Ни пенсом больше, ни пенсом меньше - Арчер Джеффри - Страница 3

Хенрик стоял на Парк-авеню. По забавному стечению обстоятельств его встреча с миссис Ренник состоялась в отеле «Уолдорф-Астория», где у президента «Стандарт ойл» Джона Д. Рокфеллера были апартаменты. Хенрик пришёл в отель пешком и вошёл через парадный вход, в то время как Рокфеллер прибыл чуть раньше подземкой и поднялся в «башню» отеля на персональном лифте. Мало кто из ньюйоркцев знал, что на глубине пятнадцати метров под отелем у Рокфеллера была собственная станция метро, построенная для того, чтобы ему не приходилось идти пешком восемь кварталов от Центрального вокзала, потому что до 125-й улицы не было ни одной остановки. (Станция существует и сегодня, но, так как Рокфеллеры больше не живут в «Уолдорф-Астории», поезда там больше не останавливаются.) Пока Хенрик решал судьбу своих 50 000 долларов с миссис Ренник, пятьюдесятью семью этажами выше Рокфеллер обсуждал с министром финансов президента Кулиджа Эндрю У. Меллоном вопрос об инвестиции 5 000 000 долларов.

На следующее утро Хенрик приступил к работе как обычно. Он знал, что у него всего пять льготных дней, чтобы продать акции, погасить долг банку Моргана и заплатить биржевому брокеру, так как операционный период на Нью-Йоркской фондовой бирже составляет пять рабочих или семь календарных дней. В последний расчётный день стоимость акций составляла 23 1/4 доллара. Он продал их по 23 1/8, погасил свою задолженность банку в размере 49 625 долларов и положил оставшиеся 7490 долларов на текущий счёт.

В последующие три года Хенрик перестал звонить мистеру Гроновичу и принялся совершать сделки самостоятельно, начав с мелких сумм, которые по мере приобретения опыта и уверенности постепенно увеличивались. Время все ещё оставалось его союзником, и, хотя Хенрик не всегда получал прибыль, он научился справляться с труднопредсказуемым рынком «медведей»[2] и с менее стихийным рынком «быков»[3]. На рынке «медведей» Хенрик придерживался системы «короткой» продажи[4], считавшейся в бизнесе не совсем этичной. Он быстро освоил искусство продажи акций, которых у него не было в наличии, в ожидании последующего снижения их стоимости. Его умение разбираться в подводных течениях рынка ценных бумаг оттачивалось так же быстро, как и вкус в одежде, а коварство, которому он научился в трущобах Ист-Сайда, всегда служило ему хорошую службу. Вскоре Хенрик пришёл к выводу, что мир — это джунгли, где львы и тигры носят костюмы.

Когда в 1929 году произошёл обвал фондового рынка, Хенрик превратил свои 7490 долларов в 51000 долларов ликвидных активов, продав все имеющиеся у него акции на следующий день после того, как председатель «Халгартен и К°» выбросился из окна Фондовой биржи. Хенрик правильно понял этот знак. С только что приобретённым капиталом он переехал в шикарную квартиру в Бруклине и начал ездить на довольно претенциозном красном «штутце». Ещё в детстве Хенрик понял, что его три главных недостатка — это его имя, происхождение и бедность. Проблема с деньгами решалась сама собой. Теперь настало время решить и две другие проблемы. Он подал в суд заявление об изменении имени на Харви Дэвид Меткаф. Когда его прошение было удовлетворено, Хенрик прекратил все контакты со своими друзьями из польского землячества и в мае 1930 года подошёл к своему совершеннолетию с новым именем, новым происхождением и очень новыми деньгами.

Позднее в том же году на футбольном матче он случайно познакомился с Роджером Шарпли и понял, что у богатых тоже есть свои трудности в жизни. Шарпли, молодой человек из Бостона, унаследовал компанию отца, которая специализировалась на импорте виски и экспорте мехов. Получив образование в Чоуте, а затем в Дартмутском колледже, Шарпли обладал самоуверенностью и очарованием молодого льва из бостонского высшего света, чему часто завидовали его соотечественники. Высокий и светловолосый, Роджер напоминал викинга и с видом одарённого дилетанта легко получал всё, что хотел, особенно у женщин. Он был полной противоположностью Харви. И хотя они различались, как два полюса, сама их непохожесть как магнит привлекала их друг к другу.

