Тень Тота - Пайнкофер Михаэль - Страница 8

— Какие?

— Ну… — Несколько смущенный тем, что Сара вдается в такие детали, инспектор порылся в деле. — У Нелл Маккре, первой жертвы, была вырезана печень. У Грейс Браун, жертвы номер два, легкие. В обоих случаях преступник похитил вырезанные органы.

— Вот как.

— Неужели у вас уже есть подозрение? — с надеждой спросил сэр Джеффри. — Вы видите связь между природой преступления и этим несчастным знаком на стене?

— Пока нет. Но я подумаю об этом, обещаю вам. И мне нужно как можно скорее встретиться с герцогом Кларенсом.

— Вы хотите встретиться с герцогом? — смущенно спросил сэр Джеффри.

Мортимер Лейдон, если судить по выражению его лица, тоже, видимо, решил, что это не самая блестящая идея.

— Конечно. Ведь именно он под подозрением, и мне бы очень хотелось задать ему несколько вопросов, касающихся его деятельности в «Египетской лиге».

— Сара, это не… — начал Лейдон, но сэр Джеффри остановил его:

— Все нормально, мой дорогой Мортимер. Леди Кинкейд права. Чтобы действительно нам помочь, она должна знать все…

Уайтчепел, 5 ноября 1883 года

Тьма еще не вполне сгустилась над лондонским Ист-Эндом, как клинок снова отправился на поиски — поиски крови. Он лежал рядом с другими хирургическими инструментами в черном лакированном саквояже, изнутри обитом красным бархатом, и ждал, когда саквояж откроют и он сможет приняться за свою кровавую работу.

Клинку приходилось терпеливо ждать, так как в эту ночь его владелец долго не мог никого найти. Снова по улицам Уайтчепела пополз густой туман, приглушая стук лошадиных копыт и шум, доносившийся из питейных заведений. Промозглая влажность обволакивала кучера, надвинувшего низко шляпу и так обмотавшего шарфом лицо, что его нельзя было разглядеть. Он уже соскучился по жертве, как и клинок, покоящийся в красном бархате, томительно поджидая ту, которой суждено попасть сегодня в его западню. Когда вскоре после полуночи обшарпанная дверь пивной распахнулась и появилась молодая женщина — глупо хихикавшая, очевидно, выпив лишнего, — кучер насторожился. Как и прежде, большой экипаж проехал вдоль тротуара и остановился возле женщины. Та медленно подняла голову и уставилась на кучера, обратившегося к ней с вопросом:

— Что, проводишь ночь в одиночестве?

— Ну да. — Ее язык отяжелел от джина. — Ищешь компанию?

— Не я, мой хозяин, там, в экипаже.

— Правда? И сколько ему не жалко, твоему распрекрасному хозяину?

— Шиллинг.

— Шиллинг? Шутишь?

— Вовсе нет.

— Так, значит, твой хозяин собирается раскошелиться?

— Ты еще сомневаешься? Но только быстро, моему хозяину не терпится, если ты меня понимаешь.

— Ну ты даешь, — снова захихикала она. — Так давай ему поможем?

Шатаясь, она подошла к экипажу и открыла дверцу. В этот момент клинок достали из саквояжа и безжалостно пустили вдело.

Блеснувшая в темноте сталь.

От ужаса раскрытые глаза.

Красный сок жизни, испачкавший ржавую табличку с названием улицы. Вентворт-стрит…

Глава 4

Дневник Сары Кинкейд

Сент-Джеймсский дворец, 6 ноября 1883 года

Когда экипаж столичной полиции остановился во дворе королевского дворца приемов, Сару Кинкейд охватила волна воспоминаний. В последний раз она приезжала сюда, когда ей исполнилось шестнадцать, для представления королеве, и теперь Сара немало удивилась тому, сколько деталей этого внушительного кирпичного здания с воротами, украшенными башенками, осталось в ее памяти. До переезда монархини в Букингемский дворец в 1830-е годы функции ее резиденции выполнял Сент-Джеймс. Сегодня он служил только для официальных приемов, например, таких, как представление молодых дам, желавших попасть в высшее общество. После стольких лет, показавшихся Саре целой жизнью, она испытывала странные чувства, снова очутившись здесь.

Джеффри Халл организовал аудиенцию у герцога Кларенса. Саре важно было не столько получить новые сведения по делу о таинственных убийствах, сколько попытаться понять, что за человек королевский внук, ценит ли он приносимые ради него жертвы.

Вместе с сопровождавшим ее инспектором Квейлом она вышла из экипажа. К ним поспешили слуги, коих здесь было великое множество, они сновали вокруг дворца, как пчелы в улье. Квейл показал пропуск, и их тут же провели во дворец. Герцог ждет. И здесь Сару подстерегали воспоминания, оказавшиеся для нее неожиданными. Запахи, высокие окна, резкий звук шагов по каменному полу галереи — все это она забыла, а вот сейчас вспомнила. Она ощутила себя той девушкой, которая много лет назад с тяжело бьющимся сердцем шла по этим коридорам, только на сей раз предстояла не королевская аудиенция. Видимо, поэтому ей и удалось хорошо выспаться ночью…

По широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Из окон открывался вид на внутренние дворы и крылья здания, так что посетитель имел возможность получить примерное представление о размерах дворца. Герцог Кларенс занимал часть здания, выходившую на улицы Сент-Джеймс и Пэлл-Мэлл. Если судить по стоявшим у дверей стражникам, королевский внук высоко ценил уединение и не любил вмешательства в свою частную сферу.

Однако для посетителей из Скотланд-Ярда было сделано исключение. Пройдя несколько передних, Сара и Квейл наконец попали в приемную герцога. И еще раз она была разочарована тем, что увидела. Более того — пришла в ужас.

Первое, что заметила леди Кинкейд, войдя в торжественно обставленную приемную, были великолепные, прекрасно сохранившиеся памятники Древнего Египта, проделавшие долгий путь в Лондон, чтобы найти свое место в собрании герцога: каменный саркофаг, несколько стел с иероглифами, позолоченный гроб с мумией и статую богини-змеи Мертсехер. Повсюду стояло бесчисленное множество маленьких глиняных сосудов и статуэток, изображения богов и зверей, искусно украшенные канопы, золотые кувшины и вазы, в свое время, несомненно, погребенные вместе с умершими; в углу комнаты высился небольшой обелиск.

Однако самым странным в герцогской приемной, переполненной предметами искусства, судя по всему, только для того, чтобы произвести неизгладимое впечатление на посетителей, был их владелец. До сих пор Сара знала герцога Кларенса лишь по картинам и фотографиям, на которых он производил впечатление статного молодого человека поистине ослепительной внешности. Теперь, увидев его воочию, она вынуждена была констатировать, что изображения лгут.