперь до Иры дошло, что он на нее обиделся. Господи, такая громадина вымахала, а обижается на крестную, как тот двухлетний малыш, что орал как резаный, едва она спускала его с рук!