Слушайте звезды! (сборник) - Шитик Владимир - Страница 12

Из-за трамвая он видел слабо освещенный стол с видеомагнитофоном. В кресле сидел грустный Толик, рядом на табурете Петренко, сгорбясь и сцепив ладони замком. Оба молчали.

— Ы-ых! — сдавленно произнес вдруг Петренко, не поднимая головы, и мстительно заскрипел зубами.

— Все из-за того, что связался с этими… Сидел бы сейчас здесь, с тобой и смотрел кино. — Толик грустно махнул рукой.

— Не сметь! — заорал вдруг Петренко и даже привстал с табурета. Он был заметно пьян, совсем не слегка, как бывало обычно. — Не сметь! Он настоящий мужик был, ясно? — Петренко опустился на табурет и вновь скрипнул зубами.

— У меня тут кассета есть, — после некоторого молчания сказал Толик. — «Белое солнце пустыни». Это его любимый фильм был… Может, посмотрим?

Парс вышел из-за трамвая и уверенно зашагал к столу. Толик испуганно обернулся и вскочил со своего места.

— Что вам надо? Кто вы такой?

— Я друг Петра Куликова, — спокойно сказал Парс.

— Вот я сейчас тебе устрою, друг! — взвизгнул вдруг Петренко и, покачиваясь, кулаками вперед, двинулся на Парса.

— Знаем мы таких друзей! — сказал Толик, возбужденно блестя глазами.

— Стойте! — властно проговорил Парс. — Сначала выслушайте. У меня осталось совсем мало времени. Вы потом сами пожалеете.

Петренко остановился на полдороге, недоверчиво и подозрительно глядя на Парса. У того в руке неожиданно появился диковинный предмет, отдаленно напоминающий кассету.

— Одну минуту, — сказал Парс и, отстранив Петренко, шагнул к столу.

— Что вы делаете? — вскричал Толик.

Но крышка была уже снята. Быстрые пальцы летали над раскрытым видеомагнитофоном; появлялись и исчезали невиданные инструменты.

— Что вы делаете? — отчаянно повторил Толик.

— А вы думаете, эта допотопная машинка так сразу и станет показывать? — с усмешкой ответил Парс, не отрываясь от своего занятия.

Какая-то спокойная сила исходила от него, и Петренко с Толиком не осмеливались вмешаться.

— Но вы же мне все испортите! — с тоской проговорил Толик.

— Тебе не испорчу, не беспокойся. Немного изменю, только и всего. Преобразую слегка. — Парс выпрямился. — Знаете, я, пожалуй, так это и назову: преобразование Куликова.

Петренко с Толиком неуверенно переглянулись.

— А вот себе — точно испорчу, — продолжал Парс. И голос его вдруг стал грустным. — Все, над чем не один месяц бился, все испорчу. Она ведь у меня единственная: не сделал копии, не успел.

Он помахал кассетой и вставил ее в видеомагнитофон. Экран засветился, и на нем — Куликов. Сидит в кресле и ожидает его, Парса.

— Вот мы сейчас и посмотрим, — сказал Парс и, прежде чем Толик и Петренко успели понять, что происходит, включил сканнер.

Темнота навалилась на него, закружила, швырнула с силой на что-то твердое, и он сразу потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел над собой слабо освещенный бок трамвая и рекламную надпись. Он поднял голову. У стола спиной к нему сидел Куликов. «Получилось! Получилось!» — подумал Парс с восторгом. И вдруг вспомнил: в его распоряжении всего несколько минут. Сейчас появится Афиноген с громилами. А он, Парс, даже не продумал своих действий. Впервые с помощью сканнера он оказался внутри фильма не ментально, а в действительности; ментальное боевое искусство атаки здесь не помощник, надо владеть искусством боя настоящего. Чувство беспомощности нахлынуло на Парса. Сам-то, сам-то он сделать ничего не мог! Но Парс быстро взял себя в руки. Любая задача имеет решение, значит, и у этой оно должно быть.

«Ну да, конечно! — сообразил он. — Элементарно!» И, стараясь не шуметь, отполз от света за трамвай. Встал в темноте и принялся глазами отыскивать вагон, под которым, как он помнил, минут через десять должен проснуться Петренко. «Кажется, этот». Он уже наклонился над ямой, когда услышал голос Куликова:

— Эй! Кто там? Парс прыгнул в яму.

