Слушайте звезды! (сборник) - Шитик Владимир - Страница 55

Несчастье выбило исследователей из колеи, но продолжать работу все же было необходимо. Разумеется, Винклер категорически запретил даже и думать о полетах на материк, но Тронхэйма отправил на атолл Ла-Тис — последний к югу в цепи островов. Там, по сведениям, полученным Сергиенко, жил самый старый из сургоров, Дулализе, знающий все предания племени. И после завтрака социолог отбыл на Ла-Тис.

III

Тронхэйм начал с разговора о посторонних вещах, затем повел речь о жизни сургоров — теперешней, а не прошлой. Ду-лализе охотно рассказывал обо всем — как и в какое время полагается ловить рыбу в океане, когда можно удить в лагуне (например, Тронхэйм узнал, что в сезон цветения пальмы «си» в лагуну заплывает много ядовитых рыб, — в эти дни вода в океане становится прохладной, и рыбы ищут место потеплее; а во время брачного полета птицы «лой» нельзя есть корни травы фито-кос, той самой, стебли которой идут на изготовление одежды). И о домашних животных рассказывал старик, и о том, что дикие звери живут лишь на очень большом острове, на атоллах же все звери ручные… Но ни разу старик не упомянул о розовокожих или о тахи, — словно их не было вовсе или ему никогда не приходилось о них слышать.

Наконец Ипполит Германович заметил, что старый сургор утомился, — речь его замедлилась, часто возникали паузы, — и Тронхэйм, поблагодарив Ду-лализе, распрощался с ним и отправился в лагерь.

Вечером Винклер сообщил товарищам, что Ланской вывел из крови Скрибнера парализовавшие разведчика микроорганизмы; они оказались спорами неизвестного растения. Часть спор Ланской поместил в протоплазму, чтобы выяснить ход их развития. Что касается Скрибнера, то он пока еще слаб, но врач заверил, что осталось снять общую интоксикацию, возникшую в результате проникновения в кровь чужеродных существ, — и Адриан Антонович выйдет из лазарета.

Высказав несколько предположений о том, как именно споры могли прорваться через защитный комбинезон, занялись обсуждением проблемы «колдун — тахи».

— Мы ничего не сможем узнать, пока знахарь не разрешит сургорам говорить, — заявил Тронхэйм в ответ на вопрос Винклера о результатах утренней поездки. — Авторитет колдунов огромен — в любой племенной культуре. Жизнь племени построена на традиционных верованиях, сургоры пребывают в постоянном страхе перед духами, а колдун — не просто толкователь сверхъестественного, он еще и единственный посредник между двумя мирами — обычным и потусторонним. Ослушаться колдуна — значит навлечь на себя непоправимые беды. Нам нужно начать с Карпацико-тина, привлечь его на свою сторону, — но как?

— А если попробовать пригласить его сюда, на Ки-Нтот? — спросил Винклер. — Показать лагерь, объяснить; что мы не враги сургорам, наоборот, хотим помочь, сделать безопасным большой остров, избавить сургоров от страха перед бурями?

— Во-первых сургоры не посещают Ки-Нтот, — сказал Тронхэйм, — правда, неясно, почему — табу на остров не наложено, это точно. Во-вторых, я что-то не заметил у них страха перед тайфунами, и не обнаружил также особого интереса к большому острову, а тем более желания переселиться туда.

— Уж конечно, у них нет такого желания, — сказал Сергиенко. — Розовые переселились на большой остров — и где они, эти розовые? Надо полагать, сургорам известно, чем кончилось переселение.

— Тем более, — сказал Винклер, — мы должны объяснить Карпацико-тину, что хотим узнать причину гибели прежних его соплеменников и уничтожить эту причину. А на материке ураганы им, естественно, не будут страшны.

— А вам не кажется, что причина гибели розовых та же, по которой сейчас Скрибнер валяется в лазарете? — спросил Сергиенко. — Ведь что заставило Эмиля Юлиановича мгновенно поднять «летучку»? Ужас. Ужас на лице Скрибнера, так? А что мы видим на рисунках розовых? То же самое.

— То же самое, — согласился Тронхэйм. Человек стоит на одной ноге и с ужасом смотрит вниз… похоже, эти споры шутить не любят. Но почему автомат их не засек? Ведь он стоял рядом с бугорками?

— Автомат утверждает, что под песком ничего не было, — сказал Винклер.

