Дом на горе - Сергиенко Константин Константинович - Страница 16

Но мне не хотелось расставаться с Горой. Значит, остался всего лишь месяц? На лето нас раскидают в разные стороны, а в сентябре мы окажемся в новом доме.

Но как же старый? Что будет с ним? Заброшенный, необитаемый, он быстро придет в негодность. Рухнут балки дубового зала, провалится пол. Надломится тело подкосившейся башни, и тонкая струна оси мира, взлетающая от ее вершины, напряжется и вздрогнет перед тем, как лопнуть, свернуться в клубок и лишить нас надежды хоть взглядом достичь надзвездной звезды «stella maria maris».

Лупатов отнесся к новости равнодушно.

— Где бы ни учиться, лишь бы не учиться, — сказал он.

Я решил польстить своему суровому другу:

— А ведь ты способный. Ты мог бы получать пятерки и четверки.

— Зачем? — Он поднял на меня глаза. — Много вас развелось, ученых, а толку.

— Ученье свет, а неученье тьма, — сказал я наставительно.

— Вот ты ученый, — он усмехнулся, — а в привидение веришь. А привидений ведь нет. По науке.

— Кто говорит, что есть…

— Чего же ты врешь?

— Не вру.

— А видел?

— Это было не привидение. — А кто же?

— Не знаю… — Лупатов сплюнул.

— Учиться, говоришь? А зачем учиться, когда кругом привидения бродят. Ты знаешь, что у меня не бывает снов?

— Знаю. Но это неправильно. Сны бывают у всех. Я читал. Только ты их не помнишь. Крепко спишь.

— Помню, не помню. Не бывает — и все. А этой ночью я видел. И Голубок видел, и Вдовиченко. Все видели райские сны. Я спрашивал. Для интереса. И Кулачок видел сон, а он дефективный. И Санька видела про родителей. Все скопом смотрели картину. Я думаю, потому Калоша и проспал. Это что, по науке? Учись, Царевич, один, а я кино буду смотреть…

Я плавно затормозил у литых чугунных ворот. Но фоне тревожно красного заката замок возвышался мрачным черным утесом. В темнеющее небо уходили шпили башен. Ворох галок снялся с огромного дуба и с раскатистым шумом пронесся над моей головой.

Я нажал сигнал. В тишине вечера он прозвучал резко и необычно. Замок ответил безмолвием. На плоской зубчатой башне чернел силуэт старинной пушки.

Я снова нажал сигнал. В замке вспыхнуло окно, образовав сквозную дыру в закат. Кто-то медленно шел по аллее, Громыхнул засов, из ворот вышел большой, неопрятно одетый человек. Он остановился в нескольких шагах и мрачно спросил:

— Что нужно?

— Я хотел видеть господина Барона.

— А кто вы такой?

— Я по частному делу.

Человек помедлил и неохотно ответил:

— Господина Барона нет дома. Он в отъезде.

— А когда вернется?

— Это не наше дело. Он далеко.

— В таком случае я хотел бы видеть госпожу Баронессу.

Человек сразу напрягся. — Какую еще Баронессу?

— Я друг Баронессы Стеллы. Мне нужно ее повидать.

Человек молчал, пристально разглядывал меня сквозь открытую дверь кабины.

— Я знаю, что Баронесса здесь. Она просила меня приехать. Вот письмо. — Я показал конверт.

Человек не притронулся к конверту и продолжал молчать.

— Проваливай отсюда, — внезапно хрипло сказал он. — Нет тут никакой Баронессы.

— Она тут, — сказал я твердо. — Откройте ворота.

Человек вынул из кармана черный предмет и направил его на меня.

— Проваливай, пока не сделал лишнюю дырку.

— Это вам не удастся, — сказал я.

— Проваливай, — повторил человек.

— Не удастся потому, что на заднем сиденье лежит ваш хозяин. Он вернулся из дальних краев в моей машине. Правда, он несколько не в себе. Пришлось мне его связать.

Человек молчал, размышляя.

— Вы можете взглянуть, — сказал я.

Он молча приблизился, чуть присел, пытаясь рассмотреть, что в машине. Я усмехнулся:

— Ближе, ближе, трусливый болван.

Он крякнул и пошел на меня. В то мгновение, когда он хотел заглянуть в машину, я выбросил ногу и ударил ребром ботинка под колено. Одновременно напряженной ладонью я выбил у него пистолет.

