Евангелие от Чаквапи - Стукалин Юрий Викторович - Страница 16

— Скажите прямо, Сью, — Харрингтон явно начинал раздражаться. — Вы успеете или нет?

— Нет, — она не переносила, когда кто-либо пытался давить на нее, а потому ответ получился резким.

Харрингтон почувствовал перемену в голосе и сказал более миролюбиво:

— Давайте я облегчу вашу задачу. Завтра вы передадите мне документы, касающиеся последнего года жизни Карденаса, получите аванс, а к моему возвращению подготовите остальные бумаги. Идет?

— Да, — согласилась она. — Это я вполне успею. — И подумала: «Что же ты, хлыщ, такой нетерпеливый. Уж не пронюхал ли чего?»

— Отлично! — он не смог скрыть радости. — Завтра в десять часов утра подойдет?

— Да, вполне, — разговор о взаимном сотрудничестве все более начинал напоминать договор купли-продажи.

— Тогда снова в ресторане «Эмброуз», — Харрингтон вновь говорил вежливо, холодно и неспешно.

— Хорошо, я приду.

— До свидания, Сью, — она не ожидала от него таких кокетливых ноток. — Да, и вот еще что, — он словно забыл, но вспомнил в последний момент. — Вы говорили, что имеете в своем распоряжении копии последних писем Карденаса.

— Да, я помню, — подтвердила Сью, а про себя подумала: — «А вот ты и прокололся».

— Пожалуйста, не забудьте прихватить их.

— Конечно.

«Ладно, — размышляла Сью, положив трубку. — Я знаю, что не получу обещанных шести тысяч, а ты знаешь — что больше не вернешься к разговору об остальных бумагах. Хочешь купить неизвестное тебе продолжение письма Карденаса? — она рассмеялась. — С радостью продам его за пять сотен».

Телефонная трубка, с шумом разбитая мною о дерево, выдала нас. Мы снова бежали сквозь джунгли, но теперь уже спасаясь от погони. То, что нас преследовали, сомнений не вызывало. Об этом явно свидетельствовали треск ломаемых позади сучьев и доносившиеся обрывки фраз. Желания выяснить, кто гнался за нами — фарковцы или солдаты, у нас не возникало. Они громко перекликались друг с другом, не таясь, полностью уверенные в своем превосходстве.

Мы бежали не разбирая пути, ощутив на себе со всей ясностью, что чувствуют дикие звери, обложенные охотниками, став участниками загонной охоты, в которой дичью оказались мы. Численный перевес был на стороне преследователей, но у нас имелся козырь в рукаве, о котором они едва ли догадывались — у нас было оружие. Голоса приближались. Ник повернулся, намереваясь выстрелить, но я крикнул ему, чтобы он не делал этого. Нам было на руку, чтобы враги оставались в неведении и полагали, что мы не представляем для них опасности. Если уж стрелять, то не наугад, а наверняка, и в самый неожиданный для преследователей момент.

Лес начал редеть и вскоре мы выскочили к реке метров в восемь шириной. Ник в нерешительности остановился на берегу, увязнув в грязи по щиколотку. Я сразу понял его замешательство и, подбадривая, кинулся в мутную зеленую жижу. В прошлую нашу поездку, когда мы скитались по джунглям Чиапаса, скрываясь от бандитов Ромео и Гарсии, нас едва не сожрали аллигаторы, и теперь Никита боялся водоемов, как черт ладана. Река оказалась мелкой, по пояс, и я направился к другому берегу, подняв над головой автомат и сумку. Ноги проваливались в ил, увязая в нем, и я начал беспокоиться, что останусь без кроссовок. Белый человек, выросший в городе, не может бегать босым по джунглям. Только дикие индейцы способны на это. Колючки и острые сучки не беспокоят их.

Шум погони приближался, и Никита, увидев, что я добрался до находившихся на другой стороне реки зарослей без приключений, последовал за мной. Пока он шел по реке, я усиленно пытался сообразить, как скрыться от преследователей. Рассчитывать, что мы сможем бежать быстрее, чем они, не приходилось.

— Ник! — окликнул его я и замахал рукой. — Возвращайся.

Он остановился, удивленно глядя на меня:

— Ты охренел? Хочешь, чтобы меня сцапали?

