Акционерное общество «Больше не курим» (сборник) - Кинг Стивен - Страница 33

Я поднял глаза и увидел ухмыляющегося верзилу с такой отвратительной физиономией, что от испуга остановились бы даже часы Биг Бена.

– Отлично! – послышался из гостиной голос Кресснера. – Примите мои поздравления, мистер Норрис. – В подтверждение своих слов он зааплодировал. – Тащи его сюда, Тони.

Тони рывком поднял меня и поставил на ноги так резко, что у меня подогнулись колени. Пошатываясь, я прошел в гостиную.

Кресснер стоял возле горевшего камина и потягивал бренди из огромного бокала размером с аквариум. Деньги были упакованы в пакет, по-прежнему лежавший на рыжем с подпалинами ковре.

Я бросил на себя взгляд в зеркало на противоположной стене. Волосы взъерошены, мертвенно-бледное лицо, лишь два ярких пятна на щеках. Глаза горят как у безумца.

Рассмотреть себя получше я не успел. Мощный удар Тони в солнечное сплетение отбросил меня на несколько футов, и я, налетев на шезлонг, плюхнулся на пол и скорчился, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Немного придя в себя, я сел и с трудом выдавил:

– Жалкий двурушник! Ты все рассчитал заранее!

– Рассчитал, – подтвердил Кресснер, осторожно ставя бокал на каминную доску. – Но я не двурушник, мистер Норрис. Просто я не умею достойно проигрывать. Тони здесь только для того, чтобы вы не сделали… чего-то предосудительного. – Он с довольным смешком поскреб свой подбородок. Кресснер совсем не походил на человека, расстроенного проигрышем. Скорее он был похож на кота, полакомившегося канарейкой и не успевшего очистить прилипшие к морде перья.

Я поднялся. Мне вдруг стало страшно. Даже страшнее, чем на карнизе.

– Ты смошенничал, – медленно произнес я. – И наверняка что-то задумал.

– Вовсе нет. Героин из багажника убрали, машину отогнали на прежнее место. Деньги здесь. Можете их забрать и идти.

– Отлично, – сказал я.

Тони, по-прежнему похожий на ряженого в канун Хэллоуина, встал у стеклянной двери. В руке он держал пистолет. Я подошел к пакету, поднял его и направился к двери нетвердой походкой, не сомневаясь, что получу пулю в спину. Дойдя до двери, я, как и на карнизе после четвертого поворота, поймал себя на мысли: у меня все получится!

Меня остановил насмешливый голос Кресснера.

– Вы ведь не рассчитывали всерьез, что старый трюк с туалетом может кого-то обмануть? – лениво произнес он.

Не выпуская пакета из рук, я медленно повернулся:

– И что это значит?

– Я же говорил, что всегда держу слово, и это правда. Вы выиграли по трем пунктам, мистер Норрис. Деньги, свобода и моя жена. По первым двум расчет вы уже получили, а с третьим разберетесь в окружном морге.

Оцепенев от ужаса, я смотрел на него, не в силах пошевелиться.

– Неужели вы действительно рассчитывали, что я позволю вам уехать с ней? – сочувственно спросил он. – Ну нет! Деньги – да. Свобода – да. Но не Марша! И при этом я вас не обманул. Когда вы ее похороните…

Я не стал к нему подходить. Не сейчас. Для этого еще будет время. Я направился к Тони, который удивленно на меня смотрел, пока Кресснер не произнес устало:

– Пристрели его!

Я швырнул в громилу пакет с деньгами. На карнизе нагрузка приходилась в основном на ноги, а у теннисистов, как известно, лучше всего развиты руки. Удар получился сильным и пришелся точно в руку с пистолетом. Пуля угодила в рыжий ковер, и теперь Тони оказался в моей власти.

Самым отвратительным в облике этого верзилы было его лицо, и я, вырвав пистолет, с размаху нанес удар ему прямо в переносицу. Тони охнул и осел – совсем как типичный бандит в исполнении незабвенного Рондо Хаттона в дешевом полицейском боевике.

Кресснер был уже в дверях, когда я остановил его выстрелом поверх головы и крикнул:

– Стоять, или я уложу тебя на месте!

Он замер, а когда обернулся, на его лице уже не играла снисходительная улыбка хозяина жизни. Увидев распростертого на полу Тони с залитым кровью лицом, он окончательно растерялся.

