Замуж в 30 лет - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 4

Я (увы, только по слухам) получала баснословные гонорары, купила квартиру в историческом центре (там проживал мой приятель, из подъезда которого я выходила три раза в неделю) и щеголяла в песцах (которые один раз накинула мне на плечи сердобольная спутница, когда я замерзла, как суслик, на каком-то банкете). В общем, как говорится: чтоб я так жил, как вы обо мне думаете!

Почетное же третье место досталось моим неприятностям, ничуть не менее многочисленным, чем супруги, любовники и нули в гонорарах. Меня отовсюду уволили, я навсегда осталась в старых девах, меня избил любовник и, в результате, я… сошла с ума!

Причем, каким именно образом я «утратила разум», я таки вычислила методом логических умозаключений. Какое-то время у меня были проблемы с глазами. Глаза, ясное дело, на голове. Мозг – немного выше и дальше. Ну, чуть-чуть промахнулись… А так практически правда!

Сие – самая смешная категория сплетен под названием «глухий не дочує, то видумає» или «испорченный телефон». Благодаря несовершенству общественной «связи», меня регулярно путают с моими коллегами и подругами. Ругают за публикации, написанные моими сотрудницами. Поздравляют с удачным браком, в который вступила моя соавтор по ряду статей. И всерьез интересуются, сколько я заработала за рекламу, где снялась моя подружка-певица.

Вы представьте, можно перепутать даже известную в узких кругах журналистку с раскрученной звездой – достаточно постоянно склонять их имена вместе! Так что «телефонная связь» взаправду очень плоха – особенно, когда доползает до периферии.

Впрочем, пора подводить итог. Любовь, деньги, красивая жизнь, катастрофические проблемы, временное сумасшествие… Вам ничего не напоминает этот джентльменский набор? Классические составляющие любого среднеарифметического сериала!

Вот отчего я с неиссякаемым любопытством выслушиваю любые самые абсурдные сплетни о себе, в глубине души искренне веря: если о тебе не сплетничают, значит, тебя не существует! Или, что еще хуже, ты никому не интересен. Поскольку сплетничают всегда о самых талантливых, самых красивых, самых успешных, самых ярких. О звездах – о героинях! Или же о тех, кто является звездой, примой, «Шарон Стоун» в своем узком кругу…

Театроведческое отступление: отношение людей к любимым героям «мыла» носит легкий оттенок садизма. Нам глубоко интересны их неприятности, трагедии, тяжелые жизненные переплеты. И они, наши любимцы, интересны нам только в этом бурнокипящем контексте. Сценаристы придумывают их для нас на экране. В реальности же мы сами сочиняем сценарии для персонажей наших сплетен, дорисовывая соответствующий их звездному статусу антураж: наряды (блестящие и баснословные), романы (бурные и несчастные), кошмары (захватывающие и приключенческие), авантюры (провалившиеся и феерические)!

Как-то я разоткровенничалась с одним из приятелей о домыслах и слухах. «А помнишь, – вытащил он воспоминание нашего детства, – когда мы были маленькими, в народе ходил страшный слух, будто бы Алла Пугачева, выезжая из гаража, переехала свою дочку Кристину». «Какой кошмар!» – неподдельно возмутилась я. А после задумалась: кошмар-то кошмар… Но строго в жанре простонародных страшилок, которыми в том же самом детстве мы любили пугать себя по ночам, в тайне от родителей. Про мать, убившую (уж не помню за что) родную дочь утюгом и задушившее (не помню кого) свадебное платье. Или, если хотите, в жанре настоящих «русских народных сказок», так сильно отличающихся от «Репки» и «Курочки Рябы», что до десяти лет я боялась читать их даже днем.

Молва, порождающая светский эпос вокруг звездных имен, всегда описывает тебя такой, какой хочет тебя видеть. Видеть нас, правда, хотят по-разному. Некоторые – даже в белых тапочках. Но не стоит соотносить их малоприятные мечты с пожеланием всего наихудшего лично вам. Люди придумывают тебя в зависимости лишь от:

а) любимого жанра придумывающего (многосерийная мелодрама, драма, трагедия, роман-катастрофа, страшная сказка на ночь);

б) выбранного тобой амплуа (голубая героиня, железная леди, авантюрная стерва, мать-одиночка).

