Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сыновья волка - Майклз Барбара - Страница 30


30
Изменить размер шрифта:

Я выберусь из этой башни. Как? Пока не знаю, но я должна это сделать. Доски на окне прибиты слабо, они поддаются моим усилиям, а руки мои изранены и болят, но я сумею все-таки выбраться через окно. Оно находится в сорока футах над землей. Мне не удастся слезть по стене вниз – камни слишком гладкие, подогнаны вплотную. Но попытаться стоит. Если упаду вниз – это меня не убьет, внизу кусты, хотя, вероятно, колючие. Впрочем, все это несбыточные надежды. Окно будет последним выходом, если я не придумаю ничего другого.

Я снова прощупала все стены, камень за камнем и каждую доску пола. Нет, единственный выход отсюда – через дверь. А за дверью – жуткая собака-волк. Я испытываю смертельный страх перед ней. Она не убьет меня, я слишком драгоценна для хозяина, чтобы меня убивать, но зверь сможет задержать меня, схватит и не отпустит, если я стану пробираться мимо. Я не боюсь того, что он может сделать со мной, – я просто боюсь его самого.

Но тем не менее надо выйти. Как его обмануть? Вряд ли это невозможно. Значит, я должна убить его. Смело сказано. Как убить? Чем? Я вытряхнула содержимое сумки, оно лежало на полу передо мной – платок, нюхательная соль, деньги и капли...

Как я раньше не подумала об этом! Но времени осталось так мало... Когда вернется Вольф? Я не знала, насколько сильно действует лауданиум и сколько его нужно, чтобы усыпить такого огромного зверя. Я просто вылила все содержимое пузырька на кусок баранины, оставленный мне на обед Джулианом. Самое страшное – открыть дверь. Он чуток необычайно – и необычайно умен. Я могу понять суеверные страхи деревенских жителей, когда они говорят об этом звере как о человеке. Он вскочил, как только я дотронулась до дверной ручки, оскалил чудовищные зубы, но не издал ни звука. И я поверила вдруг, что сказки деревенских – чистая правда, и это сам Вольф передо мной в образе собаки-волка.

Я застыла на несколько мгновений, встретившись глазами со звериным взглядом. Потом швырнула мясо в щель и захлопнула ее. Я не смогла набраться храбрости и посмотреть, схватил ли он кусок. Прошло минут пятнадцать. Съел или нет? Сколько времени понадобится, пока он уснет? Я не могла больше ждать. Вольф может явиться в любую минуту.

Еще десять минут. Я спрячу дневник перед тем, как выйти. Когда-нибудь его найдут. Если случится худшее, по крайней мере кто-нибудь на этом свете узнает, что с нами произошло. Все. Пора. Я прислушалась. За дверью тихо. Я иду. Боже, помоги мне и всем бедным душам, которым предстоит биться против темных сил.

Глава 4

17 апреля 1860 года

Сегодня, когда я сижу у себя в комнате и делаю вид, что шью, пришел один из рабочих и попросил встречи со мной. Я слышала, как он произнес слово «хозяйка» и как холодно его поправил Уильям – «миссис Вольфсон». По крайней мере, Уильям не изменился. Он так и не впустил рабочего, и тот вынужден был сказать ему, зачем пришел. Вскоре появился Уильям и передал мне, брезгливо держа двумя пальцами, находку – грязную, покрытую пылью и паутиной книгу, в которой я сразу узнала свой старый дневник.

Я почти не думала о нем с той ночи – неужели прошло всего шесть месяцев? Нет, буду честна. Вид любого предмета, который мог вызвать воспоминания, повергал меня в состояние, близкое к панике, – это меня, которая так раньше гордилась своим самообладанием! Все были необыкновенно чутки ко мне, так что иногда это даже меня сердило, когда я видела, как они перешептываются и поглядывают на меня с тревогой. Но не очень сердило, я вообще не испытываю теперь никаких сильных чувств. Уильям, начисто лишенный воображения, не связывал маленькую грязную книгу с моими «нервами». Он протянул мне дневник, сохраняя хладнокровие и невозмутимый вид. И я взяла его с таким же, смею надеяться, спокойным видом. И только когда дворецкий покинул комнату, меня стала бить дрожь.

