Какая еще любовь? - Майклз Кейси - Страница 3

— Уверена, Джейни с удовольствием вернет вам всю необходимую сумму, мистер… постойте-ка. Значит, вы — их дядя, так? Я раньше как-то не обратила внимания. Ванна с гидромассажем очень отвлекает. Ваша фамилия тоже Лонгстрит?

— Да, но это не имеет никакого отношения к…

— И Тони назвал вас дядя Ник? Николас Лонгстрит? Или… — Она хлопнула себя по щеке и вытаращила глаза. — Точно! Как я сразу не догадалась? Вы же Доминик Лонгстрит.

— А вот и нет. — Доминик решил играть по ее правилам. — Я — дядя Ник. А теперь давайте наконец решим, кто будет присматривать за детьми.

— А вот и да. Вы — Доминик Лонгстрит, и это вы написали те четыре знаменитых мюзикла с Бродвея. Я их все посмотрела по нескольку раз. А сейчас вы ставите что-нибудь? Кажется, я где-то читала, что вы работаете над новой вещью.

— Работаю. Работал. То есть работаю, черт подери!

— Тони, закрой ушки. У дяди Ника снова вырвалось плохое слово, — и Молли закрыла руками свои уши.

— Какое? Которое ты сказала, когда Дилан врезался в стену и заплакал?

— Я думала, ты не расслышал. А ну-ка ладони к ушам, живо, — скомандовала Молли. Доминик заметил, как ее щеки заливает краска. Но длилось это недолго. Она опустила руки и снова с улыбкой уставилась на него.

Малыш Тони, прижимая ладони к ушам, принялся приплясывать, аккомпанируя себе мычаньем.

— Угадали! — У Доминика возникло чувство, словно он долго плутал по лабиринту, нашел выход и вдруг снова оказался в самом начале. — Точнее не бывает. Я работаю. Мне некогда заниматься детьми.

— А над чем вы работаете?

— Изучаю канализацию. Стать сантехником — моя мечта с детства, — почти прорычал Доминик. — Какого чер… то есть что тут может быть непонятного? У меня сейчас в гостях исполнительница главной роли и композитор. Дети мне не нужны.

Молли примирительно подняла ладони кверху.

— Дайте подумать… Я приведу Лиззи, мы все обсудим и что-нибудь придумаем.

— Хорошо, но только… — слова замерли у него на губах: Молли уже повернулась к нему спиной. Походка у нее была, как у супермодели на подиуме: она неторопливо вышагивала на трехдюймовых каблуках, виляя бедрами и демонстрируя все прелести своей фигуры (вид сзади). Доминик подумал, что надо бы отлепить ладошки Тони от ушей и переместить их на глаза. Восемь лет — слишком нежный возраст для такого зрелища. Мальчик на всю жизнь может остаться калекой. Пять минут спустя — Доминик успел разыскать в машине тряпку и стереть с бампера арахисовое масло, а Тони завывал примерно сорок шестой куплет песни про фиолетового динозаврика — Молли вернулась, держа Лиззи за руку.

— Привет, дядя Ник. — Руки у Лиззи свободно болтались по бокам, точь-в-точь как у Молли, и походка у нее стала от бедра, как у Молли, и подбородок она держала высоко, по примеру Молли. У ребенка врожденный талант подражать. К тому моменту, когда ей исполнится восемнадцать, Энтони с Элизабет сбегут в дом престарелых.

— Мы все придумали, — заявила Молли и взъерошила светлые волосы Лиззи. — Все равно мои вещи уже собраны и готовы к переезду, а в Вашингтоне никаких особых дел у меня нет. В смысле мне все равно, где принимать ванну с гидромассажем, а с местным стилистом я уже познакомилась.

— Она позвонила в свою газету и уволилась, — пришла на помощь Лиззи. — Прямо так и сказала: «Я у вас больше не работаю», — она прищелкнула пальцами. — Наверное, они теперь рыдают от горя, да, Молли?

— Еще как. — Молли выразительно вытаращила свои изумительные голубые глаза и стала похожа на неотразимую Люсиль Болл [4] в молодости, чьи забавные гримаски были видны даже с последнего ряда балкона. — Они надеялись, что я уволюсь еще на прошлой неделе.

— Любит — не любит — плюнет…

— Тони, прекрати немедленно. — Доминик отодрал его ладони от ушей. Мальчишка рос послушным, он бы до окончания колледжа уши руками прикрывал, если ему не скомандовать «вольно». — Я же сказал, хватит петь. Садись в машину. И ты тоже, Лиззи.

