Вратарь - Макаров Олег Александрович - Страница 6

Мне приходилось часто слушать воспоминания о героических боях частей, оборонявших город в годы войны. Свободолюбивая Одесса боролась с врагом на свой особый манер: здесь мужество и постоянная готовность к самопожертвованию переплетались с юмором и лукавой выдумкой. Одесситы умели смеяться сквозь слезы и плакать сквозь смех. Однажды в очереди около продовольственного магазина я услышал такой рассказ:

– Эту танковую атаку я буду, наверно, помнить, пока мой внук не станет профессором. Фрицы прут, как психи, под наш сплошной огонь, а мы шпарим по ним изо всех сил. Отбиваем одну атаку за другой. Вдруг рядом со мной одного парнишку ранило. Тоже ополченец. Представляете, еще совсем смаркач, а уже подбил целый танк с ружья. И тут его самого шлепнуло. Закатились у хлопчика очи. Товарищи потянули его назад. Он стонет, ругается, как биндюжник. Вдруг он замечает свою учительницу по школе. Она санитаркой стала. Между прочим, вполне красивая дамочка, хотя и рыжая. Так вот, этот парнишка, когда его проносили мимо учительницы, говорит ей: «Ну, какую же вы сегодня поставите мне отметку? Или опять «двойку» по привычке»? На губах кровь, а сам хочет улыбаться. Я, помню, еще подумал тогда: ну, что за народ живет в нашей Одессе! Погибает пацан со смехом. Знаете, аж сердце зашлось от жалости.

С удивлением я замечал, что очень быстро начинаю считать себя одесситом, – так пришелся по душе этот чудесный город.

Как и прежде, ребята хорошо приняли меня. Я был очень рад, встретив в 56-й школе, куда поступил, своего товарища по Куйбышеву Леонида Каневского. Кроме него, я дружил с Витей Пироженко и Стасиком Русиновичем. Дружба со Стасиком носила особый оттенок: его отец был судьей по футболу, а это сулило кое-какие выгоды. Например, он мог бы рекомендовать меня, если б я решил играть, в какую-нибудь юношескую команду; мог бы билеты доставать на матчи…

Вскоре без долгих колебаний я примкнул к мальчикам, гонявшим футбольный мяч на разрушенном стадионе «Спартак» вблизи Куликового поля. Здесь же я узнал, что какой-то Николай Андриенко собирает юношей на «Пищевике». Я уже видел лучший стадион города, отданный в распоряжение команды мастеров второй группы Но это знакомство нельзя было назвать интимным, потому что его поле тщательно оберегалось и на него выходили только «избранные».

Теперь во мне вспыхнула надежда: может быть, с помощью этого Андриенко мне удастся проникнуть в святая святых футболистов Одессы – в общество «Пищевик».

Я тут же помчался на «Пищевик».

– Ну что ж, – легко согласился Андриенко, – нам нужны юноши. Мы тренируемся на «Динамо». Приходи, если хочешь! Что умеешь делать?

Осмелев, я неуверенно пролепетал:

– Могу быть вратарем… И сразу поправился:

– Хочу быть…

– Валяй, вратарь, приходи. Кстати, как ты учишься?…

Увы, мне все еще нечем было похвалиться. Ответил уклончиво:

– Ничего.

– Значит, решено, – заключил первый разговор Андриенко и отпустил меня.

В эту ночь я не мог уснуть до самого рассвета. Я уже был не такой, как вчера. Все тело звенело от радостного возбуждения. Жизнь казалась удивительно прекрасной.

АЗЫ ВРАТАРСТВА

Николай Андриенко, в прошлом футболист, был моим первым тренером. Для спортсмена это то же самое, что для летчика первый инструктор или для школьника – первая учительница. Первый тренер – это объект искреннего боготворения.

Когда на стадионе «Динамо» начались тренировки юношей, все во мне напряглось от тревожного ожидания. Я жил в постоянном страхе быть отчисленным из-за недостаточного преуспевания на футбольном поле. Тяжело было еще и потому, что я дома не мог поделиться своими горестями. Семья была настроена явно против футбола. Прослышав, что я несколько раз играл на стадионе, что мои симпатии к футболу из платонического чувства превратились в активное действие, мать категорически потребовала от меня, чтобы я забыл мяч.

