Че Гевара. Книга 2. Невесты Чиморте - Шаинян Карина Сергеевна - Страница 21

Следующие часы его память сохранила лишь урывками.

Отец Хайме протягивает перед собой крест и слепо идет на рейнджеров. Сергей видит поры на могучем сизом носу, микроскопические трещинки, покрывающие распятие, кривые пожелтевшие зубы в напряженно оскаленном рту. Ветер треплет жидкие седые волосы, бьются вокруг опухших лодыжек полы сутаны. Отец Хайме идет на рейнджеров, как на самого дьявола, бесстрашно и обреченно, и Сергей понимает, что Ильич прав, путешествия во времени возможны, и он сам — такой путешественник, средневековая ярость, средневековая вера, средневековая дикость и готовность убивать ни за что… Священник падает, будто подрубленный, клочья сутаны разлетаются, открывая дряблую, бледную, окровавленную плоть. Из горла Сергея рвется хриплый вой.

В руках у него автомат — почему-то он очень горячий, почти обжигает ладони. Ярость захлестывает разум. Сергей готов стрелять в безликую фигуру в камуфляже, но тут размытое лицо фокусируется, и Сергей узнает блондина, который приезжал в Ятаки за кокой. Он растерянно опускает ствол, не понимая, друг перед ним или враг, вообще не понимая, кто друг и кто враг. Но тут автомат со страшной силой выдирают у его из рук, сдирая кожу, выламывая запястья… кулак Сергея врезается в чьи-то зубы; смутно ноют костяшки пальцев.

«Где она? — страшно орет Алекс и трясет Сергея за плечи так, что голова у того безвольно мотается. — Где девчонка?» Художник мимолетно удивляется, вновь обнаружив, что незаметный и невзрачный Сорокин одного с ним роста. За спиной агента стоит Увера, лицо у него сонное и растерянное, но губа уже приподнимается в хищной улыбке. Сергей улыбается в ответ и заносит кулак. Но тут что-то с хрустом врезается в лоб Алекса, и тот падает.

Бу дико визжит; его маленькое мышиное личико перекошено злобой, в руке — горсть камней. Округлая галька летит в лицо рейнджера, спешащего на помощь начальнику; черные очки покрываются белесой сеткой трещин. «Как мне надоел этот параноик», — цедит встающий на ноги Алекс. Сергей собирался нарисовать портрет Бу, но теперь не сможет сделать этого: по лицу мальчишки расплывается красная клякса, стирает черты; промокший картон расползается, ускользает из рук…

…Лицо индейца, того самого, что готовил стрелы, а может, другого, а может, они все сидели каждый в своей хижине и обмакивали шипы-наконечники в жабью слизь. Индеец медленно подносит к губам трубку; на его лице нет ни гнева, ни злобы, лишь печаль. Сергей смотрит в черное отверстие трубки и понимает, что там смерть, что произошла какая-то страшная ошибка, что он — враг любому из жителей Ятаки, но тут откуда-то появляется Ильич, и смерть проходит мимо.

Свинец против яда, магия против техники, порядок против хаоса, непроницаемая тьма против слепящего света, кровь, смерть, смерть. У Сергея нет своей стороны, он враг и рейнджерам, и индейцам, он не над схваткой — он под ней. «Считай меня коммунистом!» — орет Сергей и дико хохочет, раздавая удары, ломая чьи-то носы и выворачивая челюсти — белые, черные, медные.

— Мистер! Эй, мистер! — кричит Хосе и прыгает в вертолет. Один из рейнджеров хватает его за плечо и уже собирается выкинуть, но Орнитолог жестом останавливает его. — Я знаю, где искать девчонку, мистер! — орет Хосе в лицо Алексу Сорокину. Тот кивает, машет пилоту, и вертолет начинает медленно подниматься. Сергей хочет бежать за ним, хочет остановить, схватить за хвост и удержать, но ноги не слушаются его. Он спотыкается о тело блондина в камуфляже, падает, но продолжает ползти за ускользающим за кроны вертолетом; круги винтов расплываются и заслоняют весь мир.

Отец Хайме и Бу лежали рядом, укрытые одним одеялом, — рыхлое, будто слабо набитый мешок, тело падре и изломанное, еще более тощее, чем при жизни, — сисадмина. Из-за стен доносился женский вой и тянуло сладковатым дымом. Во рту все еще ощущался отвратительный привкус зеленых помидоров. Сергей взглянул на почерневшее лицо отца Хайме, уже покрывшееся трупными пятнами, и торопливо отвернулся к ожидающему шаману.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Малолетний дурак… — проговорил он. Горло перехватило.

