Дикое животное и человек - Гржимек Бернхард - Страница 64

Если кто-либо в Европе или еще где-то становится богат, тот зачастую начинает интересоваться охотой. Это происходит не потому только, что скитание по лесам и полям привносит приятное разнообразие в тягостные и скучные будничные занятия, связанные с деланием денег, а скорее потому, что охота все еще носит оттенок необычного и благородного занятия. Тот, кто в наше время приглашает «погоняться за зайцами» или «пострелять оленей», заставляет окружающих быстрее забыть о том, что разбогател-то он на торговле потрохами или холодильниками…

Но то, что у нас, в Европе, есть охотники, — это все же хорошо. Иначе кто бы стал подкармливать зимой оленей? Не будь у нас энергичных людей, радеющих об охотничьем хозяйстве, наши крестьяне давно бы уже объявили всех рябчиков, зайцев, лис и оленей «вредителями сельского хозяйства» и начисто их истребили.

Вот если бы только некоторые охотники, кстати прекрасно изучившие средневековые приемы охоты и лихо трубящие в охотничий рожок, научились бы еще вдумчивому природоведческому подходу к вопросам охоты! Хорошо бы им усвоить, что хищное животное отнюдь не кровожадный разбойник, которого следует убивать лишь за то, что он, так же как и сам охотник, убивает мирных представителей нашей фауны. А что, наоборот, рыси, дикие кошки, орлы, лисы, филины, ястребы, соколы, коршуны, выдры, куницы и другие хищники изымают из природного биоценоза излишек молодняка травоядных, а также больных и ослабленных особей, сохраняя биологическое равновесие в природе. Причем они в отличие от человеческих охотников выходят на промысел не только по выходным дням, а всегда — и ночью, и в метель, и в стужу, и под моросящим дождем. И уж поверьте, они получше нас с вами различают, кто слаб и кто болен! И никакой выборочный отстрел с целью оздоровления стада никогда не заменит их острого, натренированного и «профессионального» взгляда!

Когда в прошедшие времена знатный охотник был одновременно и владельцем угодий и единовластным судьей, он всегда стремился особенно жестоко расправиться со своими охотничьими конкурентами. Изгнать нарушителей запретов из страны или жестоко высечь — было еще самым легким наказанием. Некоторые князья приказывали за подобные провинности отрубать нарушителю руку, выкалывать глаза или забрасывать его камнями. Егеря и охрана бдительно следили за сохранностью «барской дичи». Многим из них в благодарность за верную службу даровали дворянский титул (о чем можно было впоследствии догадаться по оленьим рогам на их гербе). Притом крестьян в лес толкал отнюдь не охотничий азарт, а голод и безнадежная нужда.

На сегодняшний день считается нормальным, если на один квадратный километр смешанного леса приходится один благородный олень, а в хвойном достаточно и одного на два квадратных километра. Во всей Федеративной Республике Германии обитает сейчас не больше 60 тысяч оленей и в 10 раз больше косуль. Однако князьям, повелевавшим в прошлые времена Европой, всего было мало, поскольку им ведь все равно не приходилось возмещать крестьянину нанесенного ущерба за потравы. Они только радовались, когда стада благородных оленей разрастались до колоссальных размеров.

Некоторые августейшие охотники приказывали собирать диких копытных в загон, а затем прогонять по одному мимо стрелка словно движущуюся мишень. Лучше всего — мимо окна охотничьего замка. Именно таким способом австрийскому наследнику престола (позже убитому) удавалось иной раз за день уложить 100 оленей. Да и последний кайзер — Вильгельм II устраивал подобного же рода «охоты» в Верхней Силезии. Два телохранителя при этом перезаряжали и подавали ему ружья.

