Искусство острова Пасхи - Хейердал Тур - Страница 52

Чтобы поверхность была темнее, некоторые имитаторы покрывали свои изделия лаком, даже натирали их кофе. Запах сразу выдавал этот прием. Тогда один хитроумный пасхалец, Даниель Хуки, изобрел способ, высоко оцененный Левианте и другими имитаторами: он хлестал готовую скульптуру сочными банановыми листьями. В порах пузырчатого камня оставались обрывки волокон; их не снимали, так как они должны были изображать остатки истлевшей камышовой обертки, без чего имитаторы, очевидно, не представляли себе старинных изделий, хранившихся в пещерах. На самом деле волокна бананового листа легко отличить от волокон тоторы, и мы сразу узнавали по ним искусственно обработанные новые изделия.

Эксперименты, проведенные Меллоем, показали, что более убедительный результат получается, если на несколько часов положить скульптуру в горячую золу, потом натереть землей и вымыть. Особенно когда речь идет о шершавой, пористой лаве красноватого или темно-серого оттенка. Правда, такой пузырчатый материал не позволял наносить тонкие линии и вырезать важные детали, поэтому он не пользовался успехом у имитаторов.

Как бы то ни было, Левианте, подобно Педро Атану и другим, не удавалось снабдить свои каменные изделия желанной патиной. Даже самые изобретательные имитаторы то ли не додумались до способа, найденного Меллоем, то ли забраковали его. Эстеван Пакарати чистил первые изделия, которые принес в лагерь, но ведь он как раз хотел, чтобы они выглядели новыми. Потом мы получили от него немало прекрасных скульптур с патиной. Зато у подделок того же Эстевана и его помощников поверхность была такой же чистой и светлой, как у куриц Левианте или у плиток ронго-ронго, изготовленных Педро Атаном.

Большинство подделок, которые нам предлагали тайно в лагере или — под конец нашего пребывания на острове — открыто в деревне Хангароа, настолько отличались цветом и исполнением от подлинных изделий, что их можно было опознать с первого взгляда. Но так было не всегда. Принеси нам Эстеван Пакарати в последние дни чищеные подлинные скульптуры попроще вместе с его собственной коммерческой продукцией, мы вряд ли сумели бы их различить. Так что наряду с несомненно подлинными образцами, определяемыми по патине и эрозии, по обрастанию мхом и лишайником, по остаткам камышовой обертки, по слою пыли, особенно же но мотивам и по обстоятельствам, при которых мы их обнаружили, — наряду с такими вещами мы приобрели сомнительные образцы резьбы по камню, включая недавно чищенные, но, возможно, старые скульптуры, подлинники двадцатого века и сделанные во время нашего визита интересные копии. Большую часть изделий явно коммерческого характера, предложенных нам в последние дни, мы оставили на острове, они не привлекали нас даже как сувениры.

В функциональных, по словам владельцев, пещерах Атана Атана, Энрике Теао и братьев Хаоа среди подлинных изделий могли оказаться недавно выполненные копии. Во всяком случае, скульптуры в этих тайниках больше различались по степени эрозии и патине, чем в служивших только хранилищами пещерах Ласаро Хоту, Педро Атана, Педро Пате и Сантьяго Пакарати. В каждом из этих четырех нетронутых тайников на всех предметах патина была почти или совсем одинаковая. Разницу можно объяснить тем, что в функциональных пещерах следили за порядком, в частности очищали фигурки от плесени, или же тем, что коллекцию дополняли разные поколения. Так что вариации в патипе не обязательно означают, что эти собрания были пополнены для нас, хотя это и не исключено.

Судя по обстоятельствам открытия пещерных тайников на острове Пасхи, мало вероятно, чтобы резчики временно помещали в них свои изделия, намереваясь продать их впоследствии. Никто еще не слышал, чтобы пасхальцы припрятывали изделия из камня или древесины, рассчитывая на образование патины. И, как уже говорилось, спрос на резные поделки всегда был так велик, что все скульптуры, и новые и старые, раскупались командами и пассажирами заходящих судов.

