Змеи-гиганты и страшные ящеры - Бломберг Рольф - Страница 2

Собираясь в очередную экспедицию, я спросил сына, что ему привезти.

— Медвежонка, — сказал он сперва. Потом передумал.

— Нет, лучше большую-пребольшую лягушку.

Он получил её. Я подарил ему великолепную жабу, и он был самым счастливым ребёнком на свете, каждому показывал свою драгоценность. Правда, не все гости разделяли его восторг.

— И я тебе подарок сделаю, папа, — сказал Андерс и принёс какую-то коробку из своих тайников.

— Ах, вот она! — воскликнула мама. — А я-то ищу, куда подевалась коробка из-под духов!

Теперь от коробки пахло вовсе не духами. Но это не смущало мальчугана. Бережно, осторожно, словно речь шла о жемчужине, он извлёк свой улов — огромного старого таракана.

Я написал эту книжку для таких же увлечённых. Речь пойдёт о пресмыкающихся, с которыми я встречался в Южной Америке, Индонезии, Австралии и Африке. Но сначала стоит, пожалуй, напомнить, что мы ещё в школе узнали о рептилиях.

Класс Reptilia делится на пять подклассов[2]: крокодилы, черепахи, змеи, ящерицы и клювоголовые (единственный представитель — гаттерия, уцелевшая на маленьких островках у берегов Новой Зеландии). Все они позвоночные с трёхкамерным сердцем, только у крокодила оно четырёхкамерное. Дышат они всю жизнь лёгкими. Кожа покрыта роговыми чешуями или щитками. Пресмыкающиеся, как и рыбы и лягушки, холоднокровные животные. Это означает, что температура крови у них меняется в зависимости от температуры окружающей среды — воздуха или воды.

Обилие ископаемых находок показывает, что это очень древний класс; его расцвет пришёлся на период от шестидесяти до двухсот миллионов лет назад, когда широко распространились огромные страшные ящеры, так называемые тираннозавры. И в наше время известно много видов рептилий, правда, нет таких великанов, какие были в далёком прошлом.

Больше всего рептилий в жарких поясах. В нашей холодной Швеции из двух с половиной тысяч видов змей планеты представлены только три — гадюка, уж и медянка. Ящериц известно около двух тысяч семисот видов, а мы встречаем лишь живородящую и прыткую ящерицу и веретеницу (она же медяница). Чтобы увидеть диких черепах и крокодилов, надо отправиться на юг, в тёплые края.

Так я и сделал. Я поехал на Галапагосские острова в Тихом океане.

Исполинские черепахи и морские ящерицы

Первое путешествие в тропики я совершил, когда мне исполнился двадцать один год. Перед этим меня в Государственном музее естественной истории научили, как следует консервировать и препарировать животных; тот же музей поручил мне собрать возможно более полную коллекцию фауны Галапагосских островов.

Понятно, я очень волновался, впервые отправляясь в незнакомую часть света. Никакими словами нельзя описать мою радость, когда я после месячного плавания через Атлантический океан, Панамский канал и вдоль побережья Южной Америки сошёл на берег крупнейшего портового города Эквадора — знойного и живописного Гваякиля, где мне предстояло пересесть на другой пароход, идущий на Галапагосский архипелаг.

Пока я ждал судна, у меня было достаточно времени хорошенько узнать Гваякиль. И я заранее соприкоснулся с удивительным миром, который ожидал меня на островах. Я познакомился с профессором Мартином Фёгели, экспортёром шкур и животных. Этот симпатичный швейцарец жил буквально в зверинце. Во дворе у него можно было увидеть откормленную дикую свинью, дикобразов, кинкажу[3] и носух, разных черепах, попугаев, цапель и уток. В доме профессора обитали две обезьянки-саймири, которые очень искусно ловили москитов. Однажды, только я хотел сесть в кресло, как хозяин остановил меня: там лежал, свернувшись клубочком, небольшой удав. А когда я решил умыться, он попросил меня быть поосторожнее, потому что в ванной сидели крокодилы, предназначенные для одного из зоопарков США.

У профессора Фёгели я встретился и с гигантскими галапагосскими черепахами. Посмотрел бы на них арендатор Карлссон, который так испугался нашей Крошки! Особенно на ту, что весила двести с лишним килограммов. Ноги у неё были почти как у слона; недаром этих черепах ещё называют слоновыми. Я частенько ездил на них верхом, используя старый трюк — держал перед мордой черепахи привязанный на палке банан или апельсин.

