Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Спящая красавица - Майкл Джудит - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Но отцу потребовалось лишь полминуты и несколько слезливых фраз, чтобы вырвать это у него из рук.

Он оставил дом Итана и автоматически повел машину на полмили дальше к дому, где жила Анна, куда ездил дважды в неделю в течение почти двух лет. Припарковав машину за квартал, как всегда, вошел в дом через боковой вход сильной и уверенной от злобы походкой. Злость настолько захватила все его чувства, что он не мог сосредоточиться. «Сука, – думал Винс, шагая через две ступеньки по лестнице на второй этаж. – Чертова сука». Но как только он сделал Анну объектом своей ярости, его мысли перескочили на отца. Негодяй. Выбросить, как какого-нибудь слугу. В холле наверху он наткнулся на столик, лампа упала на пол и разбилась. Он бросил все как есть. Выгнал! Своего собственного сына! Но его гнев уже переместился на Чарльза – мягкотелый сукин сын; ничего не случилось бы, если бы тот стоял на моей стороне и сказал всем, что она врала – и потом на Мэриан:

– Еще одна сука. Вступилась за нее. Две суки: моя чертова сестра и эта другая.

Он добрался до комнаты Анны. Распахнул дверь настежь и ринулся вовнутрь. В комнате было неестественно тихо. Кровать была застелена, книги аккуратно расставлены на полках, окно закрыто. Ваза на столе, в которой всегда стояли свежие розы, была пуста. Винс остановился посередине комнаты, между камином, перед которым они лежали когда-то на мягком ковре, и кроватью, где девочка раздвигала для него ноги по его желанию, и впервые был поражен мыслью, что она, действительно, ушла. У него украли Тамарак и отобрали Анну. И то, и другое принадлежало ему, и он лишился и того, и другого.

Снова ярость поднялась в его душе, неизмеримая и бессвязная, всеохватывающая волна слепой злобы. Он набросился на подушку скамьи, ее любимое место, где она сворачивалась клубком, швыряя подушки на пол, разрывая ее мягкие игрушки, разбрасывая их по комнате. Он сорвал гардины, споткнулся и разразился проклятиями, пытаясь вытянуть ноги из мягких складок, доходивших ему почти до колен. Я бы душу из нее вытряс. Надо было убить ее. Он не раз угрожал Анне, и та вела себя тихо почти два года. А потом все разрушила. «Чертова сука, я был слишком добр к ней. Слишком хорошо относился».

Теперь он обрушился на кровать, сдирая цветастый полог, бледно-розовое покрывало, шелковые подушки, простыни, он топтал их снова и снова, эта сука, эта сука довела его до этого, поссорила с отцом, а потом исчезла, ускользнула от него, от его члена...

– Винс! – закричала Мэриан. – Боже мой, Винс, прекрати!

Он застыл на месте, спиной к ней. В руках у него были смятые простыни. Розовое покрывало выскользнуло из пальцев. В зубах был зажат угол подушки. Он медленно бросил простыни и покрывало на кровать. Разжал зубы, и подушка упала сверху. Потом заставил сердце биться ровнее, выпрямился и повернулся к Мэриан.

– Не кричи на меня, Мэриан, – любезно сказал он, застенчиво улыбаясь ей. – Я потерял контроль над собой; меня занесло. Извини. Не знаю, что нашло на меня, эта ужасная неделя, я думаю, и потом я только что поссорился с отцом и все бросил. Не представляю себе, как бы я работал на него дальше, он просто невозможен, такой чертовски ограниченный в свои преклонные годы. Так что я ушел и теперь оказался без работы, и наверное, обвинил во всем Анну – бедную, грустную маленькую Анну, разве это не ее вина, что она портит все, к чему прикасается? Я пришлю кого-нибудь, чтобы навели здесь порядок, не беспокойся об этом, – он недоверчиво покачал головой. – Просто не могу себе представить, что это на меня нашло.

Мэриан выглядела смущенно.

– Ты можешь быть таким милым, Винс, зачем же ты все это сделал?

– Что, моя дорогая? – вежливо спросил Винс.

? Все. Занимался... сексом... с Анной... О, Боже, Винс, как ты мог?

