Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 91

Но облегчение режима вышло очень кстати: Саша и правда хотел узнать Россию лучше.

– Это только начало, я слышал, скоро всем будет полегче, – сказал Игорь. – Пора уже, хватит. В конце концов, вы не военнопленные.

– Я был военнопленным, – Саша помрачнел.

– Ты вообще много успел, братик, – Игорь всегда называл племянника так, да и держался с ним скорее по-братски. – Я тебе даже слегка завидую. Ты у нас везучий.

– Да ну его, такое везение, – сказал Саша искренне.

Из него получился хороший репортер, он много ездил по стране, видел ее во всей красе – и всё больше за нее переживал. Ему стало ясно русское убожество и понятна русская безалаберность, и поверил он алгеброй русскую надежду на авось. Здесь не было культа завершенной работы, доведенной до логического конца, и не могло появиться никогда. Здесь такое не особенно поощрялось. Вылизывать всё до блеска не считалось необходимым. Это твое личное дело: хочешь – старайся, молодец. Не хочешь – не напрягайся.

В России просто не существовало единого понятия о качестве. Тут жили как бы сами по себе мастера своего дела и еще те, кто стремился вырасти мастерами, – и огромная масса всех остальных. Мастера создавали штучные прекрасные вещи и хорошо зарабатывали. Остальные делали ширпотреб, зарабатывали посредственно, но зато не напрягались. Игорь Рау не умел не напрягаться, поэтому строил отличные дороги, но занимал узкую нишу – у него были свои отношения с заказчиками и подрядчиками, выстроенные годами. Он был мастером и работал там, где действительно нужен. В нише нашлось бы место еще для двух-трех инженеров Рау, а для десятка уже нет. И такое отношение распространялось на все сферы, начиная с точного машиностроения и заканчивая колкой дров.

К несчастью, Россия могла себе позволить такие порядки: она по-прежнему неплохо зарабатывала на сырье, и когда ей требовались действительно качественные вещи – покупала их. Так не могло продолжаться вечно, но об этом можно было подумать завтра, а еще лучше послезавтра или когда-нибудь потом.

Немцы это уже проходили, но по-своему, по-немецки. В прошлом веке, когда товары из Германии считались второсортным барахлом, особенно по сравнению с английскими, на германских предприятиях развернулась фанатичная борьба за качество. Она дала свои плоды через несколько десятилетий. И еще много лет понадобилось, чтобы фраза «немецкое – значит отличное» зазвучала действительно гордо, ведь мало делать хорошие вещи, надо еще и потребителям это доказать. Как в похожей ситуации будут справляться русские, Саша не представлял: скорее всего – никак. Они просто не смогут договориться между собой.

Здесь очень гордились своими товарами, потому что они – свои. Это считалось патриотично. Честно признать, что товары – так себе, непатриотично. Товары получались, по большей части, действительно так себе. Но благодаря политике заградительных пошлин, которую ввел Миротворец и всячески поддерживал нынешний кабинет, рядовому патриоту сравнивать было особенно не с чем. Не по карману.

В этом смысле война с Германией здорово повлияла на русских: патриотизм патриотизмом, но когда ты дошел до Берлина и по дороге увидел, насколько тут всё по-другому, в голове сами собой рождаются недоуменные вопросы. Например: а мы, что, так не можем? А почему?.. Саша не раз и не два слышал это от русских, вернувшихся с войны. Им действительно было интересно: почему?

Да по кочану.

Ответ напрашивался сам. Великая Россия, какой ее увидел Саша, оказалась страной неисчислимых людских богатств, талант на таланте, но сколько бы их ни реализовалось, загубленных было на два порядка больше. Казалось, русская бюрократия создана нарочно, чтобы гнобить всех, кто высунется, и делать это с максимальной эффективностью. Отец был прав: здесь не спешили и другим не давали. И с каким же плохо скрываемым наслаждением, с каким азартом не давали!

– Именно так, – подтвердил капитан. – Это фильтр, балда ты. Пробьются только самые зубастые. А если всем позволять, они страну порвут на тряпочки.

