Порванный шелк - Майклз Барбара - Страница 14

Это было непросто. Если бы она только знала раньше о том, сколько ей придется узнать и изучить, прежде чем она сможет открыть свое дело, она бы даже не стала думать об этом, а ведь в скольких вопросах ей еще предстоит разобраться. Но больше всего ее пугали практические аспекты: бухгалтерия, займы, получение разрешения, общение с агентами по продаже недвижимости, налоги. Она не спала бы ночи напролет, если бы не уставала так, что засыпала над книгой.

Книги, которыми ее снабдила миссис Мак, были главным образом по старинному текстилю и истории костюма. Вначале она делала это из страха перед миссис Мак, нежелания попасть на ее острый язычок. Именно эти причины заставили Карен отказаться от своих любимых детективов и сентиментальных романов, но вскоре она искренне заинтересовалась. Обнаружившаяся способность понимать и разбираться в вещах, которые ранее казались ей совершенно недоступными, укрепила ее пошатнувшуюся веру в собственные силы. В конце концов изыскательская работа — это как раз то, чему ее учили; основные методы изыскания приложимы к любой сфере деятельности. Но в данном конкретном случае она действительно могла потрогать и ощутить предметы своего исследования, а кроме того, применить те методы, о которых читала. Предметы одежды сами по себе завораживали ее. И не только их красота и очарование волновали ее, но и растущее чувство отождествления с прошлым. «Попрыгунчик Джек» МакДугал осыпал свою прелестную молодую невесту ювелирными украшениями, мехами и восхитительными платьями, всем самым лучшим и изысканным, что только можно было купить за деньги. В те моменты, когда миссис МакДугал вместе с Карен разбирала одежду, ее воспоминания оживляли мир, который был так же далек от Карен, как Древняя Греция — последний ленивый летний полдень аристократии перед первой мировой войной.

Миссис Мак надевала шифоновое с кружевами вечернее платье на ужин у капитана судна во время круиза на «Лузитании» в 1913 году, за два года до того, как шикарный лайнер был затоплен немецкими торпедами, что ускорило вступление Соединенных Штатов в войну. Черное кружево поверх атласа цвета мидий присутствовало на премьере «Треуголки» с участием Леонида Массине в лондонском театре Алгамбра в 1919 году. (Карен было интересно, что думал о балете Джек-попрыгунчик? Проспал ли он все представление — храпел ли?) Костюм от Чиапарелли с огромными зеркальцами вместо пуговиц на пиджаке ослеплял высокопоставленных гостей ярким блеском при первой инаугурации Франклина Делано Рузвельта. Ощущение реальности происходящего было настолько велико, что Карен почти видела, как холеные брови миссис Рузвельт поползли в изумлении вверх при виде этого костюма.

Нельзя сказать, чтобы миссис МакДугал очень сокрушалась над утраченной юностью. Предвкушение последнего розыгрыша, который она намеревалась устроить для своего сына, заражало ее демонической энергией: она носилась по дому, кудахча и хихикая, раздражая своих помощников. Но к Карен это не относилось; предложения о помощи с ее стороны вежливо отклонялись, и скоро она поняла, что в них не было нужды.

Хотя миссис Мак вежливо отрицала это, было очевидно, что она планирует оттянуть переезд на месяцы. Более крупные и ценные предметы антиквариата должны были храниться до возвращения их владелицы. Если, как радостно отмечала миссис МакДугал, она переживет путешествие, то, вернувшись, отберет те вещи, которые хотела бы оставить себе или раздать. Остальное отправится на аукцион «Сотби». Поскольку опись этого имущества велась на протяжении всего времени вплоть до последнего момента, то здесь не возникнет каких-то сложностей.

Совсем непросто было распорядиться тысячами менее ценных мелочей, которые миссис МакДугал накопила за долгие годы: от современной керамики до сподовских и прусских королевских сервизов, от дешевых романов в бумажных переплетах — до первых изданий, и конечно, одежда и аксессуары. Последних было достаточно, чтобы заполнить собой небольшой магазин, — шляпы, туфли, сумки, шарфы, перчатки, ремни, украшения. Последние угрызения совести — брать их или не брать — исчезли, когда Карен увидела, что груды отсортированного барахла растут в чудовищной прогрессии.

