Волчий мир. Трилогия (СИ) - Даль Дмитрий - Страница 91

Одинцов баньке обрадовался. Мыться ему доводилось регулярно, а вот так чтобы всю грязь из себя вытравить да паром и веничком побаловаться, то когда это было в последний раз, уж и не упомнишь. Вероятно, в прежней жизни. Тут до бани как‑то дело не доходило.

Когда стемнело, Серега спустился в обеденный зал, где его уже поджидали Лех Шустрик, Черноус и Дорин. Завидев командира, они поднялись и направились к нему.

– Вот теперь все в сборе, можно и на помывку строиться, – бодро заявил Черноус.

Откуда‑то из задней комнаты выскочил Ратмир, утирая мокрые руки передником. Когда‑то он был белым, но то ли от старости, то ли от грязи уже давно посерел, так что теперь и непонятно, кто кого пачкает – Ратмир передник или передник Ратмира.

– Готовы уже. Пойдемте, я вас провожу, – заявил хозяин, направляясь к дверям, выходящим на задний двор.

Банька стояла чуть в отдалении от основного здания. Заслоненная пушистыми елками, она не сразу бросалась в глаза. Деревянная лесенка вела вниз к пруду, который уже успел замерзнуть, но заботливый хозяин выдолбил прорубь, чтобы разгоряченные гости могли в удовольствие окунуться.

– Вам пива принести или чего, может, покрепче? – суетился Ратмир.

– Пива сойдет. Неси бочонок, чтобы двадцать раз не бегать, – распорядился Дорин. – Может, с нами посидишь?

– Да некогда мне. Кто же за хозяйством смотреть будет. Тут пригляд особый нужен. Так что отдыхайте, ни о чем не беспокойтесь, – протараторил Ратмир.

– Ну тогда добро, – сказал Дорин.

Над бревенчатой банькой из трубы поднимался дым. Серега первым забрался в предбанник. В нос ударили сильные запахи запаренной березовой листвы и хвойного отвара. В душе аж потеплело. Одинцов торопливо разделся и нырнул в парилку. Забравшись на верхнюю полку, он затаился, прислушиваясь к себе. Горячий воздух подкрался, окружил со всех сторон и навалился. Стало хорошо и спокойно. Постепенно зимний холод, поселившийся в теле, отступил. Серега расслабился.

В это время дверь в парилку хлопнула, и внутрь заскочили Шустрик, Дорин и Черноус. Довольно ухая, они забрались на полати и расшумелись. Серега прикрыл глаза, наслаждаясь горячим паром и какой‑то неземной легкостью, наполнившей его. Зашипели камни от пролившейся на них запарки, и парилку мгновенно заволокло густым паром, пахнущим хвойным лесом.

Серега вытянулся на полатях, подложив под голову руки, и замер в ожидании прихода. Горячий воздух пробежал по разогретому, подготовленному телу, пощипывая кожу, и вдруг навалился. Одинцов даже вздохнуть не мог носом. Задышал ртом, словно вытащенная на берег рыба. Тело мгновенно покрылось потом. Волосы на голове, словно разогретая на батарее шерстяная шапка.

– Хорошо, мужики! – раздался голос Шустрика. – Поддай парку. Чего жмешься, Черноус.

– Да об чем говорить, – послышался довольный голос десятника, и новая волна горячего пара поднялась к потолку.

Серега посидел еще пару минут и спустился с верхней полки. Требовалось немного передохнуть. Он выбрался из парилки и хлопнулся на белую простынь, лежащую на скамье.

Заботливый хозяин уже обернулся и принес бочонок пива и четыре глиняные кружки. Серега тотчас наполнил себе кружку и припал к живительной горечи. Опустошив половину емкости сразу, он отставил посуду в сторону, утер пену с губ и довольно откинулся на деревянную стену. Предбанник наполнился паром, исходящим от остывающего тела.

Серега уже собирался лезть назад в парилку, когда дверь с улицы открылась, впуская холод и трех девчонок, закутанных в куцые шубейки. Одинцов почувствовал себя в первый момент неловко. Сидит тут без штанов, голым задом отсвечивает. Хотел было ретироваться в парилку, но момент был упущен. Уличная дверь захлопнулась, а девчонки деловито стали раздеваться, не стесняясь присутствия Сереги.

