Стража (СИ) - Радин Сергей - Страница 54

Всеслав положил зеркальный прямоугольник на полку и, выждав немного, склонился над ним. Трепетное, чтобы не сдуть волосок, и жаркое дыхание обвеяло гладкую поверхность — и затуманило её. Всеслав самодовольно улыбнулся. Магия Шептуна работала в обе стороны. Будь он, волхв, обыкновенным колдуном в обыкновенном пространстве, фиг бы сразу всё получилось. А тут — красота: температура понизилась в локальном пространстве.

Испарившаяся влага хоть и ненадёжно, но прилепила волосок к стеклу. Главное сделано. Теперь — дело техники: поставить зеркальце чуть косо на ребро и установить связь с собственным волосом, сунутым в карман Вадима в момент расставания… Готово! В зеркальце отразилась улица, освещённая луной, и две фигурки — собаки и человека.

"Контролировать ситуацию легче, зная подробности происходящего!" — сообщил себе Всеслав и закрыл дверцу шкафа. Время от времени он будет поглядывать в зеркальный прямоугольник и таким образом оставаться в курсе всех перемещений Вадима.

Сейчас время.

Чтобы совладать с ним, нужен более плотный концентрат магии, чем для создания иллюзии или связи на расстоянии.

Сначала потушить свечи. Распахнуть оконные рамы, до сих пор слегка приоткрытые. Встать спиной к двери и приподнять руки в театральном жесте — взывающем, просящем. И — "включить" кончики пальцев.

Впечатление такое, что поймал часть парашюта.

Никогда не занимался парашютным спортом. Может, зря?

Но когда стал накручивать на руку невидимое тяжеленное полотно, мигом припомнились кадры из фильмов с участием парашютистов. Приземлились — и ну сматывать полотнище, уминать в удобный тючок. Разница между работой Всеслава и кинокадрами — в небольшом, но весомом отличии: парашютный шёлк когда-нибудь кончается, а магическое полотно бесконечно.

Неожиданно Всеслав улыбнулся. Нет, он больше похож не на парашютиста, а на ненормальную пряху, которая собирает пряжу — и не на веретено, а прямо на руки.

Он "сбросил" набранное и медленно, словно по пояс в воде, побрёл закрыть окно. Хватит. Для работы этого количества магии достаточно.

Как это делается — он не думал, не помнил, не знал. Старые навыки всплывали сами по себе, и порой он даже удивлялся, сколько, оказывается, умеет.

Итак, начинаем опасную игру. Он лёг на постель поверх покрывала. Магический концентрат уплотнился вокруг него. Всеслав закрыл глаза — "заглянул" в себя. Сердце. Маленький мышечный комочек… Маленький? Нет, огромный, как город, в котором мы живём. Сердце — город. А ночью город должен спать. Усни, город… А когда город спит, в нём, как в нормальном живом организме, замедляются любые процессы. И для бодрствующего человека бессонная ночь бесконечна.

Пульс лежащего Всеслава стал замедленнее, а пульсирующая поверх ключицы жилка неторопливо спала. И человек погрузился в состояние, похожее одновременно на умышленную "смерть" какого-нибудь йога и на кому, когда признаки жизни в теле может определить лишь очень чувствительный медицинский аппарат, но мозг свеж и деятелен, так же, как и способность воспринимать и оценивать реальность.

Всеслав слышал, как в соседней комнате тихонько беседуют Митька и Денис, как Митька замолк, а в комнате зазвучал новый голос. Пришёл Чёрный Кир. Порой голоса отчётливы, и волхв различал одно-два слова или особенности интонации. Кажется, Чёрному Киру сказали, что он, Всеслав, устал и прилёг отдохнуть… Дверь в комнату приоткрылась, впустив вздрагивающий свет, и снова закрылась. Чёрный Кир недоверчив.

Потом волхв услышал почти монотонный бубнёж, а в конце чётко сказанное: "Андрей?" И недолгая тишина. Наверное, Андрей приходил за Чёрным Киром.

Он не знал, как долго придётся тянуть время. Тянуть — по-настоящему. В замедленном времени только сопричастные миру Шептуна и "вспомнившие" прошлое оставались активны. С начала ритуала он дважды вставал взглянуть на зеркальце. Там с небольшими изменениями в пейзаже всё по-прежнему.

Ритуал прервали внезапно.

