Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Розин Вадим Маркович - Страница 7

Однако существует ли реальность, с которой человек входит в контакт «на самом деле», и если да, то существует ли она также и для других людей? Лилли отвечает, что если у других людей — иной опыт жизни, то не существует, если сходный — существует (эту реальность он называет «согласованной»). Реальности «на самом деле», вроде кантовской «вещи в себе», нет, поэтому и говорить не о чем.

Мне лично более понятна и симпатична позиция эзотерических мыслителей, признающих кроме своей истины и другие. Идея эта не нова, еще в 1893 г. в Чикаго был собран Парламент Религий, где наряду с христианами и мусульманами заседали буддисты, индуисты, представители теософского общества, а также общества «Брахмосамадж» («Дом Божий»), уже давно провозглашавшего ценность разных религий. Основатель этого общества Рам Мокан Рой писал в начале 30-х годов прошлого века, что «ни одна религия не должна подвергаться оскорблению или унижению. Культ должен способствовать созерцанию верховного существа, милосердию, состраданию, добродетели и укреплять связь между всеми людьми всех верований». Великий Рамакришна, как известно, не только признавал другие эзотерические истины, но и входил в контакт с соответствующими реальностями: с Богиней Кали, Брахманом, Абсолютом, Христом, Аллахом. Этот человек, несомненно, был гением религиозного воплощения реальностей, он научился осваивать их как собственные, а также переводить свое сознание в пограничные состояния для чувственного погружения в них. Но послушаем его самого:

«Как-то раз я чувствовал себя во власти невыносимой тоски. Мне казалось, что кто-то выжимает мое сердце, как мокрую салфетку… Муки терзали меня. При мысли, что я так и не удостоюсь благодати божественного видения, страшное неистовство овладело мною. Я думал: «Если так должно быть, довольно с меня этой жизни». В святилище Кали висел большой меч. Мой взгляд упал на него, и мой мозг пронизала молния. — «Вот. Он поможет мне положить конец». Я бросился, схватил его, как безумный… И вдруг… Комната со всеми дверями и окнами, храм — все исчезло. Мне показалось, что больше ничего нет. Передо мной простирался океан духа, безбрежный, ослепительный. Куда бы я ни обращал взор, насколько хватало зрения, я видел вздымавшиеся огромные волны этого сияющего океана. Они яростно устремлялись на меня, с ужасающим шумом, точно готовились меня поглотить. В одно мгновение они подступили, обрушились, захватили меня. Увлекаемый ими, я задыхался. Я потерял сознание (в тексте буквально: «Я потерял все свое естественное сознание…» — В. Р.) и упал… Как прошел этот день и следующий — я не имею никакого представления. Внутри меня переливался океан невысказанной радости. И до самой глубины моего существа я чувствовал присутствие Божественной Матери».

В то время юному Рамакришне, служившему жрецом храма, посвященного великой богине — божественной Матери Кали, было всего 20 лет. Через 18 лет он был полностью поглощен христианским учением. Как-то днем Рамакришна увидел необыкновенного человека со светлым лицом; внутренний голос сказал ему: «Вот Христос, проливший кровь своего сердца для искупления людей, вот тот, кто испил море страданий из любви к людям. Он — Учитель Йогов, вечный союзник бога. Это Иисус, воплощенная любовь». Иисус поцеловал Рамакришну и растворился в нем. Рамакришна погрузился в экстаз.

А за десять лет перед этим, когда Рамакришне было 28 лет, он осуществил путем Самадхи (экстаза) слияние с Адвайта-Брахманом (единым, неделимым, не имеющим имени и подобия Богом). Рамакришна вспоминает:

«… Нагой человек (Тотапури) приказал мне отвлечь мой ум от всех предметов и погрузиться в лоно Атмана. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог миновать царство имен и форм и привести свой дух в состояние «безусловности». Мне не стоило никакого труда отвлечь свой ум от всех предметов, за исключением одного: это был слишком близкий мне образ моей лучезарной возлюбленной Матери (по-прежнему любимой Кали), средоточие чистого познания, являвшийся мне как живая реальность. Он преграждал мне дорогу к потустороннему. Я многократно делал попытки сосредоточить свой ум на поучениях Адвайты, но каждый раз передо мной вставал образ Матери. В отчаянии я сказал Тотапури: «Это невозможно. Мне не удается поднять свой дух до состояния «безусловности», чтобы оказаться с глазу на глаз с Атманом». Он строго возразил мне: «Как, ты не можешь? Ты должен». Оглядевшись вокруг себя, он нашел кусок стекла, взял его, вонзил копчик мне в переносицу и сказал: «Сосредоточь свой ум на этом острие». Я напряг все свои мыслительные способности, и лишь только передо мной возник прелестный образ божественной Матери, я воспользовался способностью размышления и, действуя, как мечом, рассек этот образ надвое. Тогда исчезло последнее препятствие, и мой ум тотчас же вознесся за пределы «условных» вещей. Я растворился в Самадхи».