Роджер всегда мечтал служить на флоте офицером. Однако по окончании колледжа ему пришлось вернуться к семейному бизнесу из-за болезни отца, где он проработал всего несколько месяцев до того, как Шарпли-старший скончался. Роджер охотно продал бы компанию «Шарпли и сын» первому желающему, но в завещании был пункт, который гласил, что если Роджер продаст фирму до своего сорокалетия (это последний день, когда можно записаться на флот), то деньги, полученные от продажи, будут поровну разделены между остальными родственниками.

Харви тщательно продумал проблему Роджера и после длительных консультаций с опытным нью-йоркским адвокатом предложил следующий план действий: он, Харви, покупает 49 процентов акций фирмы «Шарпли и сын» за 100 000 долларов и первые 20000 долларов из ежегодной прибыли. В сорок лет Роджер может отказаться от оставшегося 51 процента ещё за 100000. Правление будет состоять из трех голосующих членов — Харви, Роджера и третьего, назначенного Харви, кто и будет осуществлять полный контроль. Что же касается Роджера, он может отправляться на флот. Единственное условие — раз в год он должен посещать общее собрание акционеров.

Роджер не верил своей удаче. Он даже ни с кем не посоветовался в компании, хорошо понимая, что там постараются отговорить его. Именно на это Харви и рассчитывал, и правильно оценил свою добычу. Через несколько дней, взятых на размышление, Роджер дал согласие на подготовку официальных бумаг в Нью-Йорке, достаточно далеко от Бостона, чтобы в компании наверняка не узнали, что происходит. Тем временем Харви обратился в банк Моргана, где на него уже смотрели как на человека с будущим. А так как банкам интересны сделки с оплатой в оговорённом будущем, управляющий банком согласился помочь Харви в его новом предприятии и ссудил его 50 000 долларов, чтобы тот добавил их к своим 50 000 и, получив возможность выкупить 49 процентов акций «Шарпли и сын», стал пятым президентом компании. Все необходимые бумаги были подписаны в Нью-Йорке 28 октября 1930 года.

Роджер срочно выехал в Ньюпорт, штат Род-Айленд, для поступления на курсы, где готовили офицеров для военного флота США, а Харви отправился на Центральный вокзал, чтобы поездом добраться до Бостона. Его служба в качестве посыльного на Нью-Йоркской фондовой бирже закончилась. В возрасте 21 года он стал президентом собственной компании.

Из всего, что для многих казалось бедствием, Харви удавалось извлечь выгоду. Американцы все ещё страдали от «сухого закона», и, хотя Харви мог экспортировать меха, он не мог импортировать виски. Запрет на продажу спиртного был главной причиной снижения прибылей компании за последнее десятилетие. Но вскоре Харви обнаружил, что если дать небольшие взятки должностным лицам, включая мэра Бостона, начальника полиции и таможенников на канадской границе, плюс выплаты мафии, чтобы обеспечить поступление товара в рестораны и «спик-изи»[5], то каким-то образом импорт виски скорее увеличивался, чем уменьшался. Компания потеряла наиболее респектабельный и опытный персонал, на их место взяли исполнительных, не задающих вопросов «животных», больше подходивших к особым джунглям Харви Меткафа.

С 1930 по 1933 год позиции Меткафа все больше укреплялись, но, когда президент Рузвельт под напором требования общественности отменил «сухой закон», ажиотаж вокруг спиртного пропал. Харви предоставил компании возможность и дальше торговать виски и мехами, а сам стал искать другое поле деятельности. Через три года Харви, загубив девяносто семь лет безупречной репутации компании, удвоил прибыль. Ему понадобилось пять лет, чтобы сколотить свой первый миллион, и ещё четыре года, чтобы эта сумма увеличилась вдвое, после чего он решил, что настало время Харви Меткафу распрощаться с «Шарпли и сын». За двенадцать лет, с 1930 по 1942 год, он поднял прибыли с 30 000 долларов до 910 000. В январе 1942 года, продав компанию за 7 000 000 долларов, Харви выплатил 100000 долларов вдове капитана ВМФ США Роджера Шарпли, оставив себе 6 900 000 долларов.