Как подчеркивает в своем предисловии Лавашери, коллекция из примерно тысячи каменных скульптур, приобретенных нашей экспедицией в последние недели пребывания на Пасхе, включает разные группы фигурок, представляющих собой более или менее точную копию общего прототипа, будь то черепаха или птица с человеческой головой на спине, человеческий череп с ямками во лбу, камышовое судно со вставными каменными мачтами и парусами, женщина с младенцем, каменная чаша с рельефными лицами по краю, омар или еще какой-нибудь мотив. В некоторых случаях, скажем, если взять человеческую голову на спине черепахи (фото 292–293), можно проследить хронологическую цепочку, начиная с явно старинного, сильно эродированного образца и тоже старых, но менее пострадавших от времени копий, и кончая недавними имитациями. Некоторые наиболее свежие вещи этой серии заметно отличаются от старейшего прототипа; можно подумать, что они выполнены не с натуры, а по словесным описаниям. Выходит, обычай дублировать или размножать то или иное изделие возник до того, как началась коммерсиализация; массовая продукция каменных фигурок для продажи развилась уже во время нашего визита. А чтобы понять, для чего делали копии в прошлом, достаточно представить себе, что какой-то владелец тайника хотел передать свое имущество двум или более наследникам.

Происхождение пещерных тайников

Происхождение пещерных тайников и обычая прятать изделия языческого искусства может быть связано с периодом гражданских войн и прибытием на Пасху миссионеров. Во время междоусобиц Позднего периода, примерно с 1680 по 1868 год, пещерные тайники служили единственным надежным укрытием для людей и имущества на этом безлесном острове, тем более что бежать было некуда. Большие каменные статуи приходилось оставлять, и противник их сбрасывал и уродовал, а вот мобильную скульптуру и домашнюю утварь, вероятно, прятали в небольших тайниках или уносили с собой в пещеры, где укрывались семьи.

При нормальных условиях все спрятанные предметы, очевидно, вернулись бы в хижины пасхальцев, как только кончились войны и сопутствующие им грабежи. И если этого не произошло, то прежде всего из-за последовавшего в это время введения христианства, когда, как нам известно по источникам, деревянные фигурки и дощечки ронго-ронго предавались огню. Вряд ли будет реалистичным предполагать, что предки и поныне весьма суеверных пасхальцев полностью восприняли новую культуру и стали истинными христианами во время первого, непродолжительного и следующего, насильственно прерванного визитов миссионеров между 1864 и 1871 годами. В самом деле, как показано в историческом обзоре, за этот короткий срок миссионеры дважды изгонялись с острова. Причем во второй раз им пришлось даже бросить только что основанную миссию, и следующие гости острова обнаружили, что пасхальцы вернулись к язычеству и открыто выставляли деревянные и каменные скульптуры в жилищах во время празднеств в качестве стражей у входа в дом.

История свидетельствует также, что немало дощечек ронго-ронго и фигурок из камня и древесины было извлечено из тайников и в конце концов осело в музейных коллекциях по всему миру. Из этого достаточно ясно следует, что в последние десятилетия девятнадцатого века хранились в пещерных тайниках предметы, по-прежнему рассматриваемые владельцами как священные. Если учесть поразительную силу суеверий, владевших пасхальцами, которые продолжали бояться духов, и добавить к этому влияние христианства на повседневную жизнь общины, неудивительно, что спрятанные предметы, с одной стороны, достаточно почитались, чтобы их не уничтожать, и в то же время не демонстрировались открыто, поскольку их считали языческими и греховными. Наверно, пасхальцы не менее добрые христиане, чем большинство жителей материка, но это не мешало им видеть в тайном наследии официально запрещенное звено, соединяющее их с почитаемыми предками, которые всего несколько десятилетий назад были язычниками, пусть даже пришельцы из-за моря формально обратили их в новую веру.