Я очень боялся, что то же самое повторится и в Африке. Поэтому я стал деятельно противиться тому, чтобы европейские-и заокеанские псевдоохотники, надежно охраняемые вооруженными платными провожатыми, имели право стрелять во время своих «сафари» во львов и слонов, в то время как местного африканца за то же самое бросают в тюрьму как браконьера. Я опасался, как бы теперь африканцы, ставшие самостоятельными, не убрали вместе с европейским господством и всех кафрских буйволов, носорогов и жирафов. Я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы этого не произошло. В пятидесятых годах мы совместно с моим сыном Михаэлем написали книгу и отсняли одноименный фильм «Для диких животных места нет» [23], где резко осуждалась подобная, ничем не оправданная и никому не нужная стрельба «заезжих гастролеров» по диким животным. Это ведь никакая не охота. Она не имеет ничего общего с деятельностью настоящих охотников из европейских Охотничьих обществ, радеющих о процветании подлинного охотничьего хозяйства. Вместе с целой группой других энтузиастов по охране природы нам еще удалось в самый, можно сказать, последний момент убедить некоторых африканских государственных деятелей ставших самостоятельными молодых африканских стран изменить свое отношение к собственной дикой фауне.

Мне бы хотелось, чтобы богатые заезжие охотники приносили Африке не вред, а пользу. И этого можно было бы достичь, если бы они согласились арендовать в Восточной Африке большие охотничьи угодья, держать там платных егерей, отстреливать дичь только согласно плану Управления охоты, а именно изымать излишнюю часть ее, бороться с браконьерством, выплачивать местным племенам столь же высокие арендные платы за пользование охотничьими угодьями, как, например, в Баварии, и покрывать нанесенный дикой фауне ущерб. Вот это было бы справедливо. Я не охотник, но против разумной формы охоты я абсолютно ничего не имею. Разумеется, вне границ заповедников и национальных парков.

Вот в Швейцарии теперь снова появились благородные олени, даже довольно много. В 1914 году там был основан национальный парк Граубюнден. Уже в 1915 году туда перешли девять оленей из Австрии. К 1939 году их стало 350, а на сегодняшний день оленей, я бы сказал, скорее даже слишком много, потому что отсутствуют хищники, призванные держать их численность в разумных границах. Всякий, кому захочется, может теперь осенью поехать в лес, чтобы послушать, как трубят олени во время гона. Их «зов любви» относится к романтике европейского леса. Порой он становится столь притягательным для чужестранных туристов, что предприимчивые хозяева туристических гостиниц, расположенных неподалеку от леса, специально нанимают нескольких лесорубов, чтобы те, спрятавшись в самой чащобе, имитировали, дуя в садовую лейку, призывный зов благородных оленей… Гости бывают очень довольны, а лесничий тоже, потому что таким способом можно отвлечь поток любопытных от настоящих мест брачных игр оленей.

Сильный самец способен порой собрать вокруг себя до 20 молодых и матерых самок. Но тем не менее это не настоящий гарем, потому что самец не является вожаком такого стада, не охраняет его, более того, в случае опасности — при приближении охотника или собак — он поскорее убегает прочь. Единственная его забота, по-видимому, состоит в том, чтобы не допустить приближения соперников — оленей и чтобы ни одна из его самок к ним не перебежала.

Когда дело доходит до драки двух оленей между собой, то, наблюдая за ней, можно убедиться в том, что их роскошные ветвистые рога скорее турнирное оружие, чем кинжалы, предназначенные для убийства. Именно их ветвистость способствует тому, что при ударе рога запутываются в рогах противника и не наносят таким образом серьезных ранений в более уязвимые части тела оленя. Когда два таких драчуна стоят друг против друга, скрестив рога, то это скорее способ померяться силами, столкнуть или стянуть противника с места, как мы делаем это при перетягивании каната или выжимании рук.

Но может случиться, что рога одного оленя во время поединка настолько застряли и заклинились в рогах другого, что разъединить их становится абсолютно невозможно, и тогда несчастным соперникам грозит голодная смерть. Плохо дело и в тех случаях, когда у оленя вместо разветвленных рогов вырастают два острых и прямых, словно копья, рога. Тогда он легко пронизывает ими ветвистые рога противника и закалывает его. У молодых оленей обычно поначалу вырастают именно такие копьеподобные рога, но у них они как раз не представляют серьезной опасности. Как правило, у молодых еще не хватает смелости ввязаться в настоящую схватку с матерым оленем. А вот когда попадается взрослый олень с подобными рогами — тогда только держись! Зачастую за таким укрепляется дурная слава оленя-убийцы.