Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 104

Не требовалось никакой особенной остроты зрения, чтобы узнать: это был «Справедливый». Бронепоезд. По всему — невредимый.

Толпа у вокзала загудела, заволновалась.

Пойти встретить? Любопытно поговорить с Вербицким. Но… это означает новую задержку.

Павел Романович задумался. Что ж получается? Похоже, он будто деревянный и рад каждому поводу, чтоб только не возвращаться в фанзу?

Да, так и есть. И тому причин несколько. Прежде всего — сам ротмистр. Помочь Агранцеву нельзя, положение его, несмотря на потрясающую живучесть, совершенно безнадежно. И вместе с тем мысль о том, что этот человек, полный сил и какой-то особенной, нервической энергии, обречен — мучительна. Ротмистр — не обыкновенный больной, с потерей которого можно вполне примириться. Это — друг. Вот в чем дело.

Есть и вторая причина: Анна Николаевна. Она, похоже, в ротмистра влюблена. А от Павла Романовича ждет теперь чуда, волшебства. Или хотя бы попытки его сотворить.

Что же, в таком случае, делать? Не возвращаться — и предоставить все естественному ходу событий?

Он вдруг вспомнил, что наградного оружия так и не получил. Надо спросить, где его карабин. Только вот у кого?

Подобраться с атаману теперь оказалось непросто — конвойцы теснили народ, осаживали, рассыпая крепкие матюки. И Дохтурову тоже досталось:

— Куды?! Сказано вам — расчистить платформу!

Сказано — сделано. Платформу расчистили, и команде прибывшего «Справедливого» уже никто б не смог помешать. Павла Романовича людской волной отнесло вбок, к пакгаузам. Отсюда и смотрел, как, фыркая паром, стопорится бронепаровоз. Слушал грохот сдвигаемых дверей на бронеплощадках.

На первой, прикрепленный к курсовому орудию, плескался российский триколор. Когда поезд стал, орудийная башня покатилась вправо на шарнирном погоне. Потом влево — это был салют, но без выстрела.

Толпа поняла, взорвалась новыми криками. Какой-то господин прямо перед Павлом Романовичем неистово потрясал в воздухе лаковой тростью. Поодаль счастливо рыдали две мещаночки бальзаковских лет.

На Дохтурова вид императорского штандарта тоже произвел особенное действие: он против воли почувствовал, как увлажнились глаза. Мелькнула вдруг безумная мысль: неужели?.. Неужто государь спасен — и каким-то чудом находится на этом поезде?! Но как возможно?!

Тормозной скрежет, белые клубы пара. Сквозь них видны фигуры сходящих на платформу людей. Разумеется, государя средь них нет.

Адъютант, Вербицкий… Позвольте, а это еще кто?

Человек, привлекший внимание Павла Романовича, был в штатском. Причем костюм его определенно видывал виды — за исключением картуза на голове. Картуз был железнодорожного образца и сиял новехоньким козырьком.

В правой руке штатский держал корзину, укутанную платком. А в левой — саквояж. Рыжий, кожаный, заметно потертый. Удивительно знакомый…

Сойдя на перрон, господин принялся озираться. По всему, он не очень представлял себе, куда направится далее.

А вот Павел Романович теперь представлял себе это очень хорошо. Потому что он узнал саквояж! И не только его — корзину тоже. Хотя она и была частью укрыта платком.

Дохтуров весьма неучтиво стал продираться вперед. Дамочки взвизгнули, а стоявший впереди господин огрел по плечу тростью. Но это были сущие мелочи.

Между тем штатский на перроне поставил поклажу себе под ноги и закурил, по-прежнему озираясь вокруг. Похоже, идти ему было некуда.

Павел Романович удвоил усилия — и вскоре достиг цепочки конвоя. Дальше пути не было. Он привстал на носки, чтоб разглядеть окружающее. Где ж атаман? Сейчас он был бы как нельзя кстати.

Но Семина нигде не было видно.

А штатский докурил, подхватил вещи и не торопясь пошел обратно к броневагону. Минута — и он нырнет внутрь.

— Эй! Послушайте! — закричал Дохтуров.

Стоявший рядом конвоец глянул неодобрительно, однако ничего не сказал. (Удивительно: едва Дохтуров оказался один, конвойцы, только что ласково улыбавшиеся, вмиг перестали его узнавать.)

— Господин с саквояжем!!

Это было довольно глупо. Павел Романович понимал: ведет он себя, мягко говоря, странно. Но выхода не было.

«Да как же звать-то его? — лихорадочно думал он. — Ксаверий? Климентий?.. Все не то! Черт, вечная моя проблема: человека знаю, а вспомнить имени-отчества не могу. Хоть кол на голове теши!»

В это время «господин с саквояжем», услышавший крик Павла Романовича, вздрогнул и остановился. Он крепче прижал к себе вещи — а потом оглянулся. Его взгляд заметался по толпе. Миг — и остановился на Павле Романовиче.

Узнал.

Павел Романович увидел, как шевелятся его губы. Что он там говорит?

Подул ветерок — и донес обрывок фразы.

— Вот вам и морген-фри!..

В этот миг Павел Романович вспомнил: Клавдий Симеонович Сопов. Купец и удачливый негоциант — если только все это правда. Клавдий Симеонович, по всем законам погибший на борту речного парохода «Самсон», потопленного красными третьего дня на реке Сунгари. Вместе с сухопарым старичком-генералом. Они оставались в каюте, а Павел Романович с ротмистром отправились на «рекогносцировку». После уже видеть Сопова не довелось — ни среди живых, ни среди мертвых. По всему, должно Сопову лежать на дне Сунгари.

Воскрес сей удивительный господин, что ли?

А следом мелькнула осторожная мысль: а что, если он каким-то образом сумел открыть секрет панацеи?

Конец первой книги

notes

Примечания

1

Неофициальное название полосы отчуждения в годы управления КВЖД генералом Д. Л. Хорватом (1903–1920 гг.).

2

Завод по производству местной водки — ханки. (кит.)

3

Буксир.

4

Unsuccess — неуспех. (англ.)

5

Начальник штаба верховного главнокомандующего.

6

Михаил Фридрихович фон Коттен — генерал-майор, начальник Московского, а затем Петербургского охранного отделения.

7

1 марта 1881 года террористами был убит император Александр II.

8

Февральская, как ее принято называть, революция началась 8 марта по старому стилю.

9

Абшид — увольнение. (нем.)

10

Не бойтесь! Мы от генерала Хорвата! (фр.)

11

Кто вы? (фр.)

12

Что сделано, то сделано. (фр.)

13

В сторону. (фр.)