— В машину? Но ведь они там не поместятся. Такой автомобиль рассчитан на двоих.

Доминик потер рукой свой терзаемый изжогой живот, чувствуя, что теперь до самой смерти обречен на отрыжку с банановым вкусом. Банановая отрыжка. Отрыжка. Рыжка. Ха! Рыжая отрыжка. Кажется, ему нехорошо. Кажется, он сходит с ума.

— А что вас не устраивает, мисс Эпплгейт… Молли? — Вечер пятницы. Где, черт подери, он найдет еще один детский центр, чтобы отправить туда детей на выходные?

— Доминик — можно мне вас так называть? — я считаю, что каждому ребенку полагается свой ремень безопасности. Поэтому вдвоем они ехать с вами не могут. Господи, разве вы еще не поняли, кто вам нужен, Доминик? Вам необходима профессиональная надсмотрщица… в смысле няня.

— Бросьте издеваться, — сказал он. У него снова разболелась голова. Ясно, к чему она клонит.

Уволилась. Багаж в машине. Почему бы не подработать няней.

А потом окажется, что в школьной постановке «Южной Пасифики» [5] у нее была главная роль — и что она отлично бьет чечетку. Непрофессиональные актрисы. Они осаждали его, куда бы он ни поехал. Нет уж, спасибо! Даже ноги тебе не помогут.

Так он ей и сказал. И в тот же момент понял, как ему необходима няня.

— Значит, вот как мы поступим. Вы забирайте Тони, а Лиззи поедет со мной. Она мне уже говорила, что знает дорогу.

— Вот здорово получилось, правда, дядя Ник? — Правая рука Лиззи лежала на бедре — потому что так сделала Молли. Как будто эта рыжая раздвоилась.

— Лиззи, взгляни на него. Он потрясен. — Молли достала из кармана ключи от машины. — Он просто онемел. Пойдем, пора ехать.

И они направились к «Мерседесу». Глядя на них, Доминик чувствовал, что должен возражать, и поактивнее, но в голове было пусто. А у Лиззи неплохо получается походка. Как любящий дядюшка, он обязан за эти две недели досконально изучить походку Молли Эпплгейт, чтобы при случае помочь племяннице советом.

Глава 2

«Ни в коем случае не выпытывай у детей сведения о родителях и прочем», — гласило правило номер два миллиона с чем-то из огромного списка правил и обязанностей, который Джейни составила специально для сестры. Она надеялась, что Молли все-таки прочтет. Молли действительно кое-что прочла и даже упаковала список сегодня утром в один из чемоданов: оказалось, что он действует на нее гораздо лучше любого снотворного. Стоило прочитать пару строк, и она засыпала мертвым сном.

Сначала Молли сама должна была отправиться на «интеллектуальный» курорт в качестве «сопровождающей». «Сопровождающей» исключительно в платоническом смысле для тех гениев, которым расщепить атом проще, чем познакомиться с девушкой. Требовалось добыть для газеты пару сенсаций погорячее — о сенаторе Обри Харрисоне и его намерении стать президентом. Но потом Молли осенила идея — отправить вместо себя кузину.

Вместе с Харрисоном собирался приехать один из «бывших» Молли. Как выяснилось, он приходился Харрисону племянником и теперь страстно Молли ненавидел — непонятно почему.

Нужно было что-то срочно предпринять, как-то уладить дело. Если она раздобудет эксклюзив, ее не выгонят с работы. А испытательный срок в редакции вашингтонской газеты как раз подходил к концу.

Своими соображениями она поделилась с Джейни — тогда все это действительно было важно для Молли. Правда, несколько минут назад она сама уволилась из редакции… но это мелочи. Пусть кузина хоть неделю поживет по-человечески, тем более что Джейни недавно перестала наконец прятать голову в песок и теперь наверняка отрывается по полной программе. По полной — потому что Молли отключила мобильный. Во-первых, незачем слушать постоянные отчеты о том, «как прошел день», во-вторых, чтобы развить в кузине самостоятельность.

Джейни уже рассказала ей про своего «подопечного» — Джона Романовски, самого настоящего профессора из университета. Рассказала она и про остальных гостей (среди которых, между прочим, затесалась одна голливудская звезда). Она даже не поленилась пересказать последний сюжет теленовостей про Харрисона. Крошка оказалась на редкость способной.