Приказы не обсуждаются - Пидоренко Игорь Викторович - Страница 56

— Вот теперь чувствуется, что на родину приехал! А то до чего дошло в этой Германии: водки в кабаках не подают. Один этот их дурацкий корн. А в нем и сорока градусов нет! Или виски. Я его терпеть не могу! Здесь курить можно?

— Конечно! — подвинул пепельницу Евгений. И поинтересовался: — Что, и курить там не дают?

— Не разрешают, собаки! — рассмеялся Симонов. — Скоро до того дойдет, что народ под одеялом смолить будет!

Судя по всему, настроение у него было отличным. Лицо раскраснелось от мороза и выпитой водки, курточку свою он снял и бросил на стоявший рядом стул.

— Надолго приехали? — словно невзначай, спросил Евгений.

— Как получится, — загадочно ответил Симонов. И непонятно было, то ли он совсем вернулся, а то ли на побывку явился. Новый год, к примеру, на родине отметить.

За обедом говорили о разных пустяках: о погоде в Германии, о грядущем введении евро. Евгений считал, что это будет очень удобно: в поездках не нужно в каждой новой стране валюту менять. Симонов же патриотично защищал немецкую марку: дескать, и так эта валюта крепкая, на Балканах, к примеру, только в ней все расчеты идут.

Доев куриные котлетки с цветной капустой, Евгений все же попросил себе бокал пива, рассчитывая, что до вечера, когда нужно будет вести машину, эта малая доза алкоголя уже выветрится. Потягивая настоящий, а не производимый в России по лицензии и потому совершенно не похожий на оригинал «Варштайнер», он все же не удержался и задал вопрос, который давно вертелся на языке:

— Алексей Васильевич! Ну, я же вас знаю… Чего ради приехали? Только не говорите, что ностальгия замучила. И мне, наверное, не просто так позвонили? Ну, колитесь!

Симонов преувеличенно аккуратно поставил опустошенную рюмку на стол, достал сигарету и, разминая ее, сказал:

— Значит, не веришь, что старик просто по настоящей зиме соскучился? Правильно не веришь, тут тебя чутье не подводит. Разговор к тебе есть. Только давай до вечера отложим. Я надеюсь, приглашение к тебе домой еще в силе? Вот и погоди немного. Не люблю я в кабаках о серьезных делах разговаривать. Мало ли чьи уши могут нас услышать. Договорились?

Евгений кивнул. Значит, предчувствие его не обмануло. Конечно, хотелось верить, что Алексей Васильевич позвонил просто по старой дружбе, но разум подсказывал иное…

— Вот и отлично! А теперь расскажи мне, где можно переодеться во что-нибудь более подходящее для местных климатических условий. Я ведь ничего не помню. Чем тут в магазинах расплачиваются, долларами? Или нужно валюту на рубли менять?

Вернувшись в свой кабинет, Евгений позвонил Наташке и сообщил, что вечером будет гость, старинный приятель, но какой именно, не сказал. Пусть супруга поломает голову. Они с женой постоянно придумывали какие-то игры. Так было веселее жить.

Наташку сообщение мужа ничуть не смутило, и он тут же получил задание на покупку продуктов и напитков. Так сказать, в отместку. Пришлось уходить из конторы пораньше и, чертыхаясь, бегать по магазинам и оптовым рыночкам.

Симонов явился в семь вечера с букетом гвоздик для Наташки и литровой бутылкой «Столичной» для Евгения. Он выполнил свое обещание посетить кое-какие магазины одежды и обуви и сейчас выглядел гораздо более соответствующе декабрьским морозам. Добротная «аляска» не китайского пошива, лохматая волчья шапка, какие-то бахилы, чуть ли не унты на ногах. Помогая ему раздеться, Евгений пошутил:

— Вам бороды не хватает! Вылитый получился бы полярник.

На что Симонов со смешком ответил:

— Нет, мне бы в теплые страны, куда-нибудь в Африку.

Миронов слегка насторожился, сделав зарубку в памяти.

Посидели хорошо, душевно, вспомнили приключения в Германии полугодовой давности. Алексей Васильевич передал приветы от Бориса и уже совсем поправившегося Хайнца.

— О Ступине ничего не слышно? — спросил Евгений. — Не объявлялся?

— Как же, как же, — хмыкнул Симонов. — Отыскался след тарасов…

— И где же?

