Месть Акулы - Майоров Сергей - Страница 73

— Ну типа, это…

— Без «типа», пожалуйста. Говорите, я слушаю.

Вася собрался и выдал текст, который его заставил вызубрить уэсбэшник:

— Утром девятнадцатого октября ко мне приехали Волгин и ещё один сотрудник милиции, прежде мне неизвестный. Волгин расспрашивал меня о моём соседе по дому, Антоне Шмелёве. Я рассказал, что видел, как ночью к нему заходил какой-то мужчина, которого мне раньше видеть не приходилось, а рано утром этот человек уехал на автомашине «Ока», принадлежащей Шмелёву. Волгин попросил, чтобы я позвонил ему, если этот мужчина появится снова. Он приехал вечером. Я позвонил Волгину и сообщил об этом. Волгин попросил меня наблюдать и обещал скоро приехать. Приехали он и второй сотрудник милиции минут через тридцать или сорок, я точно не помню. К этому времени Шмелёв и его гость ушли в лес. Я указал Волгину направление. Он и второй сотрудник милиции пошли в том направлении, и в это время в лесу началась стрельба. Выстрелов было очень много. Я испугался и спрятался, но хорошо видел, как Волгин и второй сотрудник милиции задержали мужчину и девушку, которые выходили из леса. Это было через несколько минут после того, как стрельба прекратилась. В мужчине я опознал человека, который приезжал к Шмелёву. Девушку я никогда раньше не видел. Она отошла в сторону, а Волгин и второй сотрудник милиции поговорили с мужчиной. Слов я не слышал. Мне показалось, он им что-то передал, после чего его отпустили. Вскоре приехали другие сотрудники милиции. Позже я узнал, что в лесу погибли Шмелёв и ещё четыре человека.

Волгин слушал рассказ и думал про своего оппонента: «Крепко же на тебя накатили, если ты согласился меня заложить». Губащенко был его карманным осведомителем. Сотрудничество было взаимовыгодным. Наркоман поставлял информацию, Сергей в обмен на это изредка помогал ему избежать мелких трений с законом. Будь они посерьёзнее, соверши Вася что-нибудь более крупное, нежели кража медного провода с электроподстанции, которую и без него давно разворовали, или хранение дозы «герыча», — и Волгин заступаться бы не стал. В лучшем случае похлопотал бы о том, чтобы в изоляторе Васе досталась приличная камера. Но Губащенко за рамки не выходил. То, что он согласился дать показания на своего куратора и благодетеля, говорило о том, что выбора у него не оставалось. Сотрудники УСБ тоже умеют ставить «вилки». Только почему-то делают это не тогда, когда нужно.

Злости к Губащенко Сергей не испытывал. Уже сейчас знал, что не станет мстить, когда эта бодяга закончится.

Следователь, удовлетворённо кивнув, закончила писать рассказ свидетеля.

— Волгин, вы подтверждаете эти показания?

— Частично. До того момента, когда мы с Акуловым якобы кого-то задержали, всё соответствует действительности.

— А дальше?

— А дальше — нет. Когда мы прибыли на место, там были одни только трупы.

— Значит, вы никого не задерживали?

— Если бы мы кого-нибудь задержали, то непременно доставили бы его в дежурную часть местного отдела милиции.

— Свидетель Губащенко! Вы настаиваете на своих показаниях?

Ответ дался Василию нелегко. Короткое слово, казалось, застряло в его горле. Кадык судорожно запрыгал вверх-вниз, лицо налилось краской. Василия затрясло, он обхватил руками колени, чтобы погасить тряску, сгорбился и наконец выдавил, не глядя на Волгина:

— Да.

— Губащенко, вас не слышно!

— Да, настаиваю.

Если бы очная ставка записывалась на видеоплёнку, её бы можно было считать провалившейся. Ни один судья, ни один состав присяжных не воспринял бы лепет наркомана всерьёз. Но на бумаге его слова, лишённые интонаций и пауз, смотрелись пристойно. Следователь довольно заскрипела пером, поставила точку и строго посмотрела на Волгина:

— Чем вы можете объяснить такие противоречия в ваших и Губащенко показаниях?

— Наркотическими галлюцинациями последнего. Мне ещё тогда показалось, что он был немного взбодрившийся. Кстати, хочу вас предостеречь. У геста… хм… у мужчины, — Волгин кивнул на уэсбэшника, — немного другая специфика, и он может не знать простейших вещей. Если вы продержите Васю здесь хотя бы ещё одни сутки, то он подпишет, что и вас видел в лесу вместе с нами. Прошу занести это в протокол.

— Волгин, не юродствуйте, здесь вам не цирк.

— Я могу сделать собственноручное дополнение?

Не ответив, женщина дописала несколько строк.

— У свидетелей есть вопросы друг к другу?

— Нет, — прошептал Вася сухими губами.

— Наверное, нет, — сказал Волгин. — По-моему, и так всё ясно? Как по-твоему, коллега?