«… Вселенная померкла. Исчезло само пространство. Вначале мысли-тени колыхались на темных волнах сознания. Только слабое сознание моего «Я» повторялось с монотонным однообразием… Вскоре и это прекратилось. Осталось одно лишь Существование. Душа потонула в своем «Я». Всякая двойственность исчезла. Пространство конечное и пространство бесконечное слились в одно. За пределами слова, за пределами мысли я достиг Брахмана».

Здесь, однако, интересно отметить, что даже Рамакришна, признавая равноценность всех эзотерических истин, дает им тем не менее восточную религиозную интерпретацию, осмысляя их через реальность божественной Матери, и, следовательно, невольно, сам того не осознавая, он возвышает свою истину над другими.

Рамакришна говорил своим ученикам:

«… Я исповедовал все религии: индуизм, ислам, христианство, и следовал по пути различных сект индуизма. И я нашел, что все они различными дорогами приближаются к одному и тому же Богу… И вам следует приобщиться ко всем этим верованиям и пройти по этим путям. Я вижу, что все люди враждуют во имя религии: индусы, магометане, брамаиисты, вайшнавиты и т. д. И они не понимают, что тот, кого зовут Кришна, зовется также Шива, или Первоначальная Энергия, или Иисус, или Аллах. Единый Рама, обладающий тысячью имей…».

… И Рамакришна возносит хвалу Святой Матери:

«Да, моя Пресвятая Мать не что иное, как Абсолют. Она одновременно едина и множественна, и выше единства и множественности. Моя Пресвятая Мать говорит: «Я — Мать Вселенной, я — Брахман Веданты и Атман Упанишад…»

Моя Пресвятая Мать есть Первоначальная Божественная Энергия — Она вездесуща. Она одновременно и внутри и вне явлений. Она породила мир. И мир носит се в своем сердце. Она — наук, и мир — паутина, сплетенная ею. Паук извлекает паутину из своей сущности, а затем обвивает себя ею. Моя Мать одновременно и содержимое и содержащее. Она скорлупа. Она и ядро…».

Замечательный религиозный и общественный деятель, любимый ученик Рамакришны Свами Вивекананда, вслед за учителем неустанно призывал к сближению религий. Однако и он, говоря о других религиях, утверждает, что народы открывают истину лишь в той мере, в какой они развиты в культурном отношении, и так, как позволяют время и исторические обстоятельства. В своей же полноте эзотерическая истина дана только самому Вивекананде и учению Адвайты, которое он разделяет.

Почему, однако, истина, которой владеем мы, более верна и глубока, чем исповедуемые другими? И как относиться к атеистам или тому же Зайцеву, которые даже слушать не хотят ни о каком сближении истин? Вероятно, человек, прочно стоящий на какой-либо религиозной платформе, действительно не может признать ценность других эзотерических истин. И объясняется это тем, что религиозное сознание предполагает прямой контакт с определенной эзотерической реальностью, натурализацию и оестествление событий этой реальности, в идеале — совпадение, слияние с ними. При этом разные эзотерические реальности имеют разное «строение», включают несхожие события, которые не могут быть полностью (а иногда и частично) совмещены друг с другом. Например, реальность богочеловека Иисуса Христа плохо совместима с реальностью Адвайта-Брахмана, так же как идея переселения душ почти не совместима с христианским представлением об единственности жизненного пути отдельного человека, уникальности его души, сотворенной Богом, которая предстанет перед Творцом после смерти или второго пришествия. Если же кто-то захочет сблизить эзотерические истины, признав их принципиальную равноценность, то он невольно нарушит, размоет ту религиозную основу, на которой покоится его собственная истина. В этом случае он вынужден будет на все эзотерические реальности, включая свою собственную, смотреть как бы со стороны, признать их условность, частичность (относительно других), иначе какая-то одна из них окажется наиболее истинной и безусловной. Но даже незначительная доля условности во взгляде на религиозную истину и реальность пагубна для них (хотя часто это и не осознается), поскольку затрудняет натурализацию и оестествление событий данной реальности.