– Она жива! – быстро сказал Кресснер. – Не мог же я ничего не оставить себе?! – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и кривой.

– Свой лимит доверия ты уже исчерпал, – глухо ответил я безжизненным голосом. И понятно почему – вся моя жизнь была в Марше, а этот человек безжалостно разделался с ней.

Дрожащей рукой Кресснер показал на пакет с деньгами, валявшийся у ног Тони:

– Это мелочь. Я дам вам сто… Нет, пятьсот тысяч долларов. Или даже миллион! Перевести на счет в швейцарском банке? Ну как? Или…

– Предлагаю спор, – медленно произнес я.

Он перевел удивленный взгляд с пистолета у меня в руке на лицо:

– Что?

– Спор, – повторил я. – Никакое не пари, а старый добрый спор. Спорю, что ты не сможешь пройти по карнизу вокруг здания.

Кресснер побелел как полотно. Я даже испугался, что он хлопнется в обморок.

– Как… – прошептал он.

– Ставки такие, – продолжал я все тем же бесцветным голосом. – Если обойдешь здание, я тебя отпущу. Согласен?

– Нет, – прошептал он с круглыми от ужаса глазами.

– Ты сам выбрал, – сказал я и наставил на него пистолет.

– Нет! – закричал он, взмахивая рукой. – Нет! Подождите! Я… хорошо! – Он судорожно облизнул пересохшие губы.

Я махнул пистолетом в сторону балкона и не спеша направился за ним.

– Ты дрожишь, – заметил я. – А там это лишнее.

– Два миллиона… – прохрипел он, не в силах унять дрожь. – Два миллиона непомеченными купюрами.

– Нет, – отрезал я. – Даже если этих миллионов будет десять. Но если тебе удастся пройти, я тебя отпущу. Честно.

Через минуту Кресснер уже стоял на карнизе. Он был ниже меня ростом, и мне была видна только его голова. Круглые от ужаса глаза молили о пощаде, а костяшки пальцев, вцепившиеся в прутья ограждения балкона, побелели от напряжения. Казалось, он держится за прутья тюремной решетки.

– Пожалуйста… – прошептал он. – Все, что угодно.

– Теряешь время, – бросил я. – Лодыжки быстро устают.

Но он никак не мог решиться, и, чтобы помочь, я уперся дулом пистолета ему в лоб. Тогда он со стоном отпустил решетку и тронулся с места. Я взглянул на светящиеся цифры часов на здании банка. 23.29.

Я думал, он не сможет добраться и до первого угла. Он боялся пошевелиться, а когда все-таки решался на шаг, то двигался резко, рискуя потерять равновесие. Полы халата развевались на ветру.

Он исчез за углом в полночь, почти сорок минут назад. Помня, какой там встречный ветер, я напряженно прислушивался, ожидая услышать удалявшийся крик, но было тихо. Может, ветер улегся. Я помню, как тогда подумал, что ветер, должно быть, с ним в сговоре. А может, ему просто повезло. И сейчас он лежит на балконе соседнего пентхауса, не в силах унять дрожь и заставить себя продолжить путь.

Но он знает, что если я проникну в соседний пентхаус и застану его там, то пристрелю как собаку. И кстати, как ему понравился мой знакомый голубь?

Это был крик, или мне послышалось? Наверное, просто ветер. Но это не важно. Часы показывают 00.44. Еще немного подожду и схожу проверить балкон в соседних апартаментах. А пока я сижу на балконе Кресснера с пистолетом Тони в руках. На случай, если Кресснер все же появится из-за последнего угла в развевающемся на ветру халате.

Он говорил, что всегда держит слово.

Я не могу похвастаться тем же.

Акционерное общество «Больше не курим»

[45]

Рейс, который встречал Моррисон в международном аэропорту Кеннеди, задерживался из-за скопившихся в воздухе лайнеров, ожидавших своей очереди совершить посадку. Заметив у стойки бара знакомое лицо, Моррисон двинулся навстречу.

– Джимми? Джимми Маккэнн?

Это был действительно он, причем выглядел потрясающе, хотя и слегка поправился со времени их последней встречи на выставке в Атланте. В колледже Маккэнн постоянно носил огромные очки в роговой оправе и был заядлым курильщиком – худющим, с нездоровым цветом лица. Судя по всему, сейчас он перешел на контактные линзы.