Искусство острова Пасхи - Хейердал Тур - Страница 30

Независимо от того, какую часть ритуала Эстеван придумал сам, а что заимствовал у других, он исполнил магическое действо так искренне, что у него катились слезы по щекам и он производил впечатление одержимого.

Дня через два я привез нашего врача Ессинга в деревню, чтобы он осмотрел жену Эстевана. Спокойная, уравновешенная женщина, она четко, без колебаний отвечала на все вопросы. Недуг оказался нетяжелым, излечить ее было очень легко. Эстеван снова завел речь о пещере, однако жена была непреклонна. Отец говорил, что если в родовую пещеру войдет чужой, это чревато смертью какого-нибудь близкого родича. Она твердо стояла на своем. Если мы хотим видеть пещеру с потайным входом, в саду есть точно такой же тайник, не охраняемый тапу. Она отнесет туда несколько фигурок, и мы можем там фотографировать. Мы отклонили ее предложение, на том все и кончилось. Так нам и не довелось увидеть тайник, из которого Эстеван приносил в лагерь интересные каменные скульптуры.

Но до того как покинуть дом Эстевана, мы услышали рассказ его жены о происхождении скульптур. Некоторые вырезал ее отец, Хуан Арики, большинство же изготовил дед, получивший при крещении имя Раймунди Уки. По ее словам, она помнила, как дед учил ее отца работать по камню; сама она тогда была еще совсем маленькой девочкой. Она не могла сказать, когда впервые появился тайник у их рода, но некоторые вещи считались очень старинными, хотя большинство было помещено в пещеру уже при жизни деда. Дед сам не придумывал мотивы; кажется, его «наставляли» старшие. Помимо того, что нам рассказал Эстеван про фигурку с крысой в зубах, нам не удалось ничего узнать о смысле и назначении изделий. Считалось, однако, что они способны навлечь беду на чужака, вторгнувшегося в тайник, и даже на владельца, если он или она нарушат правила обрахщения с ними. Какие блага можно от них ждать, молодая пара не знала или не захотела сообщить. Как бы то ни было, обнаруженные у пасхальцев и хранимые, по их словам, в пещере таинственные изделия несомненно представляли вид местного искусства, который прежде не выставлялся напоказ.

Из принесенных Эстеваном Пакарати скульптур по-настоящему интересными были те, которые мы получили, когда он днем участвовал в подъеме статуи, а ночью спал в пещере по соседству с лагерем, да несколько образцов, врученных мне на корабле. Тогда же Эстеван, поощряемый нашими подарками и собственной верой в «удачу», сумел уговорить своих родичей и друзей, Рамона Хеи и Энрике Теао, принести мне ночью не менее примечательные скульптуры такого же рода (фото 187 b, 206 с, 213 е, 223 b, 232 е; 207 с, 230 а, 233 с, 236 d, f). Однако после того, как Эстеван передал мне двух сторожей, его ресурсы были исчерпаны — или жена больше не захотела расставаться с каменными фигурками. Так или иначе, он надолго перестал появляться в лагере. А когда незадолго до нашего отплытия пришел снова, стало очевидно, что не терял времени зря: он предложил мне уйму скульптур совсем другого вида. Эта партия, часть которой мы забрали на «джипе» прямо у него из дома, состояла из довольно однообразных каменных голов и других грубых изделий, несомненно изготовленных для продажи. Все эти вещи были выполнены слабо, без всякого творческого воображения.

Так Эстеван, который первым посвятил нас в некоторые секреты, под конец оказался в центре молодых людей, вырезавших грубые имитации для пополнения ограниченных запасов скульптурных изделий. С помощью товарищей он сфабриковал изрядное количество почти одинаковых каменных голов; вид их всецело определялся естественной формой выбранных камней, на которых кое-как обозначались гравировкой глаза и рот. Однообразие репертуара нарушали несколько продолговатых камней неправильной формы, которым тем же нехитрым способом попытались придать сходство с зооморфными чудовищами. Ни патипы, ни малейшего намека на артистизм во вкусе и исполнении. Полный возврат к первым дням нашего пребывания, когда нам предлагали скучные подделки, с той лишь разницей, что модели имитаторов изменились — вместо хорошо известных могучих торсов резчики теперь копировали некоторые из впервые извлеченных на свет скульптур. Однако грубое исполнение только подчеркивало явную печать подлинности, которой были отмечены первые вещи, принесенные Эстеваном.

