Путы для дракона (СИ) - Радин Сергей - Страница 47

Леон намеренно глушил в себе рвущееся из глубин души желание сначала всё‑таки сосредоточиться на том, чтобы спасти парня. Умом он понимал, что Мечтатель умирает. А сердце ныло: «Но ведь живой ещё…»

Пришлось резко покачать головой и отрешиться от всего мешающего. Леон превратился в холодную машину, которая ищет доступа в чужой компьютер. Участок за участком он проверял терпеливо и тщательно. Там, где, как ему казалось, оболочка тонка, он осторожно давил, стараясь отодвинуть «ткани», чтобы втиснуться и проникнуть вовнутрь. Стороной мелькнула мысль, что его занятие здорово напоминает работу хилера — с одной только разницей: хилер входит в физическое тело руками, чтобы произвести нужные манипуляции; он, Леон, к сожалению, входит ментальным щупом в нечто зыбкое, напоминающее по консистенции мыльный пузырь и наполненное такой дрянью, что лучше было бы и не…

Нашёл… Слой проминающегося под собственной тяжестью живого шара — прямо перед сердцем Мечтателя (ну, правильно! Где ж ещё?) — мягко поддался и впустил Леона. Впечатление — сожрал, потому что, несмотря на отключённость эмоций, он чувствовал, как гниль и разложение принялись за него. Стараясь двигаться так, чтобы на его ментальный щуп налипало как можно меньше продуктов распада, Леон медленно переходил из одного слоя в другой. Умирающие мысли и чувства Мечтателя оглушали, и каждый слой его энергетического поля давался не столько физически, сколько психологически тяжело: многоголосый надрывный крик — в полной тишине. «Ты знаешь безжалостный Дантов ад… Звенящие гневом терцины…» Леон не помнил, откуда явились эти строки, но понял, какая ассоциативная связь вызвала их: может, Данте тоже бродил по информационному полю умирающего, спускаясь от внешнего слоя к внутреннему и наблюдая тот же ужас, переведённый на язык символики своего времени?..

… Брис настроился на колебания информационного поля улицы, поэтому сигнал получил первым. Он должен был охранять Леона от возможного внешнего нападения, но полученный сигнал шёл от самого Леона. Брис перевёл своё внимание на его работу и насторожился: оболочка Мечтателя давно уже должна была подняться, освободив его грудь и закрывая уже его голову и шею, — она же стремительно опускалась. Какого чёрта…

— Док Ни…

— Вижу…

Метнув взгляд на движение дока Никиты, Брис невольно поднял брови. Во–первых, док Никита смотрел, используя обычный уровень. Во–вторых, он держал в руках пулемёт, очередь из которого могла легко перерезать человеческое горло.

Он сам перешёл на обычное зрение, снова посмотрел на Мечтателя, и рука сама потянулась нашарить автомат: парень ещё сидел с закрытыми глазами, но сидел теперь, наклонившись вперёд и подобрав к себе слегка расставленные полусогнутые ноги, — вся его поза вопила о готовности к прыжку. Невесть откуда взявшееся в его руках оружие — он крепко прижимал его к себе, и виднелся только короткий туповатый ствол — тёмным круглым зрачком следило за Леоном.

Всё ещё чувствительный к уличному полю–пространству, Брис мельком глянул на дока Никиту. Тот уже стоял, и по непреклонному выражению лица стало ясно, что он будет стрелять немедленно, едва только Мечтатель начнёт враждебное движение — пусть самое короткое для физического тела.

— Нельзя… Леон ещё не закончил.

— Между ними два метра. Не успеем.

— Леон в его поле. Последствия…

— Плевать — вытащим…

— Глаза ещё закрыты. Сможешь выбить оружие?

— Попробую.

Улица стала напряжённо–пронзительной, и неторопливый шёпот застывал в её пространстве причудливым дымком, похожим на перистые облака.

Док Никита шагнул к Мечтателю.

Вровень с его движением Брис поднялся на ноги.

Секунду спустя, когда оба были готовы к следующему перемещению, Мечтатель открыл глаза. Они оказались гнилого белёсого цвета, поскольку глаз у него, обычных, человеческих — и не было. И когда он распахнул веки, словно собираясь убить всё живое мёртвым взглядом своих мёртвых глаз, движение век ещё не закончилось, как док Никита выбил оружие из его рук.