Платья относились приблизительно к 1910 году, когда миссис Мак получила статус дебютантки и мужа-миллионера. Однако у некоторых ее близких подружек была одежда, хранившаяся со времен их материй и бабушек, и вскоре маленький аккуратный домик Рут стал напоминать блошиный рынок. Все шкафы были заполнены одеждой, мебель в спальне была завалена тканями, и платья свешивались с временных вешалок. Карен радовалась, что Пат отсутствовал и не мог все это видеть и высказывать свои замечания.

На этой неделе произошло еще одно событие, закалившее слабый дух Карен, — прибыл человек из Юнайтед Парсел с несколькими коробками. По хирургической тщательности, с которой они были упакованы, Карен поняла, кто является их отправителем: загнутые уголки бумаги выглядели так, как если бы их отмеряли с помощью линейки и разгладили затем горячим утюгом. В одной из коробок находилась напечатанная на машинке записка. Тон, в котором она была составлена, был холодно официальным и очень снисходительным. В ней выражалось сожаление по поводу ее импульсивного и неразумного поступка — опрометчивого отъезда и высказывалось требование безоговорочное, хотя и немногословное: ее покорная благодарность за то участие, которое ей выказывалось. В коробках была ее одежда и личные вещи, аккуратно переложенные папиросной бумагой. Ни одна мелочь не была упущена, там были даже потрепанные бюстгальтеры, которые она собиралась выбросить, также тщательно упакованная пара кроссовок с дырками на обоих носках.

Карен методично разорвала записку на мелкие кусочки и спустила их в туалет. Затем она выбросила в мусорную корзину кусок шоколадного торта, который собиралась съесть, вышла на улицу и пробежала четыре мили.

Она не виделась с Марком и ничего о нем не слышала. Собственно, она этого и не ждала. (По крайней мере, она в этом себя убеждала.) Но встреча произошла неожиданно для Карен как-то днем, ближе к концу недели.

Джули уехала рано, с тем, чтобы покончить с покупками к приближающемуся отдыху. Не прошло и пяти минут после ухода Джули, как Роб последовал за ней, при этом взгляд у него был такой, что Карен не осмелилась возразить. Она была в задней части магазина — проверяла полку с украшениями, над которой давно уже склонился один из покупателей, ничего не приобретая, — но все было в порядке, все было как будто на месте, — в это время и звякнул дверной колокольчик. Полуприкрытая занавеской, она выглянула и увидела девушку, которая была с Марком во время его первого визита.

Она знала, что сразу должна выйти навстречу посетителю с доброжелательной улыбкой на лице и готовностью помочь в выборе покупки. Вместо этого она пригнулась в надежде, что тень скроет ее, в то время как мысли ее скакали в хаотическом беспорядке.

Его с ней не было. Конечно нет — больше он не придет. Она, наверное, хочет присмотреть какой-нибудь шкафчик. Девушка, безусловно, привлекательна, но не столь эффектна, как ей показалось вначале... У нее красивые волосы — прелестные рыжие локоны. Похоже, свои. «Выходи отсюда. Хватит прятаться. Через минуту она тебя увидит, и ты будешь чувствовать себя полной дурой. Скажи что-нибудь. Что-нибудь остроумное и с юмором...»

Карен выглянула из-за занавески:

— Привет.

Девушка обернулась, вздрогнув.

— Привет. Я вас сначала не увидела. Здесь так темно.

На это обычно все жаловались, и Карен с облегчением вспомнила стандартный ответ.

— Я с радостью включу больше света, если у нас найдется то, что вам бы хотелось рассмотреть получше. Боюсь, Джули вышла на минутку, но если вам нужна моя помощь...

— Я знаю, что ее нет, я видела, как она уходила. Я хотела увидеться с вами. Вы ведь Карен, не так ли?

— Да.

Девушка подошла к ней, улыбаясь, протянула руку:

— Я — Черил Рейхардт. Сестра Марка.