Мой муж никогда не позволил бы мне дотронуться до дневника, не говоря о том, чтобы читать его. Но ведь он и не подозревал о его существовании, как и о некоторых событиях, происшедших со мной полгода тому назад, поэтому ему не пришло бы в голову следить, чтобы дневник не оказался у меня, – как он следил, чтобы ко мне не попали другие, опасные для здоровья предметы, и следил не без успеха (я наблюдала за ним потихоньку, когда он считал, что я ничего не замечаю).

Итак, я сидела в своем удобном кресле с рукоделием на коленях, правда, я мало преуспела в шитье. Оно свалилось на пол, когда я взяла книгу в красной, измазанной грязью обложке. Она была спрятана до сих пор, скрыта от глаз посторонних на выступе над окном башни в той комнате. Видимо, сегодня рабочие начали уборку комнаты и увидели мое имя – девичье имя на обложке, тисненное золотыми буквами.

Книга пахла пылью. Запах пыли и прикосновение к дневнику вернули меня к событиям тех дней, они предстали так живо, что, закрыв глаза, я могла заново ощутить себя в этой ужасной комнате, когда сгущалась темнота за окном и огонь угасал...

Я позвонила Уильяму и попросила принести шкатулку из моей комнаты. Ключ от дневника был там. Я вспомнила теперь, что бросила ключ в шкатулку, где держала старые безделушки, сломанные, поэтому бесполезные, но слишком дорогие сердцу, чтобы выбросить. Долгие месяцы я не вспоминала про ключ.

Итак, я открыла дневник и стала читать с начала до конца. Прошел год с тех пор, как я начала его. Бедная бабушка с ее требованиями соблюдения приличий. Я не выдержала даже года траура по ней. Но были другие обстоятельства, более важные, чем приличия. Я прочитала все до последней страницы, до последних истерических фраз. Я тогда была действительно почти безумна. Бедняжка, подумала я и улыбнулась, вспомнив, что «бедняжка» – это я сама. Не знаю, что бы я написала тогда, как повела бы себя, если бы знала, что до той поры я еще не испытала настоящего ужаса, лишь прикоснулась к злу.

Надо закончить историю. Тогда я смогу спокойно вспоминать, я выдержу, и хотя никогда не смогу полностью избавиться от этих воспоминаний, если они будут облечены в слова, может быть, тогда я стряхну, выброшу их из памяти, и мой мозг наконец очистится от темных облаков, которые все еще окутывают его потайные глубины. Литературный труд, а не рукоделие будет подходящим занятием для хозяйки Эбби-Мэнор. Я смогу сохранить это занятие в тайне. Я закрыла глаза, держа руку на кожаном переплете, и передо мной снова возникла картина той ночи.

В башне было темно, лишь слабо светились догоравшие угли. Я еле смогла различить последние, написанные мною слова. Вспомнила, что хотела продолжить писать, – это было предлогом – трусливым отступлением, чтобы отложить момент, когда придется открыть дверь. Я не стала писать больше. Да и нечего было добавить к последней фразе, все было сказано до конца. Я закрыла дневник, заперла его на ключ, который положила в карман юбки. И стала осматриваться в поисках безопасного тайника для него.

Перебирая предметы на столе, я наткнулась на вещь, которую раньше не заметила, – свеча в грубом железном подсвечнике. Угли почти догорели, и я с большим трудом смогла зажечь от них свечу, ее слабый дрожащий свет обнадежил и подбодрил. И еще одна мысль мелькнула, успокаивая, – значит, они не собирались вернуться сюда до темноты.

Стемнело уже несколько часов назад. Я бросила испуганный взгляд на окно, благодаря моим усилиям оно было наполовину освобождено от досок, и заметила выступ наверху, высоко, выше самого высокого человеческого роста. Подтащив стул к окну, я встала на него и заглянула – выступ был нужной ширины, дневник уместился и был незаметен снизу, поэтому я оставила его там, все равно лучшего укрытия не найти. Теперь к двери. Я не стану описывать те чувства, которые владели мною, когда я взялась за ручку. Просто невозможно дважды пережить такое. Вначале я не увидела ничего – за дверью была сплошная темнота. Потом сообразила, что держу свечу слишком высоко, свет ее слепит мои глаза, и я не вижу пола. Опустив свечу, я увидела зверя. Он распростерся на полу, но не выглядел спящим. Массивная голова лежала на вытянутых лапах, он, похоже, дремал.