? Но, моя дорогая, я же сказал вам, что не делал этого. Я к ней не прикасался. Она смущенная, несчастная девочка, которая рассказывает ужасающую ложь, чтобы привлечь к себе внимание. Я удивлен, что ты до сих пор этого не знаешь, Мэриан, ведь ты провела рядом с ней столько лет, – он подошел к ней, отметив мимолетную тревогу, блеснувшую в ее глазах при его приближении, и легко прикоснувшись к ее плечу, поцеловал в щеку.

– Самая ужасная вещь в мире – это когда человек не может рассчитывать на свою семью.

– Мы были счастливы, – мрачно сказала Мэриан. – Мы были так счастливы. А теперь Анна ушла, отец безутешен, Нина плачет, а Уильям ни с кем не разговаривает, от Фреда никакого толку и я не знаю, что делать! Все так запутано и я обвиняю в этом тебя.

Винс открыл дверь на боковую лестницу.

– Я знаю, что ты меня обвиняешь, – холодно ответил он, не оборачиваясь. – Может быть, когда-нибудь я и прощу тебя.

И небрежной походкой выйдя из дома, направился к машине. Это должно было потрясти ее; Мэриан не переносила, когда с нею говорили холодно и оставляли ее без улыбки и поцелуя на прощанье.

Проезжая короткое расстояние до своего дома, он насвистывал марш. Дел впереди было много, надо было составить планы, выбрать варианты, позвонить кое-кому. О некоторых планах ему нужно было поговорить с Ритой. Он предпочел бы держать ее подальше от всего этого, но со времени того проклятого обеда жена была в ужасном настроении – она, фактически, не разговаривала с ним вчера вечером, когда они приехали домой, – и ему никогда не удастся вернуть ее в нормальное состояние, если оставить в неведении относительно своих планов.

– Привет, киска, – сказал он Доре, подбрасывая ее кверху. – Как ты провела день? Я получу свой поцелуй?

Дора хихикнула.

– Я не могу поцеловать тебя отсюда.

– Ну, ладно, – Винс опустил дочь пониже, ее личико оказалось совсем рядом с его лицом. На какой-то миг ему показалось, что в этих глазах и форме рта есть сходство с Анной, но, разумеется, знал, что ничего подобного не было. Доре только пять лет, а Анна женщина. Он позволил Доре оставить на его щеке влажный поцелуй, потом опустил ее вниз. – Где мама?

– Наверху. Она делает уборку в шкафах. И занимается этим весь день.

– Весенняя уборка, – сказал развеселившийся Винс. «Хорошая жена», – подумал он. По той или иной причине она не разговаривает с мужем, но старается, чтобы дом был в порядке.

– Останься здесь внизу, Дора, я хочу поговорить с нею. Посмотри телевизор или еще что-нибудь.

– Ничего не показывают.

– Тогда займись чем-нибудь. Я не хочу, чтобы ты мешала нам.

Рита была в своей гардеробной. Все зеркальные дверцы шкафов на одной стене и зеркальные выдвижные ящики на другой были распахнуты. Одежда лежала кучами на полу и на двух бархатных стульях перед чередой зеркал в глубине комнаты. Пышная белокурая красавица Рита десятки раз отражалась в зеркалах – бесконечная череда Рит – в то время как она сортировала, придирчиво осматривала, складывала и аккуратно раскладывала их одежду. Нет, не их одежду, заметил Винс. Только свою.

Он сделал вид, что не обратил на это внимание.

– Я хочу поговорить с тобой. В кабинете.

– Я занята, – она рассматривала пуговицу.

– Ты можешь сделать это потом. Черт побери, не можешь же ты вечно отказываться говорить со мной. Кое-что произошло, нам нужно принять решение.

– Я уже это сделала, – она сняла с вешалки блузку и завернула ее в шелковую бумагу. – Сегодня вечером я уезжаю отсюда. Я и Дора.

Винс отступил назад.

– Отсюда? Что это значит?

– Это значит, что я ухожу от тебя, – она коротко взглянула на него, и зеленые глаза скользнули по его лицу, полные, глянцевитые губы были надуты, чувственно, как он все еще считал. Густая волна платиново-белых волос, доходила почти до талии, а фигура была округлой и пышной, с изгибами, в которые мужчина мог спрятать свое лицо и чувствовать себя одновременно возбужденным и утешенным. Винс, который всегда насмехался над ее «куриными мозгами», как он выражался, и в течение двух лет был увлечен Анной, все еще не мог оторваться от мягких округлых форм своей жены.

? Я ухожу, – сказала она. – Что еще это может значить?