Час ночи - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 32

— Кто там?

Ответил мужской, весьма приятный и вполне интеллигентный голос:

— Ради бога, извините за беспокойство. Это квартира Владимира Сергеевича?

— Да. Но его нет дома.

— Если не ошибаюсь, это его очаровательная супруга? — промурлыкал мужской голос.

— Я, право… вас не знаю, — зардевшись, ответила Софья Георгиевна. — Одну секундочку…

Она торопливо завозилась с замками, потом бросила на себя быстрый взгляд в зеркало, висевшее на стене, поправила волосы и, наконец, отворила дверь.

На пороге стоял очень высокий, худой и весьма симпатичный молодой человек, одетый вполне прилично и даже щеголевато. Софья Георгиевна сразу отметила на нём очень недурной галстук, изящные сандалеты и безукоризненную складку на модных брюках.

— Прошу вас, — с очаровательной улыбкой произнесла она, отступая в сторону. — Заходите, пожалуйста. Вы по делу к Владимиру Сергеевичу?

— О да! И притом весьма конфиденциальному, — ответно улыбнулся молодой человек.

— Но тогда, может быть, подождёте? Владимир Сергеевич будет, вероятно, через час, не позже, — засуетилась Софья Георгиевна, указывая рукой на столовую. — Прошу. Посидите с нами. У меня сейчас приятельница.

Она сама себе не хотела признаться, как понравился ей этот молодой человек. Софья Георгиевна невольно выпрямилась, подобрала живот, откинула голову назад, и в глазах её появились обычно уже не свойственные им теперь блеск и живость. Она как-то вдруг даже похорошела. И вместо сорока двух ей свободно можно было дать сейчас лет на десять меньше. «Как-никак, а я на два года моложе Зои», — почему-то мелькнуло у неё в голове.

— Я бы не хотел вас беспокоить, — галантно поклонился гость. — Врываться в общество дам как-то…

«Господи, а ведь совсем мальчик! Милый мальчик», — растроганно подумала Софья Георгиевна и совершенно искренне, даже с некоторой горячностью, возразила:

— Ах, нисколько вы нас не побеспокоите! Заходите, заходите. Будем рады познакомиться и угостить вас чашечкой кофе, если разрешите.

«Чёрт возьми, сколько церемоний!» — весело подумал молодой человек и решительно проследовал за хозяйкой.

Этому визиту предшествовали два дня напряжённой работы. Первый из них был посвящён сбору сведений, а второй — их анализу и выработке плана действий.

Как только стал известен номер телефона загадочного Вовы и начала в самых общих чертах обрисовываться его немаловажная роль во всём деле, Виталий осуществил вполне естественную и не очень сложную операцию: выяснил в одном из телефонных узлов (на него указали первые три цифры добытого номера), кому принадлежит телефон с указанным номером. Таким образом были установлены фамилия Владимира Сергеевича и его адрес.

За этим последовал визит Виталия в домоуправление жилищно-строительного кооператива медработников, куда чудом был принят в своё время Владимир Сергеевич.

В результате непринуждённого разговора, который завязался у Виталия там со старым бухгалтером, выяснилось немало любопытного.

— Эх, милый человек! — вздохнул бухгалтер, сутулый старик со склеротическими жилками на толстом носу и пушистыми седыми усами. — Надо всюду понимать специфику жизни. — Он снял очки со слезящихся глаз и, подышав на стёкла, стал тщательно протирать их огромным носовым платком. — Ведь сначала как пайщиков принимали? Медик? Милости просим. Нет? Заворачивайте. Детское время было. А потом помыкались наши по строительным, снабженческим да планирующим организациям. Там им отказали, здесь им отказали, тут крутят, в третьем месте наихудшие условия оказываются. Тут наши и раскумекали, как надо жить. И стали принимать так: кто строить поможет — будьте любезны, а кто нет — наше вам. А торговые работники — они сила, я скажу. У них связи знаешь какие? Они тебе не только дом, они тебе город построят, ежели им стимул дать. И никаких нарушений. Всё по закону. Тут уж я смотрю в оба.

И он важно водрузил на нос очки.

