Чародей - Дуглас Сара - Страница 26

У Фарадей не было случая поговорить с ним, потому что Борнхелд ограничивал ее общение, допуская к ней лишь Ир и Тимозела. Но Хо'Деми держал себя как природный аристократ. И дикую, устрашающую внешность его Фарадей почему-то находила интересной. Да и все рейвенсбандцы, разместившиеся в палаточном лагере возле Жервуа, вызывали у нее живейший интерес. Несколько раз Борнхелд позволил ей выйти из гостиницы с надлежащей охраной. Фарадей видела уходившие в бесконечность разноцветные палатки. Окружавшее их пространство мелодично звенело: то были колокольчики, вплетенные в волосы людей и гривы лошадей. Колокольчиками сплошь были увешаны и палатки. Все рейвенсбандцы в той или иной степени были покрыты татуировками — у каждого племени свой рисунок, но у всех, вне зависимости от племенной принадлежности, оставался на лбу нетронутым кружок.

Фарадей и не догадывалась, что Хо'Деми ею тоже весьма заинтересовался. Все рейвенсбандцы знакомы были с пророчеством и страстно хотели его исполнить, мечтали служить Звездному Человеку. Хо'Деми инстинктивно догадывался, что женщина — одна из тех, кто упомянут в тексте пророчества. Однако приблизиться не мог не то что к ней, но даже и к ее служанке: обе круглосуточно охранялись людьми Борнхелда. Отчего Борнхелд так открыто унижает ту, которая упомянута в пророчестве? Этого он никак не мог понять.

Чтобы не возбудить подозрений у мужа, Фарадей отвела глаза от Хо'Деми и заметила, что Тимозел за ней наблюдает.

В глазах юноши не было ни сочувствия, ни поддержки. За прошедшие месяцы Тимозел стал верным псом Борнхелда. Опекал он ее, правда, по-прежнему, заботился о ее комфорте, но, похоже, решил, что, служа ее мужу, наилучшим образом соблюдает ее интересы. Тимозел восхищался Борнхелдом и глубоко его уважал, чего Фарадей абсолютно не понимала.

О своих видениях Тимозел ей не рассказывал, а вот с мужем ее ими делился.

Фарадей отвернулась. Если бы она знала, что Тимозел превратится в мрачного страшного человека, сразу отказалась бы от его услуг. Тимозел, как и Борнхелд, был недоволен тем, что до сих пор она не забеременела.

Из темного своего угла Ир видела, как, заметив сочувственный взгляд Хо'Деми, Фарадей распрямила спину и сразу же поникла под осуждающим взглядом Тимозела. Ир не на шутку задумалась: а правильно ли поступили они вместе с другими блюстителями, когда все вчетвером принудили Фарадей отказаться от Аксиса и выйти замуж за Борнхелда. «Мы-то считали, что спасем этим жизнь Аксису, — горько подумала Ир. — Вот и убедили бедняжку, такую милую и красивую, отдать себя Борнхелду. Почему мы решили, что тем самым исполняем волю пророчества? Зачем уложили в постель к этому отвратительному человеку?».

Остается лишь молиться о том, чтобы в конце концов она обрела мир и любовь рядом с Аксисом. А в том, что Аксис любит Фарадей, Ир совершенно не сомневалась: все могли в этом убедиться в Горкен-форте. Не сомневалась Ир и в том, что Аксис с боем войдет в Ахар и вырвет Фарадей из-под власти Борнхелда. Она просто не могла в этом сомневаться. И думать не хотела о том, что страдания Фарадей оказались напрасны.

Ир глянула на Тимозела. Когда-то они были любовниками, но вкусы и настроения его были ей непонятны, поэтому Ир и прекратила интрижку. Лучше уж держаться поближе к Фарадей: вместе легче пережить нынешнюю трудную ситуацию.

Только бы Аксис поскорее пришел, думала она. Надо молиться, тогда он придет и спасет их из этого кошмара.

— Любезнейший, — сказал брат Гилберт, — я представляю Брата-Наставника Сенешаля. И требую, чтобы ты немедленно впустил меня к герцогу Борнхелду!

Стражник повел носом и с ног до головы осмотрел прыщавого, тощего монаха. Если бы я был Братом-Наставником, думал страж, подыскал бы себе более импозантного представителя.

— У меня бумаги! Они доказывают, что я тот, за кого себя выдаю! — заорал Гилберт, потеряв терпение.