Он подмигнул уэсбэшнику. У «гестаповца» перекосилось лицо.

— Распишитесь в тех местах, где стоят галочки.

Василий, не читая текст, поставил свои закорючки. Каждый раз его подпись выглядела как-то по-новому. Следователь обратила на это внимание и сделала замечание. Губащенко постарался и на последней строке вычертил что-то совсем невообразимое. Волгин, наблюдая за его действиями, расхохотался:

— Видите? Чего же вы тогда хотите?

Сам он не преминул тщательно прочитать протокол и сделать ряд замечаний. Два были толковыми, остальные — лишь повод попререкаться.

«Гестаповец» увёл наркомана. Как понял Сергей — в другой кабинет, для очной ставки с Акуловым. Хотел спросить об этом следачку, но передумал. Задал другой вопрос:

— Я могу быть свободен?

— Не беспокойтесь, я вам скажу, когда такая минута настанет. Всё только начинается.

— Неужели станете бить?

Продолжение оказалось для Волгина неожиданным.

Вспомнили совсем «свежий» эпизод — убийство Никиты.

Выступил один из постовых, первыми приехавших в квартиру. Второй, видать, оказался покрепче и на провокации УСБ не поддался. А может, этот был у «гестаповцев» на крючке и не мог отказаться. Как и Губащенко, он оттарабанил текст без запинки. Мешанина из казённых выражений и сложных литературных конструкций свидетельствовала, что его показания корректировали специалисты по собственной безопасности.

Сержант поведал, как он с напарником приехал на заявку и при проверке паспорта Снежаны нашёл кокаин. Она фактически не отрицала, что наркотик принадлежит ей, и делала попытки договориться. Он эти поползновения, конечно, отверг, а позже прибыла группа оперативников, и сидящий напротив него гражданин оформил изъятие порошка.

Волгин рассмеялся:

— Это уже совсем никуда не годится! Она тебе что, в открытую говорила: да, это мой порошок, и я готова заплатить денег, если ты мне поможешь отмазаться? Вспомни, сколько там было свидетелей, парень! Думаешь, они подтвердят твои бредни?

Следователь слушала, кивала и заносила на бумагу все реплики Волгина. Создавалось впечатление, что в рукаве у неё припрятан козырной туз.

Так и оказалось, хотя карта, на которую они с «гестаповцем» сделали ставку, и не тянула на высшую масть.

Вслед за постовым пришёл черёд Снежаны.

В первый момент Волгин девушку не узнал. Выглядела она очень плохо. Бледная, ненакрашенная, с потухшими глазами и грязными спутавшимися волосами. Одетая в какой-то невообразимый полушубок, дырявые джинсы и ботинки с вытертой меховой опушкой. С трясущимися грязными руками, которыми ежеминутно вытирала сопливый нос. Голос тусклый, как и глаза. Говорила, неотрывно глядя в окно за спиной уэсбэшника. Переживает за Никиту или Софрона? Ждёт ломок? Ненавидит себя за то, что пошла на поводу у «гестапо»? Или вообще это не она, а похожая внешне актриса, приглашённая для того, чтобы сломать сопротивление опера? Так, конечно, не делается. Но разве можно настолько сильно измениться за несколько дней?

Первая часть рассказа Снежаны не отличалась от той, которую сочинил для неё Акулов. На вечеринке Никита попросил её сохранить у себя пакетик. Она положила его за обложку паспорта и забыла о нём до тех пор, пока милиционеры не проверили документы. Оказалось, что в пакетике кокаин. С перепугу она признала наркотик своим, но в отделении рассказала чистую правду. Над ней посмеялись и заявили, что говорить теперь можно всё что угодно, однако роли это никакой не сыграет. «Кока» найдена в её паспорте. В протоколе изъятия она расписалась. Прежде привлекалась за наркотики. Кто ей поверит? Никто. Придётся отвечать по всей строгости закона и несколько лет провести в женской колонии, откуда она выйдет некрасивой, больной и ненужной даже родителям. Снежана, ясное дело, расплакалась, и тогда над ней сжалились и предложили помочь. Всего за полторы штуки у.е. решить вопрос с заведением уголовного дела. То есть с незаведением. Снежана разревелась пуще прежнего, поскольку денег таких отродясь в руках не держала и собрать бы их не смогла даже в случае самой острой необходимости. Менты стали думать и на период раздумий отвели её в камеру. Потом, когда она совсем было отчаялась и смирилась с мыслью, что на ближайшее время тюрьма — её дом родной, забрезжил лучик надежды. Менты сказали, что она им глубоко симпатична и по этой причине они готовы поверить в кредит. Сейчас её отпустят, но долг возрастёт до трёх тысяч. Придётся его отрабатывать. Когда — натурой, когда — торговлей героином, которым они её будут снабжать. Припёртая к стенке, несчастная девушка согласилась…