Возвращение в Эдем. Книга 1 - Майлз Розалин - Страница 46

— А, Макси, привет, малыш. — Она нежно почесала у него за ушами и прижала к груди. — Ну как ты? Хорошо день прошел?

Войдя в квартиру, она сбросила туфли и со вздохом облегчения протопала через застеленный ковром холл в гостиную.

— Я открою тебе секрет, Макси. По лицу мне можно дать двадцать восемь, но к концу дня, такого, как сегодня, мои ноги тянут на все сорок!

Она опустила кота на толстый ковер и подошла к проигрывателю. С тех пор как она сюда переехала. Тара вновь могла наслаждаться музыкой, а ее она любила больше всего на свете. Теперь после экспресс-знакомства с дискотекой и джазом, ее музыкальные вкусы обогатились и уже не ограничивались ее любимой классикой. Она надавила на кнопку, и потекла печальная мелодия — дуэт Барбары Стрейзанд и Нейла Даймонда «Ты мне больше не даришь цветов». Вздохнув, она откинулась на спинку мягкого просторного дивана и огляделась. То, на что упал взгляд, радовало ее, приходилось в этом признаться. Единственное, что выделялось в изящной, тихой комнате, был толстый, кораллового цвета ковер, натянутый на белые стены. В обстановке господствовало стекло и хром в итальянском стиле, а бросавшийся в глаза модерн смягчали длинные занавеси, с потолка и до пола, закрывавшие то, что Тара уже окрестила «замечательным окном». Впрочем, это было не столько окно, сколько четвертая стена, поскольку все стены представляли собой собственно зеркальное стекло, откуда открывался беспрепятственный вид на гавань. По сути, этим и привлекла ее квартира, и она часами могла смотреть на открывающуюся богатую красками панораму. Было ли небо чистым или затянутым облаками — вода залива отражала его цвета с готовностью верной любовницы. Ниспадающие струи дождя доставляли ей такое же наслаждение, как и яркое солнце. Сидеть у прекрасного окна и глядеть на расстилающийся вокруг мир — лучше отдыха не придумаешь.

— У меня был тяжелый день сегодня, Макси, — сказала она, обращаясь к равнодушному коту. — Работала, как собака. Это шутка, малыш. Тебе бы следовало рассмеяться. — Но Макси никак не реагировал, он был поглощен медленным перемещением хозяйки в сторону кухни, что означало долгожданный ужин.

— Ну так, что скажешь о нашем новом доме? — продолжала она, открывая консервную банку. — Дороговато, конечно, но я думаю, мы заслужили это. Заработали. Впервые в жизни я испытываю такое чувство, и знаешь — это прекрасное чувство. Тебе самому следовало бы его испытать.

Она любовно поставила тарелку на пол, рядом с котом, который терся о ее ноги, предвкушая вкусную трапезу.

— Так что, поищем тебе работу? Может, займешься дизайном? Или найдем тебе подружку, чтобы было с кем провести время, пока я на работе? Только запомни одно, Макси. Ни за что не оставляй меня. Мне без тебя будет ужасно одиноко.

Болтая таким образом, она пыталась заняться уборкой своей роскошной квартиры. Домоводство было еще одним занятием, которое было совершенно чуждо Стефани Харпер, но Тару это ничуть не беспокоило. Она пошла в спальню, чтобы снять уличное платье и, потягиваясь, вздыхая, накинула любимый домашний халат, который в свое время, может, и соответствовал моде, но сейчас явно из нее вышел. «Я слишком стара для всех этих антраша, — сказала она Макси, — в этом-то и беда. Но если это оправдывает себя… — Тара решила не договаривать этой печальной мысли, и она так и повисла в воздухе. — Ладно, вернемся к этому попозже».

Покончив наконец с делами, она вернулась в холл, где у двери кучей были сброшены сумки. Она отыскала пакет, который купила в магазине по дороге с работы домой, и, вернувшись в спальню, открыла его. Плотная обертка упала на пол, и у Тары в руках остались две увеличенные фотографии в аккуратных рамках. Тара пристально вгляделась. На первой за роялем сидела девочка. Голова ее была откинута, и, словно в порыве вдохновения, она прикасалась к клавишам. На другой — школьник-футболист пытался дотянуться до мяча. Сара и Деннис. Долгое время Тара буквально поедала глазами фотографии своих детей. Макси уютно устроился у нее на коленях, но вскоре спрыгнул на пол. недовольно заурчав, — ему на нос падали соленые капли. «Осталось недолго, совсем недолго, мои родные», — прошептала она, нежно целуя холодную поверхность фотографий. И она повторила для себя старое заклятье, призывающее к терпению: «Держись. Держись — и все».