Да у этого тупицы, должно быть, оба родителя страдали последствиями оспы, раз произвели на свет этакого кретина! Гилберт несся в Жервуа как угорелый, по холоду, пренебрегая опасностями, и чем скорее сейчас он увидит пылающий очаг (желательно и стоящего возле него Борнхелда), тем лучше. Гилберт набрал в легкие воздуха, чтобы как следует обругать стражника, но в этот момент из темного коридора вышла чья-то фигура.

Стражник встал по стойке «смирно», что немало поразило Гилберта, когда он разглядел незнакомца. То был дикарь из северных пустошей, рейвенсбандец. Лицо исполосовано татуировкой еще сильнее, чем Гилберту до сих пор приходилось видеть.

— Господин Хо'Деми, — отсалютовал стражник. — Этот недокормыш утверждает, будто явился сюда с миссией от Брата-Наставника.

— У меня бумаги, — возмутился Гилберт.

Это о нем? Это он-то недокормыш? Монах всегда считал себя привлекательным мужчиной.

Дикарь, щелкнув пальцами, обратился к Гилберту:

— Ну? Показывай!

Гилберт вытащил из подкладки рясы пачку бумаг и подал дикарю. «Будет притворяться, что умеет читать».

— У тебя что же, брат Гилберт, новость, касающаяся Приама? — спросил дикарь, бегло просмотрев бумаги.

Сделав усилие, Гилберт удержался и не открыл рта. Неужто дикарю удалось прочесть имя Приама? Об остальном тот, конечно же, догадался.

— Да, — выдавил он. — Важная новость о Приаме и о ситуации в Карлоне. Важная новость, — с расстановкой повторил Гилберт: вдруг дикарь не поймет его с первого раза.

Хо'Деми, не обратив никакого внимания на возмущенный вопль Гилберта, сложил бумаги и сунул их за пазуху подбитой мехом куртки.

— Я проведу его с собой, Ивэн. Ты действовал правильно.

Гилберт, ядовито усмехаясь, прошел мимо стражника. Ничего себе, «правильно действовал». И заторопился за Хо'Деми, споткнувшись при этом о метлу, оставленную по оплошности кем-то возле двери. На неосвещенной лестнице споткнулся еще раз.

— Мало горючего, поэтому и темно, — объяснил Хо'Деми, когда Гилберт наступил ему на подол.

На лестничной площадке Гилберт увидел большую закрытую дверь и рядом с ней — двух стражников. Оба почтительно вытянулись перед Хо'Деми, а он, отворив дверь, вошел в комнату и поманил за собой Гилберта.

Войдя из темноты в ярко освещенную комнату, монах невольно зажмурился и дал дорогу двум женщинам, торопившимся к дверям.

— Жди меня, Фарадей, — услышал он голос Борнхелда. — Возможно, сегодня мне удастся-таки получить от тебя сына.

Раздался грубый смех. Фарадей пробежала мимо Гилберта и выскочила из дверей. Монах не видел ее полгода. Тогда она была юной, полной сил девушкой, пробежавшая же мимо него женщина казалась придавленной несовершенством мира.

— Ну? — рявкнул Борнхелд. — Кто там еще?

Хо'Деми передал Борнхелду бумаги. Борнхелд быстро их просмотрел.

— Так, — пробормотал он. — Похоже, что у брата Гилберта и в самом деле есть для меня интересная новость. Гилберт?

Наконец-то, подумал Гилберт, встретил человека, достойного уважения. Борнхелд показался ему не таким опрятным, как прежде. Каштановые волосы острижены так коротко, что казалось, будто череп у него лысый, к тому же и поцарапанный. Монах тем не менее был убежден: внешность у Борнхелда самая аристократичная из всех присутствующих. Он заслуживает нашей защиты и поддержки, думал он, и с этими мыслями подошел к герцогу и отвесил поклон.

— Господин герцог, — почтительно сказал он. Слово «Ихтара» не прибавил, потому что в данных обстоятельствах это прозвучало бы как оскорбление, тем более что Джейм строго-настрого предупредил монаха не обижать Борнхелда ни словом, ни действием.

— Что же стряслось, — спросил Борнхелд, — если Брат-Наставник счел необходимым послать ко мне своего советника для приватного разговора?

— Милорд, — вкрадчиво сказал Гилберт. — Брат-Наставник предупредил меня, что новость предназначена лишь для твоих ушей.

Борнхелд прищурился. Либо у этого человека и в самом деле важная новость, либо он подосланный убийца. В эти дни Борнхелд мало кому доверял. Он отвернулся от монаха.