Тетрадь ронго-ронго Эстевана Атана

Пока двенадцать пасхальцев, занятых подъемом статуи, жили в пещере возле нашего лагеря, их кони паслись на холмах по соседству. Эстеван Пакарати днем работал вместе со всеми; значит, он уже в темноте покидал пещеру, отыскивал своего коня и скакал за 17 километров через весь остров в деревню Хангароа за первыми необычными скульптурами для нас. Выйти из пещеры незамеченным было трудно, зато потом босому пасхальцу ничего не стоило бесшумно исчезнуть в ночи, среди скал и расселин. Поскольку Эстеван Пакарати не один раз покидал пещеру, спавший там же Педро Атан быстро смекнул, кем были доставлены в лагерь нестандартные изделия, увиденные им в моей палатке. И сказал об этом мне, только мне, больше никому. Понятно, в доверительных беседах с ним, человеком, который уже показал, что владеет занимавшим мысли стольких людей секретом, как устанавливали на аху исполинские статуи, неизбежно заходила речь о тапу, загадочных предметах и тайниках. Возможностей для таких бесед было предостаточно, пока он и его люди жили и работали рядом с нашим базовым лагерем, и все чаще в них принимал участие его главный помощник и близкий друг Ласаро Хоту.

Нетрудно было убедиться, что оба они, хотя и выполняли христианские обряды не менее добросовестно, чем большинство европейцев, тем не менее нерушимо верили в тапу, ману, духов и магию. Оба явно кичились тем, что знают важные секреты. Уже самый факт знания чего-то такого, что было неизвестно другим, поднимал их в собственных глазах. Но одно дело гордиться секретами, совсем другое — поделиться ими с кем-нибудь. Даже после того, как они без опаски стали признаваться, что знают вход в свою родовую пещеру, просить их показать ее было бы все равно, что просить у европейца ключ от его сейфа. Становилось все более очевидно, что есть лишь один способ побудить пасхальцев на дальнейшие откровения: подыгрываться под них в том, что касается оккультизма (Heyerdahl, 1958, ch. 6). В итоге Ласаро Хоту принес ночью совершенно необычную каменную маску неизвестного прежде типа (К-Т 1284); правда, потом оказалось, что такие изделия есть и у других островитян. За первым приношением последовали другие удивительные фигурки. Но пока Ласаро набирался решимости показать нам путь к своему почти неприступному тайнику, его опередил другой пасхалец, Атан Атан.

Атан Атан был одним из младших братьев Педро Атана. Вместе с Ласаро Хоту, Эстеваном Пакарати и другими помощниками бургомистра он жил в Анакене, что позволяло ему ежедневно общаться с нами. Хотя Педро Атан знал, какие вещи мы получили от Эстевана (наверно, ему и про Ласаро было известно), сам он держался весьма настороженно и не поддавался ни на какие уговоры. Его больше устраивало, чтобы первый шаг сделал младший брат. Атан Атан был куда более простодушным человеком и добряк добряком. Несколько случайных находок подъемного материала, свидетелем которых он был, предшествующие им археологические открытия и наконец настойчивые уговоры — все это вместе произвело на Атана надлежащее впечатление.

Для начала он однажды вечером, когда я вместе с врачом отправился навещать больного пасхальца, просунул в дверь нашей палатки вырезанную из камня кошачью голову (К-Т 1406, фото 298 а). Если судить по отсутствию патины, голова эта могла быть изготовлена недавно, но ведь на пасхальских каменных фигурках, привезенных в Чили экспедицией Ганы в 1870 году, тоже нет патины. Дело в том, что в темной, сухой, хорошо вентилируемой вулканической пещере вещи сохраняются так же хорошо, как в музейных кладовках. Скульптура была выполнена искусно и очень реалистично, нетрудно опознать крупного представителя кошачьих; тем сильнее было наше удивление, когда Атан Атан при последующем разговоре заявил, что это морской лев. На слова о том, что у морского льва нет наружной ушной раковины, Атан ответил, что морские львы, которые приплывали к острову, очевидно, отличались от известных нам. Кому бы ни принадлежало авторство этой необычной скульптуры, это был, во всяком случае, не Атан Атан. В следующий раз я получил от него интересную каменную модель корабля с изображением окаймляющего палубу толстого каната (К-Т 1409). Объяснение и тут было очень скупым, Атан мог лишь сказать, что изображено древнее судно.