Толстяк вскрикнул от боли и осел на землю, схватившись за поврежденную ногу.

— Надо быть гостеприимней, милейший, — сказал я и направил ему в голову пистолет. — Я несколько ошибся. На заднем сиденье должен лежать не хозяин, а ты. Маленькая репетиция. Веревка и кляп у меня наготове. А ну-ка ложись вниз лицом. Надеюсь, ты не хочешь иметь лишнюю дырку?..

Через несколько минут я шел по аллее на тлевший огромной жаровней закат. Где ее прячут и тут ли она? Быть может, Барон увез ее с собой, а может быть, она угасает, как это небо? Я поднял голову и увидел, как в черно-голубом зените появилась ледяная крупинка звезды…

Петр Васильевич отпустил меня в «Синикуб». Этот магазин на самом деле кубически синий. Снаружи он выкрашен ультрамарином. Краска отваливается и висит на фасаде лохмотьями. Вывеска гласит «Букинис». Буква «т», сорванная ураганным ветром, покоится на ближайшем дереве, но никто не хочет туда лезть. Я предложил Продавцу совершить эту несложную операцию, но он только пожал плечами, давая понять, что ущербная вывеска не ущемляет его достоинства. Тогда я решил именовать его Цевадором, отбросив начальную букву звания и перевернув его наоборот.

Ценность книг совершенно не интересовала Цевадора. Его интересовала цена. Попивая свой кофе, он вел нескончаемые телефонные переговоры о собраниях сочинений и дефицитных томах. «Сколько? Лучше седьмой и тринадцатый. По червонцу. Через неделю. Двадцать третий. Восьмой на девятый. В придачу. Не те времена. Теперь уж не нужно. Лучше все вместе. Собрание есть собрание. Зачем мне афера? Сделаем, как всегда».

— А, мой юный друг! — приветствовал он по обыкновению. — Как весна, как волненье души? Я слышал, вас переводят в микрорайон Березовый? Далековато. Но ты нас не забывай.

Я занялся каталогом и проработал целых два часа. Мой каталог — гордость магазина. Иногда Цевадор небрежно говорит покупателю: «Посмотрите в каталоге. Наш магазин имеет каталог». В каталоге рылся один старичок. В каталог смотрели и другие люди, но, перебрав несколько карточек, оставляли это занятие. Покупателю некогда, он хочет быстрей получить нужную книгу. Сколько замечательных книг в каталоге! Есть несколько томов из сочинений Брема. Есть очень старое издание стихов Пушкина. Есть альбом с видами Петербурга. Но все эти книги стоят дорого.

Что касается голубенькой книги местного сочинителя, то на ней стояла цена в двенадцать рублей пятьдесят копеек. Немалая, по нашим понятиям, сумма! Во всяком случае, мне проще переписать нужные места, чем покупать всю книгу.

«Трудно сказать, почему Барон соединил образ Гекаты с ликом своей возлюбленной. Геката — древнее эллинское божество. По одним сведениям, это дочь самого Зевса, по другим — бога подземного царства Аида, Геката — богиня ночи и волшебства, повелительница теней умерших. Геката способна на время оживить мертвых или, наоборот, провести живого в царство теней. Геката — богиня луны, она таинственна и всесильна. В жизни она может принимать любой облик. На Эгине и в Сицилии справляли мистерии, празднества в честь Гекаты, они назывались гекатеями. В каждом греческом доме было изображение Гекаты. Она представала трехликой женщиной с факелом в руке. В особенности она покровительствовала покинутым влюбленным и детям. Геката не раз вступала в борьбу с Гарпиями, страшными созданиями, похищающими детей. Геката доброжелательна к людям и в особенности к детям…»

Я перебирал новые книги и вдруг замер от изумления. В руках у меня оказалась тоненькая желтая брошюрка с узким лапчатым шрифтом. «Моцарт и Сальери. Опыт исследования одной легенды, проделанный профессором В. Н. Киреевым. Санкт-Петербург. 1913 г.» На обложке цена еще не значилась.

Замирая от волнения, я подошел к Цевадору и осведомился, как поступить с этой книгой.

— Два пятьдесят, — четко ответил он.

— А нельзя ли мне? — пробормотал я. — В долг?

Он изумленно поднял брови.

— Видите ли, — заспешил я, — меня интересует эта проблема. Так сказать, гений и завистник…