Месть Акулы - Майоров Сергей - Страница 62

— Что ещё? Связи Гмыри я толком не устанавливал. В девяносто пятом меня эта история не волновала, а сейчас, когда информация проскочила, ничего путевого у меня не получилось. ОПД находятся в районах, где нашли трупы. Можешь их не листать, там ничего нет. В основном трясли владельца «паджеро», но какой с него спрос? Он продал тачку в девяносто втором, и за три года она сменила десяток хозяев. Сам же помнишь, в те времена реальные пацаны на этом свете не слишком задерживались. Был я в колонии, где Гмыря сидел. Тоже ничего интересного. Разработкой его никто не занимался, поэтому и сведений практически никаких. Хвастался своими знакомствами в Петербурге, имена авторитетные называл. Говорил, что сладился на одном эпизоде, хотя таких случаев за ним — целая куча. Постоянно нарушал режим содержания, неоднократно помещался в ШИЗО[13]. Дали мне список лиц, с которыми он контактировал за колючкой, но я ими даже не занимался. Какой смысл? Столько воды утекло!

В кабинет заглянула симпатичная девушка в форме с лейтенантскими погонами:

— Ты ещё долго? Шеф вызывает. Ты разве забыл?

Схватившись за голову, Фадеев выругался. Потом извинился за ругань и отпустил сотруднице комплимент:

— Тебе очень идёт эта юбка. Только лучше её немного укоротить.

Девушка хихикнула и закрыла дверь. Игорь повернулся к Сергею:

— Скорее всего, это надолго. Подождёшь?

— А есть смысл?

— Да вроде и нет.

— Тогда я поеду. С Гордеичем поговори, хорошо? И что у тебя, в конце концов, такое случилось?

— А-а! Сам догадайся, на чём я мог погореть?

— На бабах?

— Точно. Меня жена с Инессой застукала. Помнишь администраторшу из клуба? Первый раз хотел с ней согрешить — и на тебе! Ну что за день вчера был? У всех одни неприятности…

— Откуда ты об этом узнала? — Акулов слово в слово повторил вопрос, который Волгин уже задавал Лаки.

Девушка повторила ответ:

— В клубе услышала.

— В «Позолоченном ливне»?

— Да. Я там часто бываю. Была и вчера.

— И что говорят?

— А что они могут сказать? Всякие глупости. Думают, что хотели убить Каролину.

— За что?

— Наверное, причина была. Может, из ревности?

— Сейчас не то время, чтоб так ревновать.

— Ну да. — Девушка потупила глаза, несомненно вспомнив о Софроне. — Разные люди бывают. Некоторые хватаются за оружие. Или пускают в ход кулаки. У меня до сих пор грудь болит. — Лаки потёрла не солнечное сплетение, в которое угодил бывший хахаль, а несколько выше. — И жалко Никиту. Я Софрону передачку принесла. В вашей тюрьме прилично кормят?

— У меня такой обед не каждый день бывает.

Андрей смотрел на девушку и размышлял, как бы от неё половчее избавиться. Как сделать так, чтобы она быстрее ушла, не отвлекая его от работы, и не обиделась при этом. Дело было не в этических мотивах, в деловом расчёте. Хотелось, чтобы она внимательно слушала, какие ещё слухи по поводу стрельбы появятся в клубе. И о папеньке необходимо будет поговорить. Не сейчас, конечно, позже.

— Можно кофе?

— Кофе? — От неожиданности Акулов не смог отказать. — Конечно. Сейчас приготовлю.

Пока он кипятил воду, Лаки достала из своего рюкзачка шоколадный торт.

— Вот, по дороге купила. Андрей Виталич, вам такой нравится?

— Н-да… Ничего.

— Я так и подумала. Сама-то я не очень их ем, папа в детстве перекормил. Говорят, в те годы это был дефицит, не то что сейчас. Но за компанию кусочек проглочу.

Папа перекормил! Акулов вспомнил информацию Софрона. Волгин был склонен ей верить, Андрей сомневался. Может быть, потому, что не присутствовал при разговоре, не видел глаз Дмитрия. Судил только по пересказу напарника. Волгин был готов поверить, что Арнольд Гладкостенный изнасиловал дочь, потому что у него давно предвзятое отношение к Шершавчику. Акулов старался анализировать беспристрастно. Глупо было бы недооценивать Софрона. У парня достаточно мозгов для того, чтобы сочинить историю, которая может заинтересовать оперов. Сочинить и начать торговаться. Половина задержанных делает так.