Что-то со вздохом сказал Митька. И наступила тишина, звенящая таким надрывом, что Всеслав поспешно восстановил звуковую дорожку Митькиной фразы и увеличил громкость. Услышал — и будто холодная игла в сердце: "Что ж Вадима так долго нет?" И вторая игла углубила сердечную рану, когда наскоро ментально прошарил комнату, где ещё толкалось между стен эхо глупых Митькиных слов: там, в дверях, стоял Чёрный Кир… Ах, Митька, ляпнул-таки!

Прежде чем выйти к ним, Всеслав проверил зеркальце. Долго не мог понять, где бежит Вадим с Ниро. Наконец разглядел оградки, кресты, обелиски. Так, старое кладбище в старой части города. Логично.

Что ж, пора выходить к разъярённому Чёрному Киру и давать объяснения, юлить, выкручиваться — и держать, держать, сдерживать время!

Однако, закрыв за собой дверь, Всеслав забыл обо всём на свете. Чёрный Кир всё ещё не двигался. Заслышав шаги, он медленно повернул голову. Огонь свечи метнулся кровавым всполохом в безумных глазах.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

35.

Путешествие по ночному городу началось с обмана. Ниро дороги не знал. Дорогу знал Вадим. Он просто не хотел, чтобы Всеслав, закончив вызов, помчался бы в нужное место. Вадим не доверял Всеславу, как не доверяет своему чаду родитель, справедливо полагая: там, где пройдёт взрослый, может быть опасно для ребёнка. Сколько взрослых людей достаточно спокойно пустится в путь по ночному городу? А сколько взрослых в такой же путь со спокойной душой отправит детей? Вадим уверен: ни один родитель в здравом уме не закроет дверь за ребёнком, уходящим в ночь. Всеслав не ребёнок, но, думая о дороге, Вадим боялся за него.

Что-то холодное и сухое задело щёку Вадима. От неожиданности он остановился. Долго вглядываться не пришлось. Белая метель, о которой рассказывал Митька. Метель — одно название. На деле — белые струйки "пара", время от времени подхваченные невидимым и не ощутимым по изнуряющей жаре ветром. Струйки танцевали, вихрились, вились. В обесцвеченном ночью воздухе с трудом угадывалось, что они не совсем белые, скорее — белёсые. Не забыть бы поглядывать иногда под ноги, чтоб не вляпаться в лужу, как Денис.

Скоро Вадим так привык к "метели", что уже не обращал на неё внимания.

Всеслав предположил, что Вадима будет тянуть к Кубку, поскольку между Кубком и Зверем есть определённая связь. Может, раньше так и было. Сейчас происходило по-другому: Вадим заранее знал, где искать таинственный предмет.

С давних пор город возводился у реки, а потом пошёл вглубь лесистых холмов. Старый город и современный различались не только постройками, но и тем, что между ними пролегало несколько улиц, застроенных в тридцатые годы двадцатого века. По сути, улицы появились на окраине тогдашнего захолустного городка, а современный город не счёл нужным покушаться на старое место и пока оставил всё, как есть.

В этот обособленный мирок, где двух- и трёхэтажные дома утопали в зелени палисадников, и спешил Вадим. Он проезжал по главной улице старого города пару раз по необходимости. Например, когда, в связи с праздниками, перекрывали основные троллейбусные маршруты, и приходилось ехать в обход, на автобусе.

Пояс улиц, длинных, а нередко всего в два дома, охватывал целый холм. Вадим помнил, что где-то здесь есть даже женский монастырь, недавно отреставрированный и снова заживший по старинным законам (раньше в нём помещалась заготконтора и какие-то непонятные службы). Ещё есть церковь, которую восстанавливали по кирпичику — со времён революции торчали из травы и кустов одни руины.

И осталось здесь, на самом верху холма, кладбище. А на кладбище пряталась часовня. Правда, в последнем Вадим не совсем уверен.

Но в воображении стоял старый город. И с местностью Вадим разобрался, "припомнил". Насчёт кладбищенской часовни ему пришлось поверить на слово. Памяти.

… Ниро, бежавший впереди уже привычной тенью, вдруг резко встал на месте. Так резко, что Вадим едва удержался на ногах, чуть не налетев на пса. Он даже не успел испугаться, как Ниро попятился боком, явно отжимая хозяина к кустам.