— Потом, потом расскажу… Давайте лучше еще водочки! А то, не поверите — выпить последнее время не с кем. Немцы эти такими дозами, как я привык, не употребляют. Сидят целый вечер с кружкой пива и рюмочкой своего корна, цедят помаленьку. Тьфу, противно! Наливай, Женька, наливай.

Миронова все не оставляли сомнения, он ждал серьезного разговора. Но за столом Симонов так о цели своего приезда и не заговорил. А на прямой вопрос Наташки опять отшутился, что, мол, Новый год на носу, захотелось родных навестить.

Настоящая беседа началось только когда явившийся поздно Кирилл был отруган, накормлен и отправлен спать, а Наташка на кухне мыла посуду. Мужчины удалились в кабинет Евгения, а там под хорошую сигару и рюмочку коньяка разговор и состоялся.

Симонов, разглядывая коньяк на свет, сказал как бы между прочим:

— Знаешь, где твой Стайниц-Ступин объявился? В Анголе!

— Ничего себе! — поразился Евгений. — Какого черта ему там делать?

— Очень даже есть какого. Алмазы, которыми он торговал, думаешь, откуда?

— Из Анголы, я знаю, — согласился Миронов.

— Ну, вот. Когда мы ему здесь хвост прижали да выяснили, кто фирмой руководит, за ним Интерпол охоту открыл. Он и сбежал в Африку, надеясь, что его там никто не найдет. Причем сбежал не в столицу, а вообще в леса, к Савимби!

— Ничего себе! — повторил Евгений. — У него точно крыша поехала! В газетах пишут, сейчас УНИТА прижали сильно, покоя им не дают. Серега что, так с Савимби и скитается?

— Похоже на то. Мне кажется, что его не только Интерпол домогается, но и настоящие хозяева ловят. Иначе чего бы он аж в Африку драпанул? А у Савимби ему никто не угрожает. Если, конечно, малярию не подхватит, змея не укусит да шальная пуля в голову не прилетит. Но, видимо, положение у него такое, что он согласен на подобные риски.

— Да, бедняга…

Симонов сделал глоток из бокала, затянулся сигарой.

— Не хочешь ли прогуляться в Анголу? Так сказать, по местам боевой славы.

Да, всего ожидал Евгений от Алексея Васильевича. Но такого? Однако внешне он остался спокоен. Встал из кресла, подошел к книжному стеллажу, провел по корешкам пальцами. Потом спросил, не поворачиваясь:

— Серегу ловить, что ли?

— Не без этого, — ответил Симонов. — Но есть там задача и посложнее.

— Какая же?

— Что ты знаешь о Савимби?

Евгений немного подумал.

— Почти ничего. Нас ведь тогда практически без подготовки в Анголу отправили. И почти до самого конца мы не знали, с какой целью. Только потом оказалось, что нужно лабораторию уничтожить. А Савимби… Ну, главарь УНИТА, ну, много лет партизанит. Да, не так давно вроде бы чуть президентом не стал. Что-то такое я читал. С бандитами его мне повоевать пришлось немного. Хреновые вояки, как и все черные. Вот и все, наверное.

— Да будет тебе известно, что эти хреновые вояки почти сорок лет там по лесам скитаются и никак их не разгонят окончательно.

— Я всегда считал, что при наличии внешней помощи, да еще если головы идеологией у людей забиты, партизанское движение искоренить невозможно. Насколько я помню, УНИТА америкосы поддерживают.

— Поддерживали до недавнего времени. Сейчас бросили. Вот послушай, что из себя этот Савимби представляет.

Родился Жонас Мальейро Савимби в 1934 году в семье железнодорожника. Пацан был смышленый, учился в школе, организованной американскими миссионерами. Они же и помогли продолжить образование: отправили в Португалию, где он поступил на медицинский факультет университета. Но тут паренек увлекся политикой. Его быстренько арестовали, и он немного посидел в местной охранке ПИДЕ. Когда отпустили, драпанул в Швейцарию. Вот тут сведения о нем несколько расплывчатые. Одни источники рассказывают, что он так нигде и не доучился до конца, другие — что получил диплом бакалавра политических и юридических наук. Во всяком случае, соратники всегда называют его «доутор» — доктор. Потом проходил военную подготовку в Китае. Видимо, готовился партизанить.