Месть Акулы - Майоров Сергей - Страница 21

Трое охранников, незаметно просочившиеся в зал, встали так, чтобы оградить танцующих девушек от разгорячённых поклонников.

Дверь в стенке позади сцены начала открываться.

— Встречайте! — рявкнул конферансье, пытаясь перекричать музыку, и первая девушка, ослепительно улыбаясь, выбежала на сцену. — Великолепная Анжелика! Феерическая Виктория! Очаровательная Каролина! Встречайте «Сюрр-прриз»! Bay!!!

Конферансье шлёпнул по попке Каролину, появившуюся последней, и поспешил убраться, освобождая место танцующим.

Посмотреть было на что. Мелодии, ритм, великолепная пластика и отточенные движения, молодость и красота. Зал заходился в восторге, который нарастал по мере того, как танцовщицы, в финале каждой композиции, освобождались от какой-нибудь детали своего туалета, и без того не отличавшегося скромностью. Больше всех усердствовала Каролина, самая высокая и самая молодая девушка в группе, скуластенькая, с пепельными волосами до плеч и трёхцветной татуировкой на правой лопатке. В четвёртой композиции зрители уже могли наблюдать её грудь во всех подробностях. Прозрачная ткань, волнами окутывавшая гибкое тело от шеи до пояса, практически ничего не скрывала, а только усиливала соблазн и вожделение.

— Класс! — выдохнул один из спутников джентльмена в белом костюме, но тот отрицательно покачал головой, со смаком выпил красного вина и лениво ответил:

— Ничего особенного, хотя с пивом потянет. Подожди, сейчас разденется вторая. Вот её за сиськи стоит подёргать!

Андрей смотрел на сестру и радовался, что его лица не видят коллеги, увлёкшиеся зажигательным зрелищем. Ему было жарко, уши горели, воздуха не хватало, во рту ощущалось мерзкое послевкусие выпитой водки, в глазах на миг потемнело от гнева. Сперва — на сестру, нашедшую себе «достойное» занятие. Потом — на окружающих, которые пялились на «Сюрприз» так, словно были на несколько лет отлучены от женщин. Замечание «белокостюмного» о бюсте сестры вызвало желание встать и пойти к его столику. Охрана вряд ли бросится на перехват, а сам «белокостюмный» до последнего момента опасности не почует. Подойти, улыбнуться. Заглянуть в глаза, а потом, удобно взяв за подбородок и затылок, свернуть козлу шею. Его товарищи будут деморализованы и не готовы к сопротивлению, их можно заколоть ножами, взятыми со стола…

Акулов опустил голову, и Фадеев, это заметивший, участливо спросил:

— Андрюхин, тебе плохо?

— Нет. — Акулов сжал зубы.

— Ты какой-то красный…

— Коричневый!

— Хочешь, я поговорю с Гордеичем, и этот сутенёр, — Игорь кивнул в сторону конферансье, потягивающего пиво около стойки, — тебя конкретно поздравит, а девчонки станцуют? Я как-то видел, у них есть специальный номер для именинников.

— Не надо!

— Слышь, Акула, ты меня беспокоишь. У нормального мужика при виде…

— Отъе…сь ты от меня!!!

Сказано было громко. Несмотря на музыку, услышали даже за соседними столиками, а один из охранников, встрепенувшись, прочесал зал пристальным взглядом. Акулов дождался, пока они столкнуться глазами, и выпустил такой заряд злости, что охранник смутился, нервно дёрнул щекой и поспешил отвернуться, сделав вид, что просто разминал шею.

Теперь понятно, почему Виктория скрывала своё место работы. Интересно, мать в курсе? Скорее всего, да. Ирина Константиновна не могла отнестись к занятиям дочери положительно, но всегда придерживалась правила не лезть в дела взрослых детей, даже если они совершали ошибки — кроме тех случаев, когда ошибки были очевидны с самого начала и не имели двоякого толкования. Но и в этой ситуации она ограничивалась только предостережением или советом.

Черт!

Акулов потёр лоб! Он всегда отказывался брать подарки от женщин, а сегодня принял машину, заработанную такой ценой.

Хотя — какой «такой» ценой?