— Выходите, вам говорят! Нечего тут в прятки играть! Парс прислушался. Точно! Где-то рядом раздавалось негромкое похрапывание. Согнувшись, он полез под трамвай и сразу наткнулся на спящего Петренко. Парс затаил дыхание. «Ну уж с этим-то я, наверно, управлюсь», — подумал он.

Со стороны конторки раздались голоса, потом грохот металлолома. Это упал говорун. Петренко зашевелился в темноте. Промедление становилось опасным, и Парс, выставив руки, упал прямо на Петренко; тот вскрикнул, просыпаясь, но Парс уже всей тяжестью придавил его к полу и зажал рот рукой. Петренко попробовал вырваться, но Парс держал его крепко. Над их головами раздался топот: пробежал Аркадий, затем Куликов. Обрушилось стекло. Парс изо всех сил удерживал брыкающегося Петренко и отпустил, только когда в депо все стихло. Почувствовав, что невидимые руки больше не прижимают его к полу, Петренко громко заорал, но Парс уже убегал по смотровой траншее. Пробежав изрядное расстояние, он вылез, сел на край и перевел дыхание.

У стола под лампочкой сидел в кресле Куликов и с усмешкой наблюдал, как молчун, косясь опасливо, оттаскивает за ноги говоруна, который как рухнул со своей ржавой трубой, так ее и не выпустил. Крепыш уполз сам, без чужой помощи. Возле кресла стоял Петренко и обалдело пялился на эту сцену. Куликов приказал ему не вмешиваться.

Когда болтающаяся голова молчуна скрылась за вагоном, Петренко повернулся к Куликову и начал рассказывать, быстро размахивая руками, как на него накинулись в темноте, зажали рот, не давали шевельнуться, как он хотел бежать на помощь, но те не пускали. Их было двое, нет, даже трое, никак не меньше чем трое.

— Одному я как дал хорошенько… — взахлеб рассказывал Петренко.

Из-за трамвая вышел Парс. Петренко замолчал и, ткнув Куликова в плечо, сказал:

— Смотри. Еще один.

— Это свой, — сказал Куликов и поднялся навстречу Парсу. Потом взглянул на часы и спросил: — Ты чего это так рано? Еще десять минут осталось.

— Стреляли, Петруха, стреляли! — ответил Парс, и Куликов впервые совершенно явственно разглядел на его обычно бесстрастном лице довольную улыбку.

XII

Парс отдыхал в кресле посередине своего видеозала. Изображения он не включал. На душе у него было спокойно, как не бывало ни разу за последние дни, начиная с момента гибели Куликова. Он был виновен в ней, и он сделал все, чтобы снять с себя вину. Он выполнил свой долг, хотя и тяжелой ценой — уничтожив плод длительных раздумий и трудов. Он испортил фильм. То, что оставалось на ленте, уже никак не назовешь «настоящим кино». Развязка самая тривиальная: враги повержены, добро торжествует, счастливый победой Куликов остается жить дальше, работать в трамвайном парке и мечтать о карьере кинокритика.

Задачи своей Парс не решил.

Но теперь его это мало расстраивало. Как-никак, человеческая жизнь в обмен на фильм — не такая уж и неудачная сделка. К тому же, впервые за всю историю их цивилизации удался локальный скачок во времени, и первооткрывателем был он, Парс.

Парс много лет уже проявлял интерес к проблеме перемещения во времени, однако заняться ею всерьез не решался: и не такие умы терпели здесь сокрушительное поражение. Гибель Куликова оказалась тем толчком, который заставил его интеллект заработать в данном направлении. Хотя Парс и не желал признаться самому себе в слабости, но все эти дни, монтируя фильм, он не переставая искал возможное решение. Он знал: только скачок во времени способен вернуть Куликову жизнь, а ему, Парсу, — потерянное спокойствие. Мысль использовать для локального скачка сканнер, место в пространстве, где планируется скачок, и то же место, отснятое на пленку в момент времени, удаленный от настоящего на время скачка, — мысль эта уже вызревала, и тут — простенькое преобразование, на которое натолкнул его мальчишка из цивилизации, отставшей на пару тысяч лет, мальчишка, у которого ветер в голове, который ленив и тем не менее сумел откликнуться на просьбу бесполезного пьяницы. «Да, — подумал Парс, — преобразование Куликова. Именно так я его и назову».