Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 89

Да, Саша кое-что уже видел и мог сравнить. Немецкая «тотальная война» была истерикой. Русское «народное ополчение» было именно что страшной неумолимой силой. Блицкриг пронзил Россию аж до Москвы – тут его и стукнула дубина народной войны. И пошла гвоздить, не считаясь ни с чем. Немецкая армия держалась на молодых и бритых, а ополченцы были уже дядьки, и в честь Царя-Миротворца бородатые, они еще говорили: «Вот когда прогоним фрица, будет время – будем бриться». На этом контрасте и родился миф о поголовно бородатых русских. Плохо обученные, не слишком дисциплинированные, они тем не менее сражались с поразительной стойкостью. Несли огромные потери, но стояли насмерть, а в наступлении отличались редкой неукротимостью. Они не воевали, они убивали. Говоря по чести, «бородатых» хватило ненадолго, но их подвиг дал России главное – выигрыш по времени. За пару месяцев Ставка успела раскрутить маховик перманентной мобилизации, и на фронт одна за другой хлынули свежие дивизии. Эти тоже были слабоваты для настоящих регулярных войск, зато их оказалось больше, чем вермахт мог перемолоть. Наступление захлебнулось. А русская армия с каждым днем набирала силу и опыт.

Народ, который обожал Миротворца и уже забыл, когда в последний раз ходил на войну, поборол хорошо отлаженную военную машину со всем ее свеженьким опытом.

Четвертью века раньше Миротворец волевым решением не позволил русским влезть в Первую мировую. Встал над схваткой, сложив руки на груди, – таким его любили отливать в бронзе. Репутационные потери были кошмарны. Казалось, Россия никогда не оправится от вселенского позора. Но репутация это то, что о тебе говорят другие, а русским надо было думать об экономике и народосбережении. У них имелась сильная «партия войны», их мучил стыд из-за того, что бросили народы Балкан на произвол судьбы, что ради мира позволили кайзеру захапать огромные территории, хотя могли взять их себе, – но Миротворец всё это задавил. Он сжал кулак очень крепко и не разжимал его до самого конца. Синие мундиры свирепствовали, пресекая вольнодумство, они были повсюду и затыкали рты безжалостно. Страна молилась на царя – и стонала под его железной пятой. Все понимали, что он действует разумно – и дождаться не могли, когда тяжело больной гигант, для которого любое движение было мучением, уже наконец отмучается. После его смерти должен был произойти сильнейший взрыв, но Миротворец и это предвидел, он переиграл своих политических оппонентов из могилы: согласно заранее утвержденному плану его наследник дал стране конституцию и множество невиданных ранее свобод. Ни одна свобода не была пустой возможностью наподобие отпуска крестьян из крепости без земли. Нет, на этот раз всё было продумано до мелочей, подкреплено экономическими стимулами, и сработало как надо.

Высчитывали пользу до копейки, планировали на годы вперед. Даже столицу вернули в Москву, дабы перенаправить транспортные потоки и простимулировать развитие близлежащих областей. А что насмерть обидели петербуржцев, так Миротворцу это было всё равно, он сам был петербуржец и ни капельки не обиделся, и детям заказал.

К несчастью, любые достижения, великие по российским меркам, выглядели так себе по меркам Европы. Россия по-прежнему не обгоняла, а догоняла, и всё тут было, если внимательно присмотреться, через левое плечо. И невыносимо медленно. Тем не менее Дмитрий Рау уехал, а Игорь Рау остался. Хотя оба горели одним и тем же желанием – добиться многого и сразу. Не для себя, а на благо Родины, их так воспитали. Разоренная Германия поднималась с колен, там было самое место для быстрых и энергичных, и Дмитрий преуспел. В благополучной сытой России никто никуда не спешил и другим не давал, но Игорь был чертовски хорошим специалистом, и только за счет этого достиг успеха.

Тем временем новый царь играл в большую политику, его министры считали себя ловкими и дальновидными, Англия как «кухня европейской политики» и постоянный источник беспокойства им надоела, с ней надо было что-то решать, и тут кстати подвернулся Гитлер. Особых идейных противоречий с ним поначалу не было, а Германия хоть и не считалась интересным рынком сбыта, зато могла расплачиваться технологиями. При должной поддержке она превращалась в новый центр силы, который мог накрепко связать руки британцам, да и по шее им надавать. Не одной же Англии играть Большую Игру.

