Хозяин Чёрной башни - Майклз Барбара - Страница 21

Я смягчилась. Конечно, на меня подействовала не его оскорбительная фразеология, но неуклюжая искренность, которая за ней чувствовалась. Может быть, я ошиблась в Рэндэлле. Теперь, когда моя тетя покинула этот мир, жизнь с ним вполне могла быть возможной. Даже лучше выходить замуж без любви: любовь – решительно неудобное чувство, очень затрудняющее жизнь. Сотни женщин выходят замуж по расчету, это происходит ежедневно, а у меня был Рэндэлл, который даже не настаивал на подобной жертве. Мне следовало бы ответить на письмо немедленно; нужно было бы, чтобы Рэндэлл знал, что я оценила его доброту.

Вскоре после этого мистер Гамильтон отбыл в Эдинбург. Он должен был вернуться к вечеру, когда леди Мэри и сэр Эндрю намеревались нанести первый визит с тех пор, как я заболела. Они прибыли, чтобы справиться о моем здоровье, – во всяком случае, так они утверждали.

Я едва успела сообщить о том, что чувствую себя вполне оправившейся, как леди перебила меня:

– Мое дорогое дитя, вы даже не представляете, что судачат о вашем приключении в деревне. Как донесли мне доверенные соглядатаи, в пивной ни о чем другом просто не говорят.

– Вряд ли им есть особенно о чем говорить, – сказала я, намереваясь поскорее завершить этот неприятный разговор. – Все, может быть, не так плохо, как выглядит в пересказе. Незнакомец мог быть ранен или болен; он рухнул у моих ног, словно в обмороке.

Не знаю, что заставило меня выступить в защиту той жуткой фигуры в черном. Наверное, я просто унаследовала привычку своего отца, который всегда старался видеть обе стороны медали. И, в общем, я сказала правду, когда добавила:

– В конце концов, зачем кому бы то ни было причинять мне зло? У меня нет врагов. А мистер Гамильтон доказал, и без вопросов, что он не мог быть тем, с кем я тогда столкнулась. В этом нет никаких сомнений.

С громким вздохом леди Мэри откинулась на кушетку, белая рука вцепилась в кружева, которые покрывали ее грудь.

– Я так рада! – воскликнула она. – Так рада слышать это от вас!

На мгновение мы все замолчали. Леди Мэри, откинувшись назад, полулежала с закрытыми глазами и искривленным в улыбке ртом и, похоже, была целиком и полностью занята тем, чтобы унять сердцебиение, которое заставляло дрожать ее кружева. Молчание сэра Эндрю было сдержанным и загадочным. Я же, говоря прямо, онемела от удивления.

– Простите меня, мисс Гордон, – сказала наконец леди Мэри. – Должно быть, вы подумали, что я немного не в себе. Но с момента нашей последней беседы я стала такой же пламенной защитницей вашего работодателя, как и вы сами. Сказки, которые мне приходилось слушать, ужасно меня расстраивали.

– Вы встречались с мистером Гамильтоном? – сухо спросила я.

– О да. Признаюсь, он показался мне очень привлекательным.

– Он... он никогда не упоминал о том, что вы знакомы.

– О, – пробормотала она, – полагаю, он никогда не говорит о том, что для него действительно важно.

В эту минуту я поняла, что я терпеть не могу леди Мэри. Она продолжала болтать, по-видимому не подозревая о том, что с этой минуты мы стали смертельными врагами.

Но когда мистер Гамильтон вошел в комнату, мы с леди с притворной благопристойностью пили чай и леди Мэри как раз заканчивала свое замечание насчет погоды.

Он едва не отпрянул, увидев нас столь уютно устроившимися вместе. Посторонний наблюдатель, вероятно, не заметил бы, как он слегка замедлил свой широкий шаг и быстро надел на лицо маску хмурости. Но я все это приметила.

Он склонился над протянутой рукой леди Мэри и поклонился мне. Я тихонько сидела на своем уголке дивана, словно гувернантка, быть которой я не желала, и хранила молчание. Сэр Эндрю по какой-то причине также был неразговорчив. Ну а двое остальных – леди и джентльмен – заполняли комнату звуками своих голосов, словно актеры на сцене. Мистер Гамильтон превосходно владел искусством топкого подшучивания, принятым в обществе. Со мной он никогда не пускал его в дело, но остроумные выпады леди он парировал с блеском. В его голосе была знакомая холодная насмешка, но в его глазах то и дело появлялся блеск, который вовсе не свидетельствовал о холоде.