— Любопытно, — пробормотал Сергиенко. — А тебе не кажется, Саймон Корнилович, что нужно не откладывать поход на материк, а заняться этими дивными полянками поскорее?

— Не кажется, — сказал Винклер. — Подождем, пока проклюнутся те споры, что сидят у Ланского в автоклаве. Вот когда увидим, что из них выросло, — тогда и подумаем.

— И еще вот что, — сказал Тронхэйм. — Показывать сургорам рисунки? Или не стоит?

— Если показывать, то колдуну» — предложил Винклер. — А там видно будет. Хоть риск напугать, конечно, есть.

— Может быть, сначала рассказать? — спросил Сергиенко. — Видели, дескать, случайно рисуночек…

— Случайно, — фыркнул Тронхэйм. — Хорошенькое дело. Как это можно «случайно» увидеть священный амулет? Их прячут, притом весьма тщательно.

— Ну, не случайно, — не сдавался Сергиенко, — а… а как, действительно?

— Я хочу попробовать сыграть с колдуном в открытую, — сказал Тронхэйм. — И рассказать все, как было, — что мы нашли таблички и что наш товарищ едва не погиб. Мне кажется, не стоит пытаться обмануть Карпацико-тина, он слишком умен, и если заметит неискренность — окончательно настроит против нас племя.

— Попробуй, — согласился Винклер, — только не спеши.

IV

Тронхэйм, рассерженный и огорченный, возвращался в лагерь. Колдун упорно уходил от разговора. Второй день Тронхэйм метался от одного острова к другому, и везде слышал одно и то же: «Карпацико-тин только что был здесь, но сейчас его уже нет». Ученики колдуна, когда Тронхэйм (несколько раз за эти два дня) подводил шлюпку к атоллу Та-Вик, встречали социолога на берегу и сразу сообщали: «Карпацико-тина дома нет, лечить уехал». На вопрос, куда именно уехал Карпацико-тин, называли каждый раз другой остров. Ипполит Германович отправлялся туда — и слышал, что колдун только что отбыл домой… В конце концов Тронхэйм решил прекратить бесплодные попытки встретиться с колдуном. Нужно подождать, пока Карпацико-тин сам надумает говорить. Правда, может и не надумать, но тут уж ничего не поделаешь. Есть еще шанс — попытаться воздействовать на вождя, но с этим тоже спешить не следует.

Вечером произошло торжественное событие — из медицинского отсека Ланской вывел Скрибнера. Скрибнер чувствовал себя прекрасно и был, по обыкновению, недоволен всем на свете, — начиная от собственной болезни и кончая ужином. Особенное недовольство Адриана Антоновича вызывал Ланской, который, по мнению Скрибнера, для перестраховки продержал его в санчасти лишние полсуток.

Ланской преподнес еще одну новость. Он сказал, что в спорах, сидящих в наполненном протоплазмой автоклаве, замечено внутреннее движение. Автоматам дано указание — немедленно сообщить всем, как только проклюнется хоть одно семя. Не исключено, что очень скоро выяснится, что за звери такие живут под песчаными полянками в джунглях.

— Мерзкие твари, — потряс головой Скрибнер, — и надо же, сквозь комбинезон прошли, как сквозь пустое место.

— Но ты их почувствовал? — спросил Сергиенко.

— Еще как, — буркнул Скрибнер. — Стрельнуло в пятку, и сразу такой страх напал — никогда в жизни такого не чувствовал. А главное — сразу сковало всего, шевельнуться не мог.

— Да, — сказал врач, — они выделяют очень сильные токсины паралитического действия. Обеспечивают себе условия для существования. Источник питания не должен двигаться.

— Вот пусть теперь и существуют у тебя в банке. — сказал Скрибнер. — А из-под полянок мы их выковыряем.

— Любопытно, — сказал Винклер, — откуда они вообще взялись? Как появились? Ведь, если аборигены жили прежде на материке, а потом вдруг сбежали — значит, причина к бегству возникла внезапно?

— Знаешь, Саймон, — сказал Скрибнер, — а ведь сургоры, наверное, боятся, что мы можем занести эту дрянь сюда, на острова. Они ведь нас приняли сначала за бывших соседей, так? И разведку спровадили в океан на время тайфуна — знали, что делали, рассчитывали, что розовые не вернутся. Я думаю, они примут меры, чтобы и от нас избавиться.