Пропавшая сестра - Рид Томас Майн - Страница 6

Вильтон и Мейсен уверили миссис Хайленд, что оба они действовали под влиянием чувства долга и воодушевленные добрыми воспоминаниями о ее муже.

Мы скоро после того ушли. Прощаясь, миссис Хайленд первый раз по возвращении моем подала мне руку и пригласила меня прийти на следующий день. Леонора ничего не сказала, но я видел по ее прелестному лицу, что мой приход будет ей приятен.

Адкинс после всех разоблачений скрылся, опасаясь, что все мошенничества раскрыты и не желая подвергаться за это законной ответственности. Наша старая дружба с миссис Хайленд и Леонорой возобновилась. Я каждый день посещал их дом и с каждым разом все более и более влюблялся в Леонору. Но на что я мог надеяться? Я не имел ни состояния, нм положения в обществе. Я был бездомным бродягой. Кроме того, меня терзала мысль о матери, брате и сестре. Я до сих пор ничего не сделал, чтобы освободить их от мистера Лири. Даже больше того, я потерял их совершенно из виду и не знал, где они находятся. Меня мучили угрызения совести. Но расстаться сразу с Ливерпулем я не мог. Одна мысль о том, что я не буду видеть Леоноры, делала меня несчастным. Но, увы, мой кошелек истощался, и я, наконец, принял решение отправиться в Америку, составить себе там состояние и найти своих близких. В один прекрасный день я сообщил Леоноре о своем решении.

– Я не буду пытаться удерживать вас, Роланд, – ответила она мне, – но не покидайте нас навсегда. Возвращайтесь к нам. Вы найдете здесь всегда людей, которые вас любят. Я буду молиться, чтобы с вами не случилось никакой беды, и чтобы вы поскорее вернулись к нам.

Через несколько дней я уехал. Воспоминание о последних словах Леоноры вливало в мою душу надежду и вносило свет в мрачные часы моей последующей жизни.

8. НЕУДАЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Я снова поплыл в Новый Орлеан – опять, как три года тому назад, почти без копейки денег. По дороге в Америку и в Новом Орлеане я видел множество людей, устремляющихся в Калифорнию искать золото. Множество примеров быстрого обогащения искателей золота подействовало на меня возбуждающим образом. Я решил также попытать счастья и отправиться в Калифорнию. Но у меня не было денег даже на дорогу. В это время набирались волонтеры для охраны поселенцев в Калифорнии от набегов индейцев. Я опять поступил в волонтеры. Наш отряд был назначен в пограничный форт Ливенворт. Но на этот раз я недолго пробыл на военной службе. В одну темную ночь, будучи послан проверить сторожевые посты, обратно в отряд не возвратился – дезертировал. Дорогой я встретился с семейством переселенца Джонсона, подружился с ним, и мы с его сыном, молодым Джонсоном, отправились в Калифорнию.

Мы пошли по направлению к Юбе. Прибыв туда и осмотревшись день или два, мы вступили в товарищество с двумя другими золотоискателями и начали разрабатывать прииск, находящийся на берегу реки.

Мы прибыли в удачное время – летом 1849 года, когда каждый диггер зарабатывал хорошо. Наше товарищество, проработав 4 недели, имело уже порядочно золота. Никогда мое будущее не казалось мне таким блестящим. Никогда Леонора не казалась мне такой близкой.

Зимою работа на Юбе прекращалась, так как вода подымалась слишком высоко, и работать было невозможно. К нам присоединилось еще трое человек, и мы решили, не бросая наших приисков на Юбе, искать новые, чтобы можно было работать целый год.

Один из наших новых товарищей сказал нам, что он знает такие прииски в 40 милях от Юбы и обещал указать их. Он побывал там раньше во время одной охотничьей экспедиции.

Предложение было принято, и меня выбрали сопровождать его в новой экспедиции в те места. Мы запаслись провизией, взяли с собой необходимые инструменты и тронулись в путь. Караван наш состоял из трех мулов. На одном из них был сложен багаж, а на двух других мы ехали сами.

