Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 88

Вербицкий помолчал, пошевелил вверх-вниз бровями.

— Как хотите, — сказал он. — Коней я вам дам, под честное слово. А барышню здесь оставьте, на базе. Ничего тут с ней не случится.

— Ну уж нет. — Павел Романович почувствовал, что начинает злиться. — Она с нами. Тут вы не вправе распоряжаться.

И настоял на своем.

— А как найдете дорогу? — спросил Вербицкий. — В здешних-то дремучих местах?

Ответил Агранцев:

— Разберемся. Карту я видел, так что найдем.

Более есаул не стал возражать.

Когда остались одни, ротмистр рассмеялся.

— А вы, оказывается, авантюрист, доктор.

— Вам не по душе мой план?

— Отчего же. Вполне. Сам собирался предложить то же самое, а вы упредили. Честное слово. Но в одном наш кожаный пульчинель прав: Анну Николаевну с собой брать не стоит. Это ведь не прогулка на пленэр. Пикника, боюсь, не получите.

— А давайте-ка мы ее саму спросим, — сказал Павел Романович.

— Давайте, — отозвался ротмистр. И, глянув на Дохтурова, добавил: — Эге! Однако какой у вас вид загадочный! Будто в ответе вы и вовсе не сомневаетесь.

* * *

Путь до Цицикара занял почти четыре часа.

Вербицкий выполнил обещание — дал лошадей и даже снабдил оружием. Павлу Романовичу и Агранцеву достались рослые и выносливые кобылы, по словам обозного казака — «дюже справные». Анне Николаевне — конек-двухлетка, довольно игривого нрава, взятый исключительно из-за небольшого роста. На него госпожа Дроздова могла взобраться без посторонней помощи.

Что тут же и продемонстрировала — обозники аж присвистнули. Анна Николаевна порозовела, польщенная, однако Дохтуров склонялся к мысли, что причина восторга у казаков была иной: взбираясь на коня, госпожа Дроздова высоко подобрала юбку, продемонстрировав открытые до колена ножки самой безупречной формы.

Сидела в седле она на мужской манер, уверенно. (Перед тем как выступить, маленькая экспедиция провела небольшой совет, и тут Анна Николаевна решительно и совершенно бесповоротно отвергла предложение ротмистра остаться в базе бронепоезда — заявив, что верховая прогулка для нее вовсе не затруднение, так как она немало каталась в прошлом в Павловском парке. Ротмистр заметил, что ждет их отнюдь не прогулка, но, глянув на Дроздову, а потом и на Павла Романовича, возражения снял и более к этой теме не возвращался.)

Павел Романович торопливо взял под уздцы коня Анны Николаевны и увел от обозного вагона, подальше с глаз охальных казаков.

Перед тем как пуститься в дорогу, ротмистр сказал Дроздовой:

— В пути вы своему коньку шенкелей не жалейте. А уздой лучше не править — только раскровените. Уж поверьте, я эту породу знаю.

Командир Вербицкий дал даже сверх того, что обещал: снарядил одеждой и оружием. Сам выбрал и сам принес, скрипя своим черным обмундированием. Павел Романович подумал, что напрасно все-таки ротмистр столь ядовито обозвал есаула «кожаным пульчинелем». Ведь, как говорится, кто без греха…

Получили они два кавалерийских карабина, два ревнагана, и патронные пачки — сколько смогли вместить седельные сумки. Агранцев в дополнение взял казацкую шашку — с хищного вида клинком, в черных потрескавшихся ножнах и с потемнелым темляком на рукояти. То ли от пота, то ли от какой иной субстанции. Ротмистр неким хитрым манером пристроил ее на спине, сказав, что этот способ очень удобен: и скрытно, и достать при необходимости можно мгновенно.

Дохтуров переоделся в офицерский китель и галифе — прежнее платье-то приняло за время странствий вид совершенно неподобающий. Агранцев тоже не отказался от новой одежды, вдобавок перетянулся ремнями и прикрепил погоны на плечи. Надо признаться — вид у него стал куда как более авантажный. А вот Анне Николаевне пришлось довольствоваться дорожной накидкой: ничего из женского гардероба у интендантов не оказалось.

Пришло время покинуть уютный пульман.

