Узник Гуантанамо - Шахов Максим Анатольевич - Страница 22

Слава богу, вертухаи, выдержав заключенного на солнышке ровно столько, сколько положено для фальшиво-случайного общения с прессой, потащили Артема в микроавтобус.

Клонило в сон. Пальмы шелестели над бетонной лентой шоссе. Майор Тарасов не знал, что в тот же день и тот же час в уютном подмосковном Павшино состоялась приватная беседа двух важных господ.

– Вы говорите «дело Тарасова»… Но это выдумка американских пропагандистов! Да, ваш офицер пропал – это же несомненный факт. Только где гарантия, что человек, которого американцы успешно выдают за Тарасова, действительно тот самый пропавший офицер?!

– Официальных контактов с американской стороной у меня не было…

– Да, и у меня, генерал, тоже! Выходит, сейчас мы говорим не о фактах, а о том, как факты отражаются в кривом зеркале американской пропаганды!

Ларичев покачал головой: важный товарищ из кремлевского пресс-центра подтверждал его худшие подозрения.

– А если мне будет нечего добавить к лживым сообщениям массмедиа, то и заговаривать с Президентом об этом деле я не стану, – вел свою линию кремлевский чин.

Увидев на лице генерала что-то похожее на выражение отчаяния, пропагандист смягчился:

– Вы ведь контрразведчик, бывалый человек – поймите: лес рубят – щепки летят! Сразу после вашего звонка я запросил статистику. Так вот, за истекший, слава богу, год по Вооруженным силам пропало сто двенадцать человек, семьдесят два рядовых и сержанта, четырнадцать прапорщиков, из них один старший прапорщик… И двадцать шесть офицеров, из них девять старших офицеров; генералы в том году, кажется, не пропадали. Статистика ужасает, правда? Но из рядовых и сержантов шестьдесят дезертировали, из прапорщиков десятеро, в том числе старший прапорщик, скрылись от военного правосудия, старшие офицеры пострадали из-за своей параллельной предпринимательской деятельности… Вам скучно слушать, генерал? Вывод прост: за год никого не похитили американцы, хотя среди офицеров из списка были персоны и поважнее вашего Тарасова… Дело Гальдина помните? Ну, того полковника, который с новосибирскими бандитами торговал стратегическим ванадием? Вот его действительно выкрали и казнили его же партнеры по бизнесу – между нами говоря, в полном согласии с правильными понятиями…

– Он исчез в Новороссийске…

– Так, может, ваш Тарасов выпил лишнего и утонул в море, а?

Ларичев сжал губы.

Кремлевский чин поморщился: этот разговор становился для него уже неудобным.

– Хорошо, я понимаю ваше беспокойство и сделаю все, что могу. Я включу историю с майором Тарасовым в еженедельный пресс-релиз для Президента и подчеркну эту строку желтым маркером как «важное».

– А красным маркером можно? – приподнимаясь, спросил с иронией генерал.

– Нет-нет, красным никак нельзя! – не поняв шутки, отрицательно повел головой пропагандист. – Этот цвет для дел «особой важности»… Всего доброго, господин Ларичев!

Артема оставили в покое на двое суток. Потом явился адвокат и заявил равнодушно:

– Сотрудничество с вами невозможно по-прежнему, верно?.. Господин Тарасов, как я предполагал, ваше дело изъято из федерального судопроизводства и передано военным. Вы признаны террористом, военным преступником, причинившим серьезный вред гражданам США… В моих услугах вы больше не нуждаетесь…

Едва адвокат вышел, как в помещение ступил рослый негр в форме лейтенанта морской пехоты.

– Идем! – бросил он, глядя на Артема сверху вниз. – Талибы тебя заждались. Они любят белых мальчиков…

С последними словами морпех, наслышанный о привычках русского спецназовца, с неожиданной ловкостью отступил на два шага, продолжая ухмыляться.

Тарасов не оскорбился: он усмехнулся в ответ и проговорил:

– Передай своим талибам, мальчик, что это не меня с ними запрут – это их со мной запрут!..