Что, в принципе, предосудительного в работе Виктории? Наверняка ей самой это нравится. Раздеваться на сцене её никто не принуждал. Платят очень прилично. Масса других положительных факторов, в противовес которым — только ретроградские взгляды Андрея, убеждённого, что женщина не должна заниматься такими вещами. Стоп! Не женщина, а его сестра, — когда он несколько раз смотрел выступления других танцовщиц, аналогичных «Сюрпризу» либо даже более откровенных, никакого чувства протеста не возникало. Не жмурился, не отворачивался, не требовал запретить недостойное зрелище. Смотрел с интересом и мог прокомментировать увиденное: «У этой здорово получилось! А эта, с такой-то фигурой, постыдилась бы на людях раздеваться…»

В конце концов, подобного следовало ожидать. Прояви он чуточку больше внимания к своим близким, обрати внимание на их проблемы и устремления — и мог бы догадаться о многом. Этот вариант ещё не самый худший. Андрей представил другие: Вика — наркоманка, Вика — наводчица в шайке квартирных грабителей, Вика — любовница преступного авторитета, специалиста по мокрым делам, у которого руки по локоть в крови… Он полагал, что дома у него всё в порядке, и целиком отдавался работе, дни и ночи вкалывал так, словно хотел наверстать упущенное за два года. Словно, кроме него, преступников ловить некому. Даже Маша говорила об этом, а ведь они поддерживают отношения не так уж и долго, ещё должен длиться тот период, на протяжении которого люди, решившиеся на совместное проживание, закрывают глаза на недостатки друг друга, рассчитывая, что со временем все устаканится и притрётся.

Для последнего танца «Сюрпризу» потребовалась девушка-доброволец из зала. Выбор пал на одиноких соседок оперативников. Блондинка, смеясь, отказалась, но её рыжеволосая подруга, затушив сигарету, последовала вслед за Анжелой на сцену. Номер был с лесбийскими мотивами. Пока Анжела солировала, Виктория и Каролина уложили рыженькую на спину у края сцены. Закрывая девушку от зрителей, повернулись спинами и наклонились, давая возможность оценить объёмы и красоту своих бёдер. Из зала донеслись одобрительные свистки и отрывистые аплодисменты.

Акулов сжал зубы. Фадеев восхищённо прицокнул, а Волгин смотрел с непроницаемым лицом, сидел прямо, будто аршин проглотил, и вызывал ассоциации с британским лордом, по недоразумению оказавшимся в третьеразрядном кафешантане.

— Я бы той козе, которая слева, с удовольствием засадил, — громко поделится мечтами джентльмен в белом костюме.

Акулов судорожными движениями раздвинул воротник своей рубашки. Невольно представилось, как от его удара этот хорёк падает на пол, закрывая разбитую морду локтями, в то время как кровь чёрными пятнами расползается по люминесцируюшему пиджаку.

— Может быть, вместо козы я подойду? — пискнула одна из спутниц «белокостюмного», и подружки одобрительно захихикали.

С последними тактами музыки Вика и Каролина отскочили в стороны, рыжеволосая поднялась со сцены, и стало видно, что с неё, пока она лежала, сняли блузку. Дав полюбоваться грудью, укрытой коричневым в белый горошек бюстгальтером, девушка сошла в зал и, стараясь двигаться как манекенщица на подиуме, проследовала к столу. На её лице играна улыбка, сотканная из лёгкого смущения, чувства превосходства над соперницами, не отважившимися оголиться прилюдно, и надежд на жгучее внимание со стороны отборных представителей сильного пола. Проморгав складку ковровой дорожки, рыженькая споткнулась и подвернула ногу в туфле на огромнейшей шпильке, но виду не подала. Последние метры прошла почти не хромая и села к подруге, воспользовавшись помощью тучного кавказца, победившего на коктейльном аукционе, который успел подскочить, отодвинуть стул и предложить руку. Заняв своё место, полуоголенная красавица кивнула в знак благодарности и не преминула победно взглянуть на спутниц джигита, двух худосочных «фотомоделек».

Кавказец, наклонившись к уху рыжеволосой, что-то страстно шептал, когда от сцены к ним направилась Виктория, неся в руках блузку королевы любительского стриптиза. Следом за ней спешил официант с подносом подарков от клуба: бутылкой дорогого вина, мягкой игрушкой и коробкой женских сигар.