Саша как приезжал в Дубну, первым делом к капитану шел – выговориться хотя бы. С отцом на такие темы общаться было бесполезно, он только лишний раз злился. Он слишком хорошо всё это знал, испытал на себе еще в молодости. А Саша хотел понять, отчего здесь так странно.

– Потому что у нас всего боятся, – говорил отец.

– Потому что у нас всего слишком много, – говорил капитан. – Вы, немцы, трясетесь над каждой веточкой, а мы целые леса на дрова изводим. Поэтому душа русская широкая, и ей только дай развернуться, полетят клочки по закоулочкам. Вот ты про революцию думал – радуйся, Саша, что революции не было. Если революция в какой-нибудь Франции задрипанной – ее хватает тряхануть всю Европу, а случись она в России – мы бы ее на весь мир распространили, чтобы сразу всех осчастливить. Мы бы огнем и мечом пронесли свет истины с востока на запад и далее везде. Миротворец это очень хорошо понимал. Он не только Россию спас, он планету в целом уберег от такого кровопролития, что Вторая мировая покажется игрой в войнушку. Мы бы вам показали социализм, хе-хе… Тот социализм, который у вас Гитлер построил, это богадельня и вегетарианство.

– Сами же говорили, что русские воевать не хотят, – вспомнил Саша.

– Какая такая война? Исключительно свет истины в каждый дом. Не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Нам нельзя, понимаешь ли, быть миссионерами. Мы как идеей загоримся – ни своих, ни чужих не жалеем. Ты про историю раскола читал? Ученые прямо говорят: уму непостижимо, чтобы из-за такой ерунды было уничтожено столько народу и причинен такой ущерб стране. А представляешь, на что русские способны, если втемяшат себе в голову, будто они могут осчастливить человечество? Ты с Ульяновым общался: думаешь, у нас мало таких?

– Он хотел только добра, – твердо заявил Саша. – Просто не вовремя и негодными средствами. Но в главном-то он прав!

– Спокойно, друг ситный, – сказал капитан. – А вот допустим… Христианство прогрессивнее многобожия? Тогда почему его везде, куда ни глянь, насаждали принудительно, огнем и мечом?

– Ну вы сравнили!

– Спокойно, спокойно. Социализм прогрессивнее капитализма? Тогда зачем Гитлеру понадобились такие жесткие меры, чтобы его установить? И то это был не настоящий социализм, а так, серединка на половинку и во многом фикция. И ведь он с промышленниками договорился по-хорошему, отдал им еврейские капиталы, а иначе всякие Круппы и Тиссены съели бы Адольфика на завтрак и остальными страшными фашистами закусили.

– Некорректное сравнение. Социализм не религия, – сказал Саша.

– Разве? – Капитан ехидно прищурился, ну прямо Ульянов.

Саша не нашелся, как ответить – так, чтобы сразу. Возможные ответы казались слишком развернутыми и потому неубедительными.

– Я просто ищу вариант, при котором не было войны, – буркнул он наконец. – А вы?

– А мы заботимся о благе государства, – сказал капитан. – Кстати, иногда государству бывает очень полезна война. Например, Вторая мировая сильно улучшила породу немцев, потому что по ее итогам мы перевешали ваше самое заметное дерьмо. И в войска СС попадали самые отпетые немецкие кретины – и гибли массово, это тоже хорошо. А выжили по большей части мудрые вроде твоих учителя с механиком и умные вроде тебя самого. В обозримом будущем вы не будете страдать ерундой, а будете строить новую хорошую жизнь. Мы уж проследим за этим. Так что для Германии это очень полезная война.

Саша глядел на капитана во все глаза: с такой оценкой войны он еще не стлакивался.

– Вот для России – нет, не полезная была война, – продолжал капитан. – У нас погибли лучшие. Те самые бородатые, да, ты понял. Отцы семейств и патриоты. А молодняк прогулялся по твоим Германиям, насмотрелся там глупостей и сделал неправильные выводы. Теперь кого ни спроси, все говорят, что мы неправильно живем. Там, понимаешь, и рабочим больше платили, и средний класс жировал, и вообще всё красиво, а у нас некрасиво. А за чей счет они жировали, а? Кто всю Европу под себя подмял и ограбил?