К слову, имидж последней Алла Борисовна активно развивала во времена моего младшего школьного возраста. И благодарные поклонники мигом гиперболизировали его, чтобы жалеть и, соответственно, любить (!) ее еще больше. Да и сплетня, так расстроившая мою порядочную подругу, в «переводе» на «такой, какой хотят тебя видеть», на поверку не заключала в себе ничего дурного…

«Возможно, людям просто хочется думать, что такая волевая, целеустремленная, железная барышня, как ты, получает за это достойную награду и на самом деле ворочает миллионами!» – предположила я вслух. «А если им просто неприятна мысль, что на свете существуют порядочные люди, – и им приятнее верить, что на самом деле я такая же бесчестная стерва, как все они?» – отбила подружка.

И хотя, безусловно, я могла б возразить: и стерва – нынче тоже амплуа популярное, и, может, в том, что ее считают стервозой, нет ничего плохого… Да не стала. Конечно, на свете бытует и примитивная зависть, не поддающаяся никаким «переводам». И злословящие о наших бедах порой желают нам именно бед без всяких «фэнтези». Но, признаюсь, и по этому поводу я никогда не испытывала никакого психологического дискомфорта.

Нужно быть гуманистами!

Если кому-то доставляет удовольствие верить в то, что у меня масса проблем, что меня бросил любовник, уволил начальник и я плачу по ночам – пусть развлекаются. Честное слово, мне не жалко!

Приятно знать, что хоть таким образом я доставлю им пару счастливых минут…

Врать или не врать?

Наверное, все дело в том, что врать я не умею. И всегда поражалась подругам, которые у меня на глазах лгали так восторженно, вдохновенно, с такой верой в свои слова, что мне оставалось только смотреть на них, открыв рот, как на фокусниц в цирке: «И как это у них получается?»

В юные годы была у меня знакомая. Она крутила романы одновременно с тремя. В лучших традициях фривольной французской комедии, ее любовники дышали друг другу в затылок. В то время, как один звонил ей с текстом: «Я сейчас заскочу», второй лежал у нее в постели. (Меня бы в эту минуту схватил инфаркт!) Но для нее это было обычное дело. Если ей не удавалось в секунду придумать причину, по которой лежащий должен немедленно встать и уйти по доброй воле, за две секунды она исхитрялась сыскать повод, чтобы поссориться с ним и с праведным криком указать ему на дверь. За два года тройного романа никто из мужчин даже не заподозрил, что он не один. Вот высший пилотаж! Уж не будем поднимать тему морали… (о ней – следующая статья, о иной тройной «любви»). Больше всего меня потрясало, как, балансируя постоянно на грани, ей удается не испытывать по этому поводу и тени дискомфорта.

Ложь – дискомфортна. Именно по этой причине (отнюдь не из врожденной порядочности) я приняла постулат: «Все! Буду говорить правду – такое у меня странное кредо». Исторгая вранье, я всегда ощущала себя так, словно шла нагишом по Крещатику. Мне казалось, мои слова звучат страшно фальшиво, все это понимают, но не говорят мне из вежливости. Кроме того, единожды солгав, о вранье следовало помнить всю жизнь. И это, пожалуй, не нравилось мне больше всего.

В пятнадцать лет я наврала двум подружкам, что у меня есть парень. Его не было. Но мне очень хотелось, чтоб он был. И я в подробностях живописала Его. А потом, день за днем, мне приходилось врать-врать-врать дальше, выдумывая новые истории. И чем больше я лгала, тем неправдоподобней звучало все это, тем меньше мне верили, тем отчаянней я доказывала свою правоту. И чем дальше, тем больше мои подруги превращались в противниц, в глазах которых нужно «держать фасон», выкручиваясь, обороняясь…

Все закончилось ссорой. К тому времени они меня почти презирали, я их – почти ненавидела. Так и не сумев сознаться, что солгала, я предпочла перечеркнуть разом проблему и наши отношения. Но тяжесть той лжи, которую мне пришлось тащить на себе, я помню до сих пор.