Ильич отвел глаза, и Сергею стало страшно.

— В чем дело? — громко спросил он.

— Понимаешь, дело же не в Бу, — извиняющимся тоном проговорил Макс. — В деревню приходит чужак; чужак видит, как грузят коку; потом в деревню приходят рейнджеры — но в чужака не стреляют и вообще хотят с ним поговорить… Понимаешь?

— Да, — деревянным голосом проговорил Сергей. Стычка с рейнджерами вдруг предстала в совершенно новом свете. Действительно, что должны были подумать индейцы, понятия не имеющие о проблемах, приведших художника в Ятаки?

— Так что тебе придется отсюда уйти, — осторожно проговорил Ильич. — И нам тоже. Отпустят, — ответил он на невысказанный вопрос. — Я, кажется, смог убедить их… ненадолго.

— Сколько? — проговорил Сергей, кивнув на дверь.

— Четверо, не считая падре и Бу, — ответил шаман. — И еще трое ранены.

Сергей снова взглянул на тело падре.

— Его-то за что…

— Чтоб не мешал, — ответил Макс. — Чтоб не оставлять вызывающего доверие свидетеля. Случайно попал под пулю. Кто теперь разберет…

— Ладно, — медленно проговорил Сергей. Горло болело, будто его сжимала невидимая рука. — Так что там мне надо сделать? — спросил он Ильича. — Надеть берет, отрастить бороду и выпустить зверушку погулять? Муй буэн.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответил шаман. — Мне не нравится цена, но я рад, что ты наконец с нами.

— Так вы по-прежнему не знаете, что делать? — растерялся Сергей. Макс пожал плечами, а Ильич вдруг задумчиво нахмурился.

— Пожалуй, у меня есть какие-то смутные идеи, — сказал он. — Меня навел на них Увера. Но пока мы не найдем сеньориту Хулию, все это бесполезно. Нам нужен Броненосец…

— А я знаю, где она, — неожиданно сказал Макс. — Мы знаем, что гринго ее потеряли, так? И что в Ятаки она не пришла. И что Хосе ее видел…

Ильич издал неопределенный звук и нахмурился.

— Для сеньориты Морено было бы лучше, если б она была у американцев, — мрачно проговорил он.

— Но она хотя бы жива, правильно? — спросил Сергей, но Ильич лишь пожал плечами.

По стенам хижины метались отсветы большого огня, и Сергей вдруг с тоской понял, что это горит погребальный костер. В запахе дыма сразу почудился привкус горелого мяса.

Шесть человек погибло ни за что. Если святой Чиморте налезет на робота — кто победит? А как бы тебе хотелось? Как, почему хаос и тьма оказываются добрее порядка и света? Сергей вспомнил озарение, случившееся с ним в бою, — что он третий, ни с теми и ни с другими, одна из вершин треугольника, а не точка на прямой. Где-то здесь крылась разгадка, ответ на вопрос, что делать, но мысль ускользнула, и возбуждение драки сменилось свинцовой, мучительной усталостью и тоской.

— Вы сможете похоронить отца Хайме и Бу как христиан? — прервал поток его мыслей шаман.

— Я могу прочесть «Отче наш», — ответил Макс. — На русском, правда, но Ему же все равно, правда? Только я не уверен, что помню все… Последний раз я читал ее на похоронах Беляева. И потом еще однажды… но тогда меня прервали. Так что — мог забыть…

— Я подскажу, — прошептал Сергей.

База ЦРУ в дельте Парапеты, Боливия, в то же время

Орнитолог с отвращением смотрел на странного мужика, который в последний момент вперся в вертолет. Хосе Увера явно был совершенный псих, и Алекс хотел поначалу выкинуть его вон, но передумал: уж очень интересен оказался бред этого сумасшедшего. Главное было не давать ему отвлекаться от нужных Орнитологу тем. А отвлекался псих каждые две минуты. Вот и сейчас он ковырялся ложкой прямо в банке со сгущенкой и, то заливаясь счастливым смехом, то пуская слезу, рассказывал, как его младший брат Диего, умница, каких мало, выменивал у гринго с нефтяной вышки сгущенку на мясо броненосцев, а те думали, что это оленина. Толку от этого путанного и невнятного рассказа было ноль, но псих не собирался останавливаться и уже заходил на третий круг.