— Да, нет же, — надо было быстро объяснить ему суть моей задумки, и я затараторил. — Спрячься на том берегу в свисающих над водой ветвях, — я указал на находившееся метрах в пятнадцати от него дерево, низко склоненное над водой, чьи разлапистые ветви, покрытые густой листвой, давали превосходное укрытие. — Они увидят мои следы в грязи и решат, что мы перебрались на этот берег и побежали дальше.

Ник понимающе кивнул и поспешил к указанному месту. Идти по воде, утопая в иле, было тяжело, но через минуту он добрался до склоненного дерева, поднырнул и скрылся под шапкой ветвей. Я тем временем углубился в джунгли, надломил несколько тонких веточек, словно мы продирались здесь сквозь заросли, а затем пятясь, вернулся к берегу. Я старался двигаться «правильно», помятуя, что опытный человек сразу отличит следы, оставленные тем, кто пятится, от обычных. Шаги при этом короче, пятка вдавливается сильнее, чем носок, а не наоборот, как при обычной ходьбе. По следам, оставленным мной, разобрать, сколько человек выбралось на берег, не представлялось возможным — безликие, неопределенной формы вмятины в грязи, сужающиеся к пятке, которые тут же заполнялись просачивающейся водой.

Голоса раздавались уже совсем близко. Войдя в реку, я помчался к склоненному дереву. Вода сдерживала, ил затягивал, но я старался изо всех сил, на ходу отмечая, что даже с близкого расстояния разглядеть прячущегося в листве Ника невозможно. Ветви утопали в воде, но я не стал подныривать в мутную жижу, как сделал мой друг, а пролез, раздвигая их. Едва я присоединился к нему, на берегу показались преследователи. Их было шестеро.

Фарковцы остановились в нерешительности. Им явно не хотелось лезть в грязную зеленую воду, но и не выполнить приказ командира они не могли. Опасливо озираясь по сторонам, бандиты вошли в воду и вскоре оказались на противоположном берегу. Застыв в ожидании, мы внимательно наблюдали за ними сквозь листву, готовые в любой момент применить оружие. Мутная вода колыхалась от любого движения, и мы стояли по пояс в ней, боясь шевельнуться.

Бандиты осмотрели оставленные мной на берегу следы, а затем, рассредоточившись, медленно вошли в заросли.

— Они пробежали здесь, — донеслось до нас. — Вон ветки поломаны.

Ник ухмыльнулся, мне же ситуация не казалась забавной. Заподозри преследователи обман, они легко могли разыграть эту сценку, чтобы усыпить нашу бдительность. Сделав вид, будто не заметили ничего странного, послали бы кого-нибудь шумно ломиться дальше в лес, часть группы пустили бы обойти нас, переправившись ниже по течению, а часть осталась бы тихо наблюдать с другого берега и ждать, когда мы расслабимся и проявим себя. Но этого не произошло. Спустя минуты три после того, как они скрылись в чаще противоположного берега, Ник тронул меня за плечо и прошептал:

— Что дальше?

Я обернулся, намереваясь ответить, и в этот момент одна из толстых ветвей над его головой ожила и бесшумно соскользнула вниз, плавным движением охватывая туловище бедняги. Я растерялся, глядя, как анаконда кольцами быстро обвивается вокруг него. Лицо Ника побелело, автомат выпал в воду, а руки оказались прижаты к груди. Выпучив глаза от ужаса и боли, он широко раскрывал рот, пытаясь вдохнуть, но змея уверенно продолжала сжимать его. Прежде мне доводилось видеть нападение анаконды только по телевизору в фильмах о дикой природе, но никогда и мысли не приходило, что придется вот так стоять в пахнувшей дерьмом реке, наблюдая, как она в самый неподходящий момент ломает кости моему лучшему другу. Оцепенение мгновенно прошло. Шок сменился злостью, необъяснимой обидой на безмозглого ползучего гада, перепутавшего нас с полноценным безропотным обедом.

Голова анаконды показалась сбоку от Ника, выдвинувшись сантиметров на пятьдесят от его туловища — змея шла на очередной виток — и я нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь разметала голову в клочья, тело анаконды содрогнулось, сжимаясь в судороге, а затем ослабло, спадая в воду. Ник вдохнул полными легкими, попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Он бы так и стоял, не в силах вымолвить слова, заикаясь и тараща на меня испуганные глаза, но стрельба выдала наше местоположение, и фарковцы должны были вернуться с минуты на минуту.