О своем спутнике я знал только, что его зовут Хирам. Я вскоре должен был прийти к убеждению, что более неприятного компаньона мне не приходилось встречать. Он был крайне малообщителен, по целым часам не произносил ни одного слова. Когда же я обращался к нему с каким-нибудь вопросом, то он отвечал мне таким тоном, что пропадала всякая охота пытаться с ним разговаривать.

Дорога была очень трудна, и мы продвигались вперед очень медленно, а так как нам приходилось постоянно уклоняться от прямого направления, то путь наш значительно увеличивался. В первые два дня мы прошли не более 15 миль. На третий день, вечером, нам пришлось переходить вброд поток. При переходе мул, несший наш багаж, запутался в ветвях упавшего дерева. Пытаясь освободить мула, Хирам упал в воду между ветвями дерева и получил довольно серьезные ушибы. На ночь мы расположились недалеко от места нашего перехода через поток. Проснувшись перед рассветом, я пошел к своему мулу и хотел отвести его в другое место на свежую траву. Вдруг животное внезапно чего-то испугалось и бросилось бежать, вырвав из моих рук лассо с такою силою, что не только была сорвана кожа с моих пальцев, но на одном или двух даже мясо было сорвано до самой кости.

Мул, почувствовал себя на свободе, бежал во всю свою прыть. Два остальных мула, увидев своего товарища на свободе, также оборвали привязи и последовали за ним. Со своими больными руками я один ничего не мог сделать и, вернувшись, сообщил Хираму о случившимся.

– Глупое сообщение, – сказал он, – потому что вы знаете – я не глухой.

Такой ответ не особенно успокоительно подействовал на меня, но я решил, насколько возможно, оставаться в хороших отношениях со своим путником и ответил ему спокойно, что серый медведь или бродящие вокруг индейцы могут лишить нас мулов.

– Конечно, могут, – сказал Хирам тоном, еще более суровым, чем раньше.

Я ничего больше не сказал, но, посмотрев на свои окровавленные пальцы, лег и попытался немного заснуть. Встав, я перевязал израненные пальцы, развел огонь и сварил кофе.

– Вставайте, Хирам, – сказал я приветливо. – Мы должны разыскать наших мулов.

– Сами ищите, – ответил он. – Я их не терял.

Мне стоило большого труда сдержать себя и не ответить Хираму какой-нибудь резкостью. Избегая дальнейших разговоров с ним, чтобы не произошло столкновения, я вернулся к огню и принялся за свой завтрак. Кончив завтракать, я отправился разыскивать мулов. После шестичасового поиска мне не удалось напасть их след, и я вернулся к стоянке. Я застал Хирама в том же положении, в каком его оставил. Он спал или казался спящим. Я подошел к нему, дотронулся рукой до лба. Он был весь в жару! Он был болен и этим объясняется все его поведение. А я так небрежно к нему отнесся и бросил его одного, больного, беспомощного!

Вскоре Хирам проснулся.

– Хирам, – сказал я, – вы больны? Простите меня. Я боюсь, что мое поведение причинило вам много огорчений.

Он ничего мне не ответил. У него была сильная лихорадка. Он метался и просил пить. Я принес ему целую чашку воды. Он выпил с жадностью. Потом он сказал мне, что очень рад моему возвращению, так как хочет попросить меня взять его золото и переслать его жене и детям, если он сам не будет в состоянии написать им. Он говорил с большим трудом и скоро потребовал опять воды. Я ему приносил ее еще несколько раз, но, казалось, что жажда его только увеличивалась. Я знал, что при подобном состоянии столько пить представляло большую опасность и убеждал его потерпеть немного.

– Принесите мне теперь воды! Принесите! Вы не хотите больше принести мне воды? – кричал он.

Но я решительно отказался.

– Принесите мне хоть немного воды! – воскликнул он с большей энергией, напоминавшей его прежнюю манеру обращения со мной.

Я ответил отрицательным покачиванием головы.

– Безжалостный злодей! – вскричал он диким голосом. – Вы отказываетесь? Отказываетесь принести умирающему человеку кружку воды!

Я попытался убедить его, что в таком положении очень опасно пить так много воды, тем более, что надежда на выздоровление не потеряна. Он с большими усилиями приподнялся и осыпал меня такими проклятиями и ругательствами, каких я никогда не слышал от умирающего человека.