Им и двадцати еще не исполнилось. По меркам старого мира Одинцова, совсем малолетки, еще школа по ним плачет. Кто‑нибудь застанет с такой красоткой в чем мать родила, и можно за решетку угодить. А в этом мире вполне себе зрелый возраст для замужества и деторождения.

Избавившись от одежды, девчонки выжидательно посмотрели на Серегу. А девочки все как на загляденье. Чернявые, пышноволосые, большегрудые, отметил Одинцов, чувствуя, как его мужское естество дает о себе знать.

Не в силах себя сдерживать, Серега привлек к себе одну из них. Она ему сразу понравилась больше всех. Милое круглое личико на тонкой нежной шейке, карие веселые глаза, смотрящие дерзко и маняще. Одинцов шагнул ей навстречу, прижал к себе, чувствуя, как большие груди уперлись в него. Серега коснулся ее губ и поцеловал. Девочка ответила на его поцелуй.

Остальные красотки, почувствовав себя лишними, скользнули в парилку.

Серега заскользил руками по ее телу. Пробежал по спинке, ощущая, как она выгибается под его воздействием, огладил упругую вкусную попку, провел руками по бедрам и скользнул по нежной раскрывающейся навстречу его чутким пальцам плоти. Девушка шумно задышала.

Серега подумал было о друзьях, которые, того и гляди, выскочат из парилки на отдых, но желание было выше его. Одинцов развернул девушку. Она наклонилась, упершись руками в стол. Серега пристроился сзади и вошел в нее. Она обняла его и сжала в своих объятьях. Он задвигался, наращивая темп, испытывая дикое первобытное упоение чувством обладания прекрасной женщиной. Он чувствовал, как желание распирает его, грозя разорвать изнутри. Серега держал девушку за попку, раскачиваясь над ней. Чуть склонившись, он завел руки под нее и обнял за груди. Большие, упругие, они раскачивались в такт его движениям. В этот момент сила его желания превысила его возможности, и он почувствовал, как взрывается внутри нее.

Излившись, Серега оторвался от девушки, с сожалением убрав руки с ее груди. Девчонка повернулась к нему, подняла с полати простынь, протерла между ног. Было видно, что она довольна, словно вернувшаяся с богатой охоты кошка.

– Как тебя зовут, красавица? – спросил Серега.

Хотя по большому делу знакомство надо было начинать именно с этого.

– Любава, – гордо ответила она.

И голос у нее был такой низкий, грудной, что Серега почувствовал, как начинает снова заводиться.

– Любушка, значит, – произнес он, схватил ее за руку и увлек за собой в парилку.

Здесь уже вовсю парились. Шипели ошпаренные еловым настоем раскаленные камни, летали под потолком березовые веники, падающие на голые тела, разложенные на полатях. Шустрик вовсю шпарил вениками Черноуса, который лежал на животе и довольно подухивал. Над Дорином трудились девчонки, которые в два веника охаживали его литую спину.

– Давай я тебя веничком потешу, – предложил Серега Любаве. – А потом ты меня.

Она кивнула, широко улыбнувшись, и проворно забралась на полку. Легла на живот и призывно на него посмотрела. Серега вооружился распаренным веником, поднял его над девушкой и замахал, нагнетая пар. Он опустил веник на ее спину и зашлепал вполсилы, любуясь ее изгибами и формами.

– Чего еле гладишь или сил уже нет? – вопросила она задорно.

Дразнится. Серега припустил, веник летал над ее телом. Он прошелся по ее спине и бокам, обработал попку, которую она призывно выставила ему навстречу. Если бы не столько народу в парилке, он бы уже занялся ей. Хотя вон Черноусу ничто не мешает. Он возлег на одну из девчонок и ритмично раскачивался над ней, довольно урча.

Одинцов закончил работать вениками, бросил их отмокать в таз и выскочил на отдых в предбанник. Любава последовала за ним.

Серега налил себе кружку пива. Другую наполнил для девушки. Глотая приятную охлаждающую горечь, он думал о том, что сегодня не будет спать один. Будет кому греть ему постель, хотя надеяться на спокойный сон не стоит. Огонь‑девка, пока не выпьет его по капле, не успокоится.

Глава 10 Спящие и мертвые

Покинутая деревня встретилась им на пути всего в нескольких километрах от Рибошлица. Они только успели воссоединиться с основными силами воеводы Глухаря, оставшимися в полевом лагере, и колонной выступить в сторону Вышеграда. На подступах к столице княжества Боркич должно было произойти объединение вестлавтского войска для решительного сражения.