Я старалась утешить себя, что он игнорирует меня ненамеренно. Но он не смотрел ни на кого, кроме нее. Когда она поднялась, чтобы идти, он снова взял ее руку, и мне показалось, что она позволила ей задержаться там.

– Я собираюсь в деревню, – сказал сэр Эндрю, возвратившись к жизни с такой внезапностью, что я чуть не подпрыгнула. – Могу ли я надеяться, сэр, что вы составите мне компанию?

– Думаю, что нет.

– Превосходный брат, не так ли? – улыбаясь, произнесла леди Мэри. – Предоставляет мне возвращаться домой одной – и как раз через тот лес, мисс Гордон, где с вами случилось то странное приключение. Готова поклясться, что в этом лесу водятся привидения. Что же мне делать, Эндрю, если призрак или домовой выпрыгнет мне навстречу?

Когда леди упомянула о моем приключении, мистер Гамильтон взглянул на меня, но выражение его лица было неопределенным, словно он меня не видел.

– Ну что ж, полагаю, я должен отправиться с вами, – медленно произнес он, – чтобы оградить вас от домовых.

Я не собиралась следовать за ними; подобная мысль несколько месяцев назад привела бы меня в шок. Но как только они скрылись из виду, я сбросила платье и натянула свой наряд для верховой езды. Через пять минут я была уже на конюшенном дворе и просила Иана оседлать Шалунью. С момента моего падения я уже несколько раз ездила на ней.

Когда я выехала со двора, хозяин и леди Мэри уже скрылись из виду, но я знала, по какой дороге они поедут. И все же я наткнулась на парочку так неожиданно, что они не заметили меня только потому, что были слишком заняты друг другом. В маленькой пихтовой рощице они спешились и шагали рядом, увлеченные беседой. Я натянула поводья, остановив лошадь, и дружелюбное животное покорно принялось щипать траву. Затем, спешившись, я осторожно пробралась сквозь густые пихтовые ветви. Нет, они не видели и не слышали меня.

Я была слишком далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, и не испытывала никакого стыда – только острое сожаление. Если я вынуждена была стать самым жалким, самым презренным из всех творений, если я должна была подслушивать и шпионить, то, по крайней мере, я хотела бы, чтобы мне в этом везло. Если я не могла слышать, то могла видеть, и мне было ясно, что они не просто болтают о том о сем и что красота осеннего пейзажа тоже не является предметом их беседы.

По большей части говорила леди Мэри. Хозяин слушал, бросая время от времени словечко или кивая. Их лица были ясными. Один раз леди легонько улыбнулась, в другой раз коснулась его руки. Он не ответил ни улыбкой, ни жестом, но просто шел рядом с ней, глядя себе под ноги, где расстилался мягкий ковер палых сосновых иголок.

Мое желание услышать, о чем они говорят, едва не выдало меня. Я наклонилась вперед, опершись одной рукой о ствол деревца, но рука соскользнула, и я повалилась вперед, сопровождаемая треском ветвей. Я упала на колени и съежилась, сердце бешено стучало, а я все продол жала смотреть на них через кусты.

Леди быстро обернулась, ее рука потянулась в его руке – и этот жест был таким интимным, таким привычным, что у меня захватило дух. Мистер Гамильтон тоже обернулся, глядя в кусты, где скорчилась я.

Я закрыла глаза и начала молиться. Боже, только бы они те поймали меня здесь, в таком унизительном положении! Возможно, я лучшего и не заслуживаю, но это больше, чем я смогу вынести. Если один из них подойдет ближе, я брошусь к лошади и ускачу.

Когда я снова открыла глаза, мистер Гамильтон качал головой, успокаивая ее. Это был просто ветер (я почти слышала его слова) или какой-то зверек в кустах.

Через мгновение они продолжили беседу, но теперь она текла более торопливо, словно они не хотели рисковать тем, что их прервут снова. Леди Мэри больше не улыбалась. Похоже, она на что-то дружески пеняла ему, а он возражал. Они стояли лицом друг к другу, их разделяло не больше сантиметра. Он покачал головой. Его отказ рассердил леди. Ее лицо стало жестким, и она ответила ему что-то так решительно, что ее белокурые локоны взметнулись.