Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина - Страница 5

Я подобрала полы халата и вежливо кивнула в ответ:

- И вам доброго дня.

Какой-то он бледный очень. Щеки ввалились, веки набрякли, а глаза и вовсе красные, как у кролика с перепою. И эта испарина на лбу подозрение внушает. Надо бы попросить милейшего доктора, пусть одарит Урфина вниманием, отрегулирует приток жидкостей телесных к мозгу, если оный у Их Сиятельства имеется.

В моей душе шевельнулось сочувствие, но было отловлено и удушено недрогнувшей рукой

- Прошу простить мой неподобающий вид, - он сел в кресло, между прочим, мною облюбованное, и вцепился в подлокотники. - Но мне кажется, что наша с вами беседа стоит некоторых неудобств.

Я охотно согласилась, а заодно осталась сидеть на подоконнике - и тепло, и довольно удобно, и на расстоянии от Урфина. Уж больно тянет ему пакость сотворить.

- Спрашивайте, - разрешил он.

Добрый какой. И на вопросы мои он ответит честно, аки свидетель на процессе. Осталось Библию торжественно внести. Или Конституцию.

- Когда я вернусь домой? - задала я первый вопрос, волновавший меня куда больше всех остальных, вместе взятых. Имелись некие подозрения, которые Урфин охотно подтвердил.

- Никогда.

Неделю назад я швырнула бы в него миской, не пожалев остатков вишни. И сейчас искушение было столь велико, что я спрятала руки за спину. Минуту мы с Урфином играли в гляделки, и победил он. Ну не могла я спокойно смотреть в эти красные беспомощные глаза!

- Есть несколько препятствий, - он заговорил сам, приняв поднесенный Гленной кубок. И могу поклясться, что подавала она его с опаской, стараясь не коснуться Его Сиятельства ненароком.

Может, он заразный?

Но тогда не притащился бы. К Нашей-то Светлости с ее хрупким здоровьем, при упоминании о котором у меня уже икота начинается.

- Первое - вы заключили договор. И будете обязаны его исполнить.

Но в договоре - я читала его раз десять, все равно больше читать было нечего - ни слова о столь радикальной смене прописки!

- Уж поверьте, - Урфин слабо улыбнулся, и вид у него сделался вовсе жалким, - книгочеи в жизни не допустят расторжение договора. Профессиональная честь… но даже если получится, остается второе препятствие. Переход между мирами отнимает силы. Перенос между мирами обессиливает совершенно. Видите, в каком я состоянии?

Это он намекает, что я виновата? Между прочим, я не просила меня переносить! Я прошу поставить меня обратно! Требую даже!

- Гленна, выйдите, - приказал Урфин, проведя по шее. Готова спорить, что воротник этот, больше похожий на кружевное колесо средних размеров, неудобен до жути.

Она подчинилась, пусть и неохотно. Моя камеристка, женщина неразговорчивая, но в общем-то добрая, глядела на Урфина так… не знаю, даже, как сказать. Пожалуй, так смотрят на не слишком порядочного гостя, выставить которого не имеют возможности, но после ухода его непременно пересчитают серебряные ложечки.

- Они знают, что вы не отсюда, но не знают, откуда именно. Им это не интересно. Им здесь вообще мало что интересно, но оно к лучшему. Вам не стоит распространяться о Земле. Ваш мир слишком отличается от нашего.

Ну да, я заметила.

Электричества нет. Телевидения нет. И радио тоже нет. Хорошо, что хоть горячая вода есть. И туалет имеется, между прочим, из цельного фарфора, расписанного под гжель.

- И я говорю не о внешних отличиях, а о внутренних. Вы потом сами поймете. Вы ведь не дура, Иза.

Сахарок комплимента, чтобы я не буйствовала? Так я вроде и не буйствую. Руки по-прежнему за спиной держу. Смиренна, аки монахиня под суровым взором престарелого епископа.

- Отпустите меня домой, - я говорила так жалобно, как могла. - К маме.

А вместо того, чтобы посочувствовать, Урфин рассмеялся. Смех у него неприятный, всхлипывающий. И вообще чего тут веселого? Может, по мне и вправду мама тоскует.