И вот, наконец, я вышел из Гваякиля курсом на Галапагос — или на Край Света, как называл американский исследователь Уильям Биб эти вулканические острова, лежащие в Тихом океане вдали от всех морских путей, в тысяче километрах к западу от маленькой республики Эквадор.

Семь дней в переливающемся солнечными блёстками бирюзовом океане — и я на острове Сан-Кристобаль. Потом я посетил другие острова и только через восемь месяцев вернулся на материк.

Это были незабываемые месяцы: сухопутные и морские походы, рыбная ловля, охота, ловля животных… Мои коллекции росли с каждым днём: баки, банки, пробирки наполнялись красивыми и уродливыми обитателями островов и окружающих вод. На Галапагосе много удивительных животных, настоящих зоологических редкостей. Например, баклан, который разучился летать, или самый маленький и самый северный в мире пингвин, или единственный гнездящийся в тропиках альбатрос. Но меня увлекали рептилии, и прежде всего огромные черепахи и ящерицы.

От этих черепах, которые по-испански называются galapagos, острова и получили своё название. Некогда архипелаг кишел бронированными исполинами. Но из пятнадцати видов, известных раньше, одни вымерли, другие почти истреблены. Только в самых глухих уголках двух-трёх крупнейших островов черепахи встречаются часто.

Тысячелетиями они жили в мире, не зная никаких врагов, и развелось их несчётное множество. Но вот появился наиболее страшный из всех хищников — человек, и началось истребление беззащитных животных. Пираты и китобои набивали трюмы мясом, убивали тысячи черепах ради жира, который мореплаватели предпочитали даже оливковому маслу. За этим жиром снаряжались целые экспедиции; это было форменное избиение. До сих пор у водоёмов, к которым приходили черепахи, можно увидеть тысячи скелетов, свидетельствующих о людской жестокости. И совсем худо стало, когда люди ввезли на архипелаг свиней и собак. Свиньи раскапывали и пожирали черепашьи яйца, а собаки ели маленьких черепашат — у них очень мягкий панцирь. Теперь черепах убивать запрещено, однако ни постоянные жители островов, ни гости не подчиняются этому запрету. А одичавшие свиньи и собаки бесчинствуют по-прежнему.[4]

Дольше всего я пробыл на острове Санта-Крус. Здесь, на южном берегу, есть район Ла-Фе, названный так по имени рыболовного судна, которое потерпело крушение и было выброшено волнами на берег. Между могучих кактусов, густых кустов и суковатых деревьев ползали сухопутные черепахи. За три дня, проведённых в Ла-Фе, я насчитал сотни черепах всех возрастов, в том числе около тридцати 100-килограммовых. Среди взрослых животных преобладали самки; они явно приходили сюда откладывать яйца. В красной почве повсюду были гнёзда, и местами мы находили круглые, чуть больше бильярдного шара белые яйца. Гнёзда с яйцами были закрыты довольно толстой приметной коркой; по словам здешних жителей, черепаха, отложив яйца, орошает землю собственной мочой.

В Ла-Фе я подобрал панцирь на редкость крупной черепахи, убитой несколько лет назад. Этот панцирь я подарил одной норвежке, переселившейся на Галапагос. Получилась красивая и необычная кроватка для младшего члена семьи.

Таких исполинов я увидел живьём лишь много лет спустя, когда приехал на Галапагосские острова в третий раз. Это было в самой труднодоступной части Санта-Крус. Черепашью обитель открыли с воздуха, причём совершенно случайно. Во время второй мировой войны американцы построили на острове Южный Сеймур военную базу и аэродром. И вот, совершая разведочный полёт, экипаж одной машины неожиданно заметил среди саванны Санта-Круса несколько водоёмов. Лётчики спустились пониже, чтобы получше присмотреться, и неожиданно разглядели множество громаднейших черепах. О своём открытии они рассказали островитянам, те пробрались туда и в самом деле нашли черепах; одни лежали в лужах и болотах и пили воду или принимали освежающие грязевые ванны, другие паслись на полянах, будто скот. С разных сторон к водоёмам сходились тропы.