– Ты хочешь, чтобы с тобой случилось то, что с дядей Толей? – говорила она.

– Но, мама, – пробовал я выгородить футбол, – ведь это исключительный случай. Ты же знаешь, что дядя сам промедлил. Если бы он сразу обратился к врачу…

Но разве есть такая мать, которая не ухватилась бы за любой повод, лишь бы отвадить сына от футбола! Моя же мать имела конкретный, весьма печальный повод возненавидеть футбол больше других. Спорить с ней было бесполезно, тем более, что отец мог мне оказать только «тайную» поддержку. На эту тему он с матерью не вступал в спор. И поскольку мы очень любили ее, оставалось одно: не говорить в доме о футболе, скрывать тренировки. Конечно, это было плохо. Но другого я придумать не мог.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. К нам приехала погостить сестра матери, тетя Тоня. Как выяснилось, она была неравнодушна к футболу и обожала всякие «тайны». Тетя Тоня заверила меня, что рано или поздно все как-то образуется, и вызвалась помочь всем, что было в ее силах.

Я очень обрадовался этому предложению. Мне нужны были ватные трусы, потому что падать в воротах становилось все больнее. Но трусы на вате нужны были еще по одной причине. Поле стадиона «Динамо» содержало в себе большое количество мелкой гальки. При скольжении по траве в падении, когда надо было перехватить дальний мяч, я нередко сдирал себе этой галькой кожу на бедрах до крови.

И вот тетя Тоня тайком от сестры принялась шить мне ватные трусы. Она была в восторге от нашей затеи. Я тоже. Между прочим, такими ватными трусами я пользуюсь по сей день. Они не раз выручали меня, когда приходилось выступать на полях с жестким покровом – в Баку, Кишиневе, в Исландии, Каире. Но об этом дальше.

Итак, моя экипировка обогатилась. Играть сразу стало легче. Возвращаясь после тренировок домой, я тщательно прятал свои трусы… на груди, а бутсы нередко оставлял у соседских мальчишек. Мать уже пару раз сжигала мою форму, больше рисковать не стоило.

Тренировки, как правило, сопровождались купаньем в море. Стадион «Динамо» расположен над самым пляжем.

После игры мы немного остывали и спускались с обрыва.

Прогулки на море сперва носили чисто развлекательный характер. Это был приятный отдых после довольно утомительной тренировки. Но постепенно море и морской берег стали моими помощниками, я бы сказал, спаринг-партнерами.

Это началось с прихода в команду юношей нового тренера – Сергея Романовича Роздорожнюка. Он поныне здравствует в Одессе, возглавляя местную футбольную жизнь. Инженер по специальности, начальник цеха коммунистического труда, Сергей Романович является одним из лучших в республике, да и не только в республике, судей по футболу, активным общественным деятелем. Очень много полезного делает он для украинского футбола.

В сорок шестом году я знал его только с одной стороны – как тренера. Высокий, плечистый, белокурый, он казался олицетворением доброты и веселья. Тем не менее, с нами он был строг и требователен. И именно он первый начал работать со мной как с вратарем.

Я уже писал, что еще в пору куйбышевских тренировок мне удалось «раскусить» некоторые «откровения» вратарского мастерства. Поняв, что важно держать ноги вместе, и уловив характер движений при притягивании мяча к груди, я вообразил, что добрался до самого сокровенного. Уж коль руки мои научились действовать, значит, я на верном пути. Поэтому для меня было полнейшей неожиданностью, когда Роздорожнюк сказал:

– Помни, Олег, для вратаря самое главное – работа ног. Руки только завершают то, что начали ноги. Понятно?

Нет, это не укладывалось в моей голове. Я позволил себе даже недоверчиво улыбнуться. Сергей Романович вздохнул:

– Наверное, я говорю непонятно. Знаешь что, давай сделаем арифметический расчет.

Вооружившись веточкой, он принялся чертить на земле ворота.

– Вот ворота. Ты в центре. Отсюда до каждой из боковых штанг больше, чем по три с половиной метра. Верно? Твой рост – пока сто семьдесят пять сантиметров. Если ты ляжешь на землю и вытянешь руки, то от пальцев до штанги останется еще почти два метра. Предположим, что за счет толчка ты проедешь по земле еще полметра. И даже в этом случае не дотянешься до мяча, пробитого в угол. Теперь-то понял?