- Извините, Иза. Но если бы ваша мама была жива, вряд ли бы вы здесь сидели. И не обязательно мать, но хотя бы кто-то, кому вы не безразличны. Видите ли, мир живой. Любой мир. Представьте, что люди, животные, растения, что любая вещь - это часть мира. Сердце, печень, легкие…

…двадцать метров кишечника, костный мозг и полкило хряща. Но аналогия в целом понятна.

- Вытащите из человека сердце, и он умрет. Отрежьте палец, и он будет жить, но останется калекой.

Урфин прервался, чтобы отдышаться. Похоже, ему и вправду досталась.

Мог бы и меня к себе пригласить. Или здесь так не принято?

Но жалеть его не стану!

Вот не стану и все!

- Только вряд ли вы добровольно отдадите даже ноготь.

Здесь он прав. Не отдам. Ногти самой нужны… маникюр бы еще сделать… и к парикмахеру заглянуть… и косметолог пригодился бы. Кожа, небось, в отвратительном состоянии, а на руки вовсе без слез не взглянешь. Эх, сомневаюсь, что в Протекторате есть спа-салоны. Зато косметика натуральнее некуда. Теоретически.

- А ноготь не расстанется с вами добровольно. Вы держитесь за мир. Мир держится за вас. Родители. Дети. Мужья и жены. Друзья. Приятели. Тысячи и тысячи тончайших нитей, созданных вами же, вас удерживают. И мне пришлось рубить эти нити. Но именно нити.

- То есть, я - ноготь?

- Скорее волос. Или чешуйка отмершей кожи.

Очень приятно осознавать себя перхотью на голове мира.

- Мне повезло с тобой, - без всякой насмешки сказал Урфин. - Я не смог бы вытащить человека, которого мир держал.

А я, выходит, не нужна была.

Обидно. До слез обидно, но перед Их Сиятельством, которые пусть и не солгали, но не сказали и правды, я плакать не стану. Хуже всего, что он прав, чего уж тут.

Мама умерла, давно, но сердце еще болит. Бабушка ушла и того раньше. Отец? Не представляю даже, как он выглядит. Друзья? Кроме Машки не было, а с Машкой вот ерунда вышла. Да и получается, что ей на меня плевать.

- И… и как ты понял?

- Кольцо.

Кольцо осталось при мне. Оно по-прежнему было велико, неудобно и, пожалуй, слишком уж вычурно. Но камень, синий, как море за окном, напоминал мне, из-за чего я влипла в эту передрягу.

- Ты его надела. Ты настолько выпала из своего мира, что сумела прикоснуться к частице другого.

А небеса не разверзлись. Жалость какая.

- И эта частица тебя не оттолкнула. Значит, был шанс…

Он как-то не вовремя замолчал. Но я не стала подталкивать вопросами. Вообще, кажется, начинаю осознавать правдивость поговорки: меньше знаешь - крепче спишь.

- В твоем мире умеют пересаживать части человека друг другу. Но насколько я знаю, тело может не принять орган, который в него вложили. Мир тоже норовит избавиться от чужого.

От меня? И каким же образом?

Обыкновенным. Простуда. Отравление. Нога подвернутая. И то чертово кровотечение, которое никак не удавалось остановить.

- Видишь, ты сама все поняла. И да, ты могла умереть, - Урфин поднял руки, упреждая возмущенный вопль. - Я планировал поставить защиту, но не смог. Хотя и так все получилось.

Получилось? Да я на горшке полночи провела! А мигрень?! А тошнота постоянная?! Жар, от которого все кости ныли?!

От меня, видите ли, мир избавиться желал.

Что я ему плохого сделала?

- Могло быть хуже, - Урфин рванул воротник и, когда избавиться не вышло, просто сжал голову, словно пытался раздавить ее. - Пожар. Ураган. Землетрясение. Дракон на худой конец…

- А тут и драконы водятся?

- Нет, но ради тебя завелись бы…

Какая очаровательная любезность со стороны мироздания. Не каждая Леди собственного дракона удостоится.

- Но ты жива и вполне здорова…

Не его за это благодарить следует.

- …следовательно, мир тебя принял. Но мой тебе совет. Будь осторожна. Не ешь незнакомую еду. Не балуйся с острыми предметами. Под ноги смотри…

- …не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите там, где идет строительство или подвешен груз, - процитировала я. И Урфин улыбнулся, причем эта улыбка чем-то отличалась от предыдущих. Не скажу, чем, но я вдруг сразу перестала на него злиться.