Много позже Тара вскипятила чай. поставила чашку на поднос и устроилась за маленьким столиком, который служил ей письменным столом. Тара Уэллс все еще вела дневник. Сегодня она достигла своей первой цели — стала шикарной женщиной, к чему и стремилась. Теперь надо осуществлять план мести. Начинается активная фаза, сказала она себе, время пришло. Рядом с дневником валялась спортивная газета «Спорт ревью». Заголовок гласил: «Чемпион и благотворительность». «Грег Марсден, бывший чемпион Уимблдона, — говорилось в статье, — сыграет в благотворительном матче. Деньги пойдут на поддержку травмированных спортсменов. Предполагается, что это замечательное событие будет отмечено присутствием сливок сиднейского общества; по окончании матча теннисная „звезда“ встретится с почетными гостями на приеме за бокалом шампанского. Марсден, все еще переживающий трагическую и загадочную смерть своей жены, наследницы крупного состояния, Стефани Харпер…»

Тара потянулась за ножницами. Она аккуратно вырезала статью и фотографию, а потом отделила бланк, который следовало заполнить тем, кто хотел бы приобрести билеты. Затем она бережно положила вырезку в дневник. С фотографии на нее смотрел Грег, красивый, энергичный и порочный. Все осталось по-прежнему. «Месть, месть, месть», — стучало у нее в висках.

На центральном корте Хордерна Грег Марсден демонстрировал мастерство высшего класса, которым он заслужил некогда право играть в Уимблдоне. Мощная подача придавала мячу такую скорость, что, если незадачливый противник и успевал подставить ракетку, она едва не вылетала у него из рук. Удары справа насквозь простреливали корт, мячи ложились буквально в миллиметре от задней линии, но всегда на площадке. То же самое можно сказать о его фантастических свечах, когда мяч взмывал над головой наивного противника, рвущегося к сетке, и, замирая в воздухе, падал в дальнем углу; а удар слева был сильнее, чем у многих справа. Каждый удар был красив и точен, Марсден набирал очки, а стадион возбужденно приветствовал своего любимца.

Увы, все это замечательное представление происходило больше в воображении Грега, чем в действительности. В голове Марсден репетировал свою знаменитую подачу, а на деле мяч медленно перелетал через сетку, и противник без труда возвращал его сильным ударом на его сторону. В уме он пробивал мощный неотразимый смеш, а на деле даже и обычный удар справа или подкрутка не получались. Он знал, что не в форме, да и не играл давно, но что будет получаться так плохо, даже вообразить себе не мог. Раньше он играл в клубе довольно регулярно и даже однажды, к великой своей радости, побил Лу Джексона, восходящую «звезду» тенниса. Он принял приглашение блеснуть в благотворительном матче, потому что именно это он и собирался сделать — блеснуть. Он думал, что сметет мальчишку, которого они выпустили против него, — организаторы специально выбрали теннисиста, который достаточно хорош для того, чтобы поддержать игру, но недостаточно силен, чтобы справиться с чемпионом. Он также думал, что благотворительный матч будет способствовать укреплению его репутации, а на приеме с шампанским выпадет случай увидеться с сильными и богатыми людьми сиднейского общества. Как знать? Может, попадется еще одна Стефани Харпер, только на этот раз сексапильная.

Но уже в раздевалке, где он впервые увидел своего противника, Марсден почувствовал, что дело может обернуться плохо. Парнишка, видно, настроился на игру, он изо всех сил сжимал ручку ракетки и что-то бормотал сквозь зубы. А на корте он вообще как с цепи сорвался. В течение первых пяти минут Грег вообще ничего не мог с ним поделать. С самого начала он понял, что поражения не миновать, и теперь старался только не проиграть с унизительно разгромным счетом.