Пока пили кофе, Лаки беспрерывно говорила. Акулов слушал её не очень внимательно, но старался не подавать виду, что считает её болтовню скучной и раздражающей. Продолжал раздумывать над рассказом Софрона. Кивал и поддакивал, когда девушка замолкала, и вовремя повернул диалог в нужное русло.

Лаки все поняла с полуслова:

— Я буду звонить каждый день. А если услышу что-нибудь очень важное, то сброшу сообщение на пейджер.

— Каждый день необязательно.

— А вдруг вы подумаете, что я забыла о просьбе? Мне очень жалко вашу сестру. Я видела её выступления: она талантливая актриса.

Акулов поморщился.

Девушка восприняла его реакцию по-своему:

— Нет, в этом я разбираюсь. Её ждёт большое будущее. На большой сцене. Честное слово!

Когда они почти допили кофе, заглянул Катышев:

— Плюшками балуетесь?

— Присоединяйся, Василич.

— Подойду позже.

Поставив опустевшую чашку, Лаки засобиралась.

— Мне ещё по магазинам надо пробежаться. Мама написала во-от такенный список продуктов!

Акулов не возражал. Встал, чтобы проводить до двери. Кажется, девушка ожидала, что он поможет ей надеть пуховик. Вместо этого Андрей задал вопрос:

— Как, кстати, Людмила Борисовна?

— Жалуется на давление.

— Вымогатели больше не звонили?

Пауза.

Показалось или нет? Руки девушки дрогнули, зацепить «молнию» не получилось. Со второго раза она совладала с застёжкой. Посмотрела на Андрея снизу вверх:

— Вымогатели? Нет, не звонили. Я думаю, что больше они не позвонят.

— Почему?

— Что они, совсем деревянные? Видели же, как вы маминых дружков ухайдокали.

— А ты это что, тоже видела?

— Откуда? Мамочка рассказала. После того, как меня отпустили из отделения. Она, кстати, может вам позвонить по мою душу. Хочет узнать подробности про Софрона с Никитой. Вы ей про меня плохого не говорите, хорошо?

Андрей неопределённо пожал плечами.

— Все, я побежала. Обязательно позвоню!

Лаки постояла перед Андреем, как будто рассчитывала, что он станет её целовать, а выходя из кабинета, помахала рукой. Этот жест тоже, казалось, имел дополнительный смысл. Вполне логичным его продолжением явился бы воздушный поцелуй.

Акулов почесал затылок. Катышев вошёл, как и подобает руководителю, без стука и неожиданно.

— Гоняешь чаи с малолетками?

— Да, мечтаю её соблазнить.

— Чего там соблазнять? Бери да делай! Ты что, Акулов, ослеп? Она в тебя втюрилась по самое не хочу!

— С чего ты решил?

— Ну, брат, ты меня удивляешь! — Катышев включил чайник и тут же, не дожидаясь, пока вода закипит, налил полную чашку и бросил в неё две ложки растворимого кофе. — Видел её глаза? Женщину всегда выдаёт взгляд. А уж такую соплячку — тем более.

— Да она постоянно так смотрит!

— Может, и постоянно. Но не на всех. Секешь разницу? Меня, например, она от стенки не отличает. Эх, Акулов, берегись! Обиженная женщина — это страшно. А обиженная женщина в таком возрасте — это страшно и глупо. Что угодно может сотворить. Не с собой — так с другими.

— Мы говорили о деле.

— Это ты так считаешь. А у неё, зуб даю, на этот счёт другое мнение.

Телефонный звонок раздался как раз в тот момент, когда Ирина Константиновна закончила мыть посуду. Не вытирая рук, она схватила трубку с «кухонного» аппарата. Успела подумать: Андрей. Хочет предупредить о том, что задерживается. Или появились новости о Виктории. Хотя она сама говорила с врачом час назад, и доктор сообщил, что общее состояние опасений не вызывает, но общаться с дочерью преждевременно. Днём она на несколько минут приходила в сознание, однако быстро уснула и спит до сих пор. Никто из милиционеров поговорить с Викторией не успел.

— Алло!

Тишина.