Черное солнце - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 3

Целитель Бернар с жалостью и сочувствием смотрел на лежащего перед ним больного. Тот был очень бледен. Казалось, что жизнь в нем теплилась едва-едва. У мужчины были забинтованы грудь и руки.

– Франц, ты меня слышишь? – Бернар осторожно коснулся его плеча.

У мужчины дрогнули веки, и он открыл глаза. С трудом разлепив сухие губы, он спросил:

– Где я?

– У себя дома. Мы решили, что тебе станет лучше среди родных стен. Они же все пропитаны твоей магией.

– А почему у меня кружится голова? Что случилось?

– Тебя интересует, как ты оказался здесь? Мы нашли тебя рано утром на холме. Разве ты ничего не помнишь?

– Оборотень…

– Да, ты сражался с ним. Прости, что стража не помогла тебе сразу же. Из-за этих оболтусов ты едва не умер от потери крови. Но пойми, они всего лишь люди, и не суди их слишком строго. Стражники были уверены, что ты погиб. Мало кому удается выжить после встречи с лесным зверем.

Франц глубоко вздохнул и сел, поморщившись. С каждой секундой он чувствовал себя все лучше. Вместе с сознанием к нему возвращались и жизненные силы. Проведя по деревянной панели пальцем, где был вырезан ряд охраняющих знаков, он прошептал их имена. Стены этого дома и впрямь были лечебными.

– Как тебе это удалось? – Целитель с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как щеки больного покрываются здоровым румянцем.

– О чем ты? – хрипло спросил Франц.

– Ты убил оборотня. Стража сожгла его тело, но оставила сувенир тебе на память. – Бернар кивнул в сторону стола, на котором лежал коготь зверя.

– Вот как? Я его все-таки убил… От чего же он умер?

– Это я как раз хотел узнать от тебя. На нем было несколько ран, но они были не опасны и уже начали затягиваться. Можно сказать, что он умер невредимым.

– Я прочел руну… – Франц с удивлением посмотрел на Бернара. – Всего лишь прочел руну.

– Ого! – воскликнул целитель. – Что-то из новых?

– Нет, она старая как мир… Использует силу замедления.

– Белльтейз, – понимающе кивнул целитель. Не имея способностей мастера, он мог прямо назвать ее, не опасаясь последствий. – А я уже решил, что ты составил нечто убийственное. Теперь ясно, от чего умер этот хищник. У него остановилось сердце. Но я не знал, что этот знак способен на такое.

– Я тоже не знал, – пожал плечами Франц. – И откуда у меня только силы взялись?

Целитель нерешительно пожевал губами и нахмурил густые кустистые брови. Его мучил вопрос:

– Прости, может, это не мое дело, но зачем тебе вздумалось бродить ночью за городом? Да еще с Тайлой? Раэн всего месяц как нет…

– Что ты говоришь?! – воскликнул Франц с негодованием. – Как ты мог только подумать такое! Не ожидал от тебя…

– Успокойся, – проворчал Бернар. – У тебя разошлись швы. Смотри, кровь уже проступила. Наш город не может себе позволить лишиться такого замечательного мастера рун.

Франц опустил глаза и увидел, как на его груди расползается красное пятно.

– Твои домыслы убьют меня быстрее оборотня, – с горечью сказал он, откидываясь на подушку. – Если тебе так интересно, то я ходил на кладбище.

– Снова кладбище. Мне говорили, что ты часто бываешь там. – Бернар покачал головой. – А почему ночью?

– На это были свои причины. – Францу не хотелось рассказывать целителю об истинной цели его прихода.

Бернар, как и остальные врачеватели, считал, что только безумец может пожелать лишить себя жизни. Жизнь и здоровье – самые ценные подарки, посылаемые нам богами. Францу же не хотелось портить с ним отношения. Старик был своенравным, но добрым. И относился к Раэн как к родной дочери. У них были прекрасные отношения.

– Тайла следила за мной. Она, – Франц замолчал, подбирая слова, – после ухода Раэн не дает мне покоя.

– Совсем совесть потеряла! – Бернар был суровым поборником морали. – Я с ней сегодня же поговорю.

– Бессмысленно, – махнул рукой Франц. – Я ее уже предупредил. К тому же чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше. А ты непременно начнешь отчитывать ее при большом скоплении народа. Чтобы она прониклась, ей стало стыдно и все такое… Не надо.