Выводили Артема на рассвете, по-тихому, и лишних людей, вроде журналистов, в окрестностях не наблюдалось. В Гуантанамо заключенного под усиленным конвоем доставил транспортный борт, доверху загруженный амуницией. Тарасова усадили в конец грузового отсека, вдавив между пахнущими свежей краской брезентовыми тюками. Две пары наручников – на лодыжках и на запястьях, – и две пары вооруженных короткими автоматами конвойных доказывали серьезность американских намерений. Сигареты у Тарасова отобрали еще в камере, и теперь он каждую минуту мстительно сплевывал в угол. Конвойные угрюмо отводили глаза.

Потом была ночь и болтанка над Кубой – самолет делал широкий разворот над водой. Зажглись дежурные лампы. Борт пошел на снижение.

– У тебя начинается хреновое время, парень! – процедил сквозь зубы один из конвойных, поднимая Артема за плечи.

– Shit happens![32]– отозвался Тарасов.

Борт покатился по взлетной полосе. За иллюминатором мелькнули отдаленные постройки военной базы с пестрой капелькой повисшего звездно-полосатого флага, сакраментальные сторожевые вышки, гроздья прожекторов. За круглым валом из колючей проволоки были видны фигуры в ярко-красной униформе. Это местные зэки – талибы и прочие непутевые дети мятежного Юга, – их додумались наряжать в красное, чтобы были заметны при побеге. Хотя бежать тут особо некуда – море и напрочь забывший о своем славном социалистическом прошлом бывший Остров Свободы…

Влажный и теплый климат Гуантанамо дурно влиял на заключенных: выглядели талибы скверно. Небритые, опухшие, со свежими синяками и царапинами на мрачных мордах, они напоминали российскую босоту-первоходок, – ну, или московских нелегальных мигрантов. И манеры у них были соответственные. Когда Артема в сопровождении двух морпехов-конвойных ввели в низкий барак с двухъярусными койками, навстречу хлестнула разноголосая ругань. Выбежал на середину губастый карлик с всклокоченными курчавыми волосами и принялся кривляться, подпрыгивая и размахивая руками. Один из конвойных досадливо отпихнул малыша дубинкой и указал Тарасову на пустующее место в первом ярусе.

– Ахмед-старший, он тебе все объяснит, – бросил морпех.

Когда конвой убрался, под общий неодобрительный гул к новичку подошел, помахивая гранатовыми четками, тот самый Ахмед. Смотрел он недружелюбно, даже угрожающе.

– Тот самый русский? Мне о тебе говорили, – шепелявя, на хреновом английском сказал Ахмед. – Ты воевал в Афганистане?

– Нет, по возрасту не вышел, – ответил Артем. – А вообще хотел бы…

– Почему? – вскинул густые брови Ахмед.

– Воздух там, говорят, хороший…

Обернувшись к обитателям барака, Ахмед громко перевел слова новичка на пушту. Ему ответили гоготом и улюлюканьем.

– Мой отец вoевал с русскими, – сообщил Ахмед. – Под Кандагаром было много крови.

– А сейчас американцы держат тебя и меня под замком, как собак, – покачал головой Тарасов, прикидывая свои скромные шансы в массовой драке «все против одного».

– Ты сказал золотые слова! Русский сегодня мне не враг, потому что он враг империалистам, шайтан их забери! – вдруг белозубо улыбнулся Ахмед, и вся суровость с него мигом слетела. – Как тебя зовут? Ар-р-тьом?.. Отдыхай, русский! Завтра империалисты, шайтан их забери, погонят всех на работу.

– У вас что – все работают? – удивился Артем.

– Они умеют заставить! – махнул рукой Ахмед.

* * *

На рассвете противно заревела сирена, и под ее прерывистое мяуканье заключенные начали подниматься. Ахмед уже был на ногах: он раздавал легкие тычки землякам – нужно пошевеливаться! Натягивались красные комбезы, накручивались чалмы… В дверях, наблюдая за подъемом, стоял морпех в надвинутой на нос форменной бейсболке.

На плацу построились в две шеренги и под выкрики вооруженных дубинками вертухаев колонной двинулись мимо барака. Насколько Артем понял из брошенной мимоходом реплики Ахмеда, сегодня заключенные должны были копать. И точно, всем, кроме Ахмеда, выдали пластиковые лопаты…

Кто-то замешкался, и тут же раздался глухой удар дубинки – вертухай был внимателен. Тарасов, впервые столкнувшийся здесь с рукоприкладством, на всякий случай запомнил лицо вертухая. Впрочем, ни на кого больше дубинка впечатления не произвела – похоже, это было в порядке вещей.