Может, железка вылетела легко, потом что её держали сальные скользкие руки умирающего?

Леон не шевельнулся.

Ты знаешь безжалостный… (Генрих Гейне. «Германия. Зимняя сказка»)

-

Похоже, он раздвоился. И чем дальше, тем отчётливее он воспринимал себя как две половины, к тому же подозревая, что где‑то прячется третий — наблюдатель.

Первый был похож на психа–комментатора, который так азартно разевал вопящую пасть, что на бесстыдно обнажённых мясистых дёснах белели стянутые криком дёсны. Псих–комментатор орал надрывно, с интонациями полупьяного хама:

— Интересно попробовать описать данную ситуацию!! Двое лупят одного, который хочет добраться до четвёртого и угробить его! Но убивать первого строго запрещено, поскольку он ещё нужен четвёртому! Четвёртый сидит на асфальте и старательно философствует! О чём может философствовать такой мозгляк, как четвёртый?! Может, он решает вопрос, сподобятся ли его дружки–дуболомы утихомирить первого?! А чего хочет первый?! Ха, чего может хотеть зомбированный мертвяк?! Только добраться до живой плоти!! Странно, что зомби не глядит на парочку, которая так профессионально лупит его по морде! Ай–я-яй, какой потрясающий удар! Жаль, что он не достиг своей конечной цели — успокоить зомбированное чучело на пару секунд! Но как мальчики стараются, с каким упорством держат защиту! Наверное, с тем же, что и зомби, который всё равно лезет сквозь их защиту к вожделенной добыче!!

Последний удар, восхитивший психа–комментатора, нанёс док Никита. Мечтатель впечатался в стену дома всем телом, словно небрежно брошенный мягкий пласт глины. Однако отлепился он сразу — псих–комментатор оказался прав, — не задержавшись у стены и секунды. Более того — если Брис и док Никита надеялись, что с начала драки они полностью обезоружили Мечтателя, то надежда лопнула сразу, едва Мечтатель шагнул от стены. Ничего удивительного, что он выглядел широкоплечим и плотным. Шагнув, Мечтатель одним взмахом оборвал на своей рубахе пуговицы и скинул её.

Ч–чёрт… Ходячий арсенал.

Он остановился, будто давая возможность полюбоваться своей коллекцией и проникнуться её устрашающей мощью.

Сегментные наручи начинались почти от запястий. Мечтатель резко согнул руку в локте. Видимо, вздувшиеся мышцы привели механизм в действие: наручи ощетинились шипами. Грудь и живот Мечтателя представляли собой выставочный стенд, с которого он не глядя смахнул три–четыре детали, а через секунды — процесс сборки происходил неуловимо стремительно — он уже стрелял в Леона. И лежать бы Леону бездыханным, если б Брис ещё раньше, кажется, во время сборки пулемёта–автомата, не подскочил к нему и не врезал снизу по оружию. Пулемёт ещё клевал воздух носом, когда Брис ударил Мечтателя ногой сбоку под колено, а док Никита дал очередь из мини–пулемёта по ногам упавшего. Неприятный треск падения они не расслышали из‑за грохота оружия.

— Сдох? Встать не сможет? — осипло спросил Брис, отшвыривая ногой пулемёт Мечтателя и, скривившись, глядя на его джинсы, чёрные от крови.

— Какое там… — напряжённо сказал док Никита. — Оживает на глазах. Судя по всему, лишён ощущения боли… Чего Леон возится?

Брис с сомнением прижал правый локоть к боку, нащупывая моток верёвки.

— Может, связать его? И Леон разберётся с ним, и нам спокойнее… Попробуем?

— Не дастся. Если только двигательные центры полностью…

— Откидывать его всё время назад?

— Не советую. У него на шипах выступает какая‑то жидкость — приглядись‑ка к коже на кистях. Или кислота, или сильный яд. Видишь, как разъедает? А внизу, под рёбрами, ряд пластиковых бомб. Представь, чо будет, если нечаянно вдаришь по ним…

— И что теперь делать? Баррикаду строить между ними?

Псих–комментатор пакостно хихикал, слушая этот обмен мнениями.

Мечтатель группировался, подтаскивая к себе сначала безвольно разбросанные руки, потом волоча и сгибая в коленях разбитые ноги. Готовился к новому броску.