– Как хочешь… Но за Тайлой я все равно буду приглядывать. У нее ветер в голове.

Франц ничего не ответил. Он тоскливым взглядом смотрел в окно.

Липа, в июле наполняющая воздух своим бесподобным сладким ароматом, качала голыми ветвями на фоне серого пасмурного неба. Теплыми тихими вечерами они не раз вместе с Раэн сидели под ней. Когда дневные дела подходили к концу, можно было просто наслаждаться жизнью: говорить, смеяться или молчать, крепко обняв друг друга.

У Раэн были длинные светлые волосы, которые она никогда не собирала, даже зимой. Женщина оставляла их свободно падать на плечи, иногда вплетая в них ленты или нейцы – маленькие ярко-голубые, как само весеннее небо, цветы. Где бы она ни появлялась, за ней следовал их нехитрый аромат. Даже когда ее хоронили, Францу казалось, что он слышит этот запах.

У них было все: и любовь, и понимание, и радость. Липа цвела и бескорыстно дарила свое благоухание. Но пришла осень и унесла с собой их счастье.

Не осталось ничего.

Губы мастера рун задрожали, и он поспешно закрыл лицо руками. Бернар покраснел, отвернулся. Он не мог видеть, как плачет этот зрелый, многое повидавший в жизни мужчина. Горе Франца было понятно, но легче от этого никому не становилось.

– Хм… Ты должен выпить вот эту настойку на травах, что я приготовил. В твоем состоянии это будет нелишним. Я добавил в нее немного успокоительного.

– Немного? То есть лошадиную дозу… – грустно усмехнулся Франц, убирая руки. Глаза его были красными.

– Не преувеличивай. Лучше пей.

Он послушно сделал несколько глотков. Настой был темно-коричневого цвета и очень горьким. Франц невольно скривился и отставил в сторону кружку.

– Я не знаю, что мне делать, Бернар. Как жить дальше?

– Ты еще молод, а в молодости много вариантов. Да-да, не возражай, это правда.

– Ты говоришь так потому, что смотришь на меня с высоты своих семидесяти восьми лет?

– Именно. Могу же я хоть иногда позволить себе побыть старым и мудрым? – кивнул Бернар. – Ты знаешь, я всегда хорошо к тебе относился… С того самого момента, как ты пришел в наш город. И дело даже не в том, что Таурин давно нуждался в мастере. Ты хороший человек, и я понял это сразу, как только увидел тебя. Даже когда ты стал встречаться с Раэн, я признал, что ты тот, кто ей нужен, и мысленно благословил вас.

– Приятно слышать. Но это не помешало тебе подозревать меня в связи с Тайлой.

– Откуда мне знать, может, ты решил таким образом хоть ненадолго забыть о ней? – Старик вскинул брови. – Но я никогда не желал тебе дурного, поэтому мне больно видеть, как ты сейчас страдаешь.

– Я очень сильно любил ее. Она забрала с собой, наверное, большую и лучшую мою часть и теперь… – Он недоговорил, пристальным взглядом посмотрев на целителя.

– Мне известно, что ты не слишком хорошо ладишь с Римусом, но тебе стоит поговорить с ним.

– Со священником? – Франц недоверчиво покачал головой. – Он едва выносит меня.

– Это всем известно. Тогда во время праздника вы постарались на славу. Пожалуй, на площади не нашлось ни одного человека, который бы не слышал, как вы осыпали друг друга ругательствами. О, даже я не знал их все… Но я хочу напомнить тебе, что целители врачуют тело, а священники душу. Зачем держать горе в себе? Выплесни его наружу. Во всяком случае, он тебя точно выслушает. Римус никогда не отказывался помочь людям.

– Исповедь? – Мастер был в сомнении.

– Что в этом плохого? Если это принесет облегчение, то почему бы нет?

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением. Мне нечего терять, и так опустился на самое дно.

– Это тебе только кажется. Ты нужен людям, нужен городу – займись делом. Когда меня посещают дурные мысли, то я много работаю, и на размышления просто не остается времени.

Бернар потрогал рукой лоб Франца:

– Жар прошел. Ты чувствуешь себя лучше?