Когда Гитлер начал трясти еврейские капиталы, это восприняли даже благосклонно. Когда принялся евреев откровенно убивать, возникло подозрение, что он псих, да еще и заразил сумасшествием целую страну – а мы ведь его финансировали. На это русские как-то не рассчитывали. Только им сумасшедших немцев не хватало. К счастью, псих, как и планировалось, вступил в открытый конфликт с Англией, и русские вздохнули с облегчением – но сами начали готовиться к войне на континенте. Разумеется, поздно. Разумеется, медленно. Естественно, с упущениями, ошибками, преодолевая головотяпство, коррупцию и кумовство. Но хотя бы так.

И еще долго будут обсуждать вопрос, как всё обернулось бы, не догадайся государь обратиться к народу с речью, начавшейся со слов: «Люди русские, братья и сестры…» И собралось ополчение, и вытянуло на себе кризисный этап войны, когда немцы рвались в глубь страны и казалось, что всё потеряно…

Обо всем этом говорили открыто, а Саша слушал и не мог понять одного: больше потеряла Россия в результате или приобрела. Людей не вернешь, понятное дело. Но если мыслить, как Миротворец, глядя на десятилетия вперед, стоила ли игра с Гитлером свеч? Была ли оправданна игра самого Миротворца? Ответа не знал никто, ученые строили версии, люди говорили разное.

Саше запала в голову мысль, что, женись нынешний царь на англичанке, «ничего бы не было». Сама по себе эта нелепая идея стоила полушку в базарный день, но подход к проблеме выглядел интересным. А что было бы, если?.. Могла Россия пойти по другому пути? Куда бы он привел ее?

А ведь был один вариант – самый лучший.

К началу Первой мировой в России накопились внутренние противоречия, тут творился какой-то перманентный пир во время чумы, и все ждали, что вот-вот случится нечто. Вот-вот долбанет. Страна встала на грань революции, здесь было сильное рабочее движение, крепла мечта о справедливом социальном устройстве, а про царизм говорили, что он устарел, неэффективен и держится только на личном обаянии Миротворца. Студенчество насквозь пропиталось левыми идеями и заразило профессуру. Богема увлеклась абстракционизмом и гомосексуализмом. Иоанн Кронштадтский проклинал Льва Толстого, но оба говорили, что так дальше жить нельзя. Всем не хватало свободы. Никто не знал, кого ради этой свободы бить, то ли жидов, то ли немцев, правда, все соглашались, что начинать надо с синих мундиров – и были морально готовы. Единственным спасением виделось как раз вступление в мировую бойню – чтобы отвлечь народ и загнать самую взрывоопасную его часть в солдаты. Но Миротворец сначала довел страну до точки кипения, а потом сорвал клапан, да так, что о революциях уже никто и не заикался, дай бог дарованную свободу как-нибудь переварить. Только крайние левые на стенку лезли и кричали: глаза разуйте, он вас облапошил! Некоторые с ними соглашались, но в целом всем было не до того.

Саша читал документы левых партий – и ему казалось, что он нашел ответ, правда, совсем не там, где искали другие. Царская воля согнула логичную историческую линию: когда история России должна была пойти своим чередом, ее очень ловко завернули вправо. Если бы не игра Миротворца, здесь вполне могла возникнуть первая в мире пролетарская республика, устроенная разумно и по-научному, основанная на идеалах общей цели и общего блага, справедливого распределения и максимальных возможностей для каждого. Открытое и крепко спаянное общество. Оно превзошло бы германский национал-социализм по всем статьям, потому что было наднациональным и надклассовым. Его идеи прекрасно ложились на исконно местные принципы соборности, звучали в лад с православным каноном и вполне могли прийтись каждому русскому по сердцу. Его бы и церковь могла поддержать. И, что самое интересное, запрос на такое общественное устройство был очень силен в Германии. И раз в России всё получилось – русские дали бы пример немцам.