Все эти рассуждения старика бухгалтера относились конечно, не к Владимиру Сергеевичу, которого Виталий даже и не упоминал. Посторонних людей в кооперативе и без того хватало, в том числе и торговых работников.

Между делом Виталий, просматривая домовую книгу, отметил про себя и состав семьи Владимира Сергеевича — он сам, его супруга, дочь и весьма престарелая матушка. Кстати, размер площади в квартире никак не соответствовал существующим нормам, разве что если бы Владимир Сергеевич был доктором наук, коим полагается лишних двадцать метров жилья, да и Софье Георгиевне не мешало бы в этом случае защитить диссертацию, хотя по правилам, кажется, учитывается право лишь одного члена семьи на такую льготу. Впрочем, и двух льгот тут не хватило бы — такая огромная квартира оказалась у Владимира Сергеевича. Всё это, однако, укладывалось лишь в дурно пахнущую, но уголовной ответственности не влекущую формулу «уметь жить».

Из дальнейшей беседы со стариком бухгалтером выяснилось, что с жильцами дома никогда не происходило никаких неприятностей: ни штрафов, ни актов, ни «приводов» не случалось, и даже товарищеский суд ни разу не собирался. А между прочим, членом товарищеского суда был и Владимир Сергеевич.

— Медики — они народ положительный, культурный и малопьющий, — авторитетно пояснил бухгалтер. — Ну а остальные, понятно, за ними тянутся, потому как гегемония всё-таки за медиками остаётся.

Отметил про себя Виталий и место работы Владимира Сергеевича — некий городской торг. Указана была и должность: «Директор». Естественно было предположить, что был Владимир Сергеевич директором какого-то из магазинов этого торга.

Время в тот день у Виталия ещё оставалось. Давно привыкнув к необычайному динамизму своей беспокойной профессии и понимая цену не то что каждого часа, а иной раз и минуты — причём никогда нельзя было сказать, когда именно эту бесценную минуту упустишь, — Виталий немедленно отправился чуть не через весь город в упомянутый выше торг.

Он лишь успел по дороге из автомата позвонить Светке, которая, как он знал, в тот час была дома, готовя что-то для Анны Михайловны, и предупредить, что он непременно заедет вечером в больницу и они со Светкой вместе вернутся домой. Спросил он, естественно, и о самочувствии Анны Михайловны и ощутил радостное облегчение, узнав о новом отступлении проклятого инсульта.

Продолжая улыбаться, он сел в раскалённый от дневной жары полупустой троллейбус, и, глядя на его радостную физиономию, кое-кто из пассажиров тоже невольно улыбнулся, да и у других, кажется, просветлели лица.

В суетливых коридорах торга Виталий не скоро нашёл то, что ему требовалось. Поиски затруднились ещё и своеобразной планировкой помещения. Торг занимал весь первый этаж длинного жилого дома и объединял в одно целое вереницу квартир, сквозь стены которых был пробит бесконечный коридор, прерываемый только лестничными площадками. От главного коридора отходили в сторону бесчисленные тупики. Стены были увешаны красочными плакатами, различными объявлениями и стрелками — указателями различных отделов.

Наконец после бесчисленных расспросов Виталий обнаружил в одной из квартир, в небольшой комнате, где, видимо, первоначально была запланирована кухня, нужного ему работника отдела кадров.

Разговор обещал быть не из лёгких. На этот раз перед Виталием сидел не простоватый и болтливый старичок бухгалтер, а молодой, «тёртый» и востроглазый человек, улыбчивый, предупредительный и вкрадчивый, от которого, казалось, невозможно было уберечь ни одну сокровенную мысль. И в то же время Виталий понимал, что не дай бог, если он эту сокровенную мысль, то есть подлинную цель визита Виталия, уловит. Тогда идти на свидание с Владимиром Сергеевичем будет бесполезно, да и вообще любая работа вокруг него будет обречена на провал.

Разговор предстоял трудный, но это в конце концов было по-своему увлекательно. Каждому из собеседников важно было всё, что можно, узнать и при этом самому ничего не сказать. А сложность вся заключалась в том, что если ничего не говорить, то не представлялось возможным и что-либо узнать.