Все трое спустились на путь. К этому моменту, как на грех, припустил рассыпчатый дождь-буснец. Павел Романович по опыту знал: в тайге буснец — штука обманчивая. Сперва вроде и ничего, а походишь под ним пару часов — так до нитки промокнешь, до самых костей. Всю душу вымотает, проклятый.

— …Уж лучше бы ливень… — пробормотал он вполголоса.

— Совершенно согласен, — отозвался ротмистр. — Да экая жалость: нету у нас телеграфного сообщения с небесной-то канцелярией. Придется терпеть.

Он набросил на плечи кусок брезента (вместо плащ-палатки) и вышел под дождь. Получилось не без рисовки, но эффектно.

«Перед Аней интересничает, — решил Павел Романович. — Пускай».

Но все-таки неприятно.

Перед самым уходом произошел маленький разговор с Вербицким.

— Дайте два пулемета без станков, — попросил ротмистр.

Вербицкий помолчал, потер переносицу.

— Нет, господа, пулемета я вам не дам, — сказал он. — Ни одного. Прошу извинить. Спешу на боевую часть. Сами понимаете — брандер! — и побежал, не оглядываясь, вдоль состава.

…Неподалеку от насыпи обнаружилась тропинка. По ней и пустили коней. Когда въехали в лес, Павел Романович оглянулся. И ему показалось, что в одном из вагонных окон блеснули стеклышки пенсне.

В свое время ему приходилось ездить верхом — в годы студенчества, когда летом наезжал к своей благодетельнице-тетушке в деревню — и навыки-то, оказывается, не исчезли!

Двинулись в такой последовательности: впереди — Павел Романович, следом Анна Николаевна на своем развеселом коньке, а ротмистр следовал замыкающим.

Железнодорожное полотно на Цицикар здесь делало широкий плавный поворот — в радиусе не менее тридцати верст — и поездом получалось неблизко. Ротмистр намеревался срезать путь напрямик. По времени должно было выйти около шести часов.

Из-за проклятого буснеца скоро промокли вдрызг, никакие накидки не помогли. Лошади часто оскальзывались на раскисшей земле. Пришлось ехать медленнее.

— Вот это некстати, — сказал ротмистр. Он пустил свою кобылу вперед и поравнялся с Павлом Романовичем. — Так можно и опоздать, к чертям. Тогда получится — зря мокли.

Словно в ответ, дождь припустил сильнее. Видимость стала совсем никакая.

— Давайте переждем! — крикнула Анна Николаевна. — А то мой жеребчик едва ногу себе не сломил!

— Лучше бы шею… — пробормотал ротмистр себе под нос, однако Павел Романович услышал.

— Что вы хотите сказать?

— Да то, что мы уже вдвое бы дальше были, когда б не барышня. И взбрела вам фантазия!

— Вот как! А у вашей кобылы, стало быть, крылья имеются?

Анна Николаевна подъехала ближе. Поглядев на мужчин, мгновенно сообразила, что идет острый разговор, и тому причиной — она. И тут же сказала:

— Предлагаю короткий привал. Если через четверть часа дождь не ослабнет, вы поедете вперед. Я следом. И прошу вас, Павел Романович, без возражений! Вы уж как-то чересчур взялись меня опекать.

Спешились. Ротмистр вышел поводить лошадей в узде — чтоб не остыли. А Павел Романович с госпожой Дроздовой укрылись под охватистой лиственницей.

Разговора не получалось. Анна Николаевна хмурилась и кусала губы — понимала, что задержка из-за нее. Да и Дохтурову было не до светских банальностей. Впереди-то — полная неизвестность. Не вышло бы из огня да в полымя…

— Ой, глядите… — прошептала вдруг Анна Николаевна. Она показала пальчиком куда-то Дохтурову за спину.

Он быстро обернулся, но сперва ничего не увидел. Однако уже через секунду обнаружилось нечто, чему и названия не было.

Прямо перед ним, шагах в пятнадцати, росла почернелая сосна со странным и необычным, будто оплывшим внизу стволом. В стволе, как раз на высоте человеческого роста, имелось дупло. А из его темной пасти высовывалось, раскачиваясь, что-то черное, блестяще-гибкое.

Это была небольшая змейка. Несмотря на расстояние, Павел Романович разглядел яркие изумрудные глазки. Змейка свисала наполовину и раскачивалась вправо-влево, точно дразнящий язык в глумливо ухмылявшемся рту.