Как все начиналось (СИ) - Дубровный Анатолий Викторович - Страница 20

Сухой старик, в белой мантии и высокой шапке на голове, долго рассматривал картину. Подходил ближе, отходил, заходил с разных сторон, потом поджав губы, сообщил:

— Ну что ж, мастер, вы создали шедевр. Ваше творение достойно отображает подвиг святого Ивософата.

— Но, ваше святейшество, — вмешался один из свиты архипастыря, — святой совсем незаметен, даже ангел… Этот демон затмил всех!

— Так и должно быть, — ещё больше поджал губы архипастырь, — демон — это искушение, оно огромно! Оно затмевает всё! Ангел — указывает путь к спасению, но выбор пути остаётся за человеком. Он мал и ничтожен, и тем величественней его подвиг! Святой Ивософат предпочёл лишения и страдания, но выбрал путь служения Единому, отринув соблазны искусителя! В этом и есть истинная святость. Мастер сумел это передать.

— А почему он назвал дракона — искусателем? — тихо спросила Листик у Лирамо. — Драконы редко кусают. Драконы обычно бьют огнём, а если доходит до драки, то в ход идут когти и хвост.

Хоть как тихо ни говорила Листик, архипастырь её услышал, внимательно глядя на девочку, поинтересовался у художника:

— А где вы взяли модель для этого демона? Кто послужил образцом для ангела, я вижу.

— Вот, — протянул архипастырю статуэтку дракона Лирамо, — это изваял мой ученик.

— Ага! — подтвердила Листик.

— Как тебя зовут, мальчик? Листик? Странное имя. А, это от Листарио, но всё равно, странное имя. — Взгляд архипастыря, казалось, заглядывал в душу, но это совсем не смущало улыбающуюся девочку. Служитель Единого поманил Листика к себе, показывая статуэтку: — Подойди ко мне. Где ты видел такое? Говоришь много раз? Интересно, ты был там, где царят демоны, но при этом сохранил чистоту и наивность. Твой взгляд и непосредственность ясно об этом свидетельствуют. Мне бы хотелось с тобой побеседовать. Мастер, вы достойны написать мой портрет, жду вас на следующей неделе во дворце. Вместе с вашим учеником.

— Благоволение, как и гнев сильных мира сего, одинаково опасны, и глупость — добиваться благоволения, ибо можно накликать гнев! — наставительно проговорил Лирамо, когда архипастырь и его свита покинули мастерскую. Посмотрев на мешочек с монетами, что оставили ему за работу, мастер поднял вверх палец: — Но! Но не воспользоваться таким благоволением ещё большая глупость!

— Ага, — поддержала своего наставника Листик, — а это, ну что ты сказал… Как?то странно звучит.

— Это цитата из… — Лирамо наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кто из святых это сказал, но так и не вспомнив, закончил: — Из священного писания.

— Ага, — кивнула Листик, и спросила: — А как это священно писать? Ну, это писание как?то же написано, а раз оно священное, то писали его священно. Да? Так как это — священно писать?

Мастер Лирамо пожал плечами, не в силах объяснить любопытной девочке такие вещи. С тем, что она упрямо называла его на «ты», он уже смирился, всё?таки этот ребёнок был очень талантлив и чрезвычайно полезен. Лирамо взвесил на руке мешочек с деньгами и вздохнул, Листик вопросительно посмотрела на мастера, тот ещё раз вздохнув, ответил на незаданный вопрос:

— Боюсь, что я не смогу воспользоваться этим благоволением, послезавтра у меня дуэль с доном Альваро. Он фехтует гораздо лучше, чем я…

— А что такое дуэль? — спросила Листик, Лирамо постарался объяснить, девочка понятливо кивнула: — Ага, поединок. Я пойду с тобой!

— Зачем? Секундант у меня уже есть, да и не можешь ты им быть. Увидеть, как меня убьют? Зачем тебе это надо?

— Не–а, тебя не убьют! — в голосе девочки было столько уверенности, что Лирамо тоже поверил в счастливый для него исход. А девочка с ещё большей уверенностью добавила: — Никого не убьют! Всё будет хорошо!

Хуан Вантано, секундант Серхо Альваро, скучал. Исход поединка был ясен заранее, Лирамо не соперник Серхо, тот на голову выше этого художника, заурядного фехтовальщика. Да и Альваро был другом Вантано, а Лирамо… В общем, у маркиза Вантано не было никакого сомнения в исходе дуэли и не было жалости к мастеру Лирамо.

Художник прибыл на поединок в сопровождении своего секунданта и мальчика–слуги. Что?то в этом мальчике показалось Вантано смутно знакомым, но маркиза это занимало лишь мгновение. Поединщики сняли плащи и шляпы. Если Альваро, положил свои вещи на землю, то Лирамо отдал их своему слуге. А вот то, что произошло дальше, удивило маркиза — вместо того чтоб держать вещи своего господина, мальчик–слуга аккуратно положил их рядом с плащом и шляпой Альваро, а сам устроился в стороне, достав большой лист плотного картона из такой же большой сумки. Впрочем, отношения художника со своим слугой — это его дело, маркиз переглянулся с секундантом Лирамо, и оба одновременно скомандовали:

— Начинайте!

Вставшие в стойку дуэлянты скрестили шпаги. Как и ожидалось, Альваро с первых же секунд начал теснить своего противника, Лирамо сразу же был ранен, он перебросил шпагу в другую руку — правая повисла плетью. Левой рукой художник владел намного хуже, чем правой, — это было очень заметно. Быстро что?то чиркавший на листе картона мальчик нахмурился. Альваро, проведя хитроумный приём, занёс шпагу для завершающего удара и поскользнулся на гладком камушке, неизвестно как оказавшемся у него под ногой. Поскользнувшийся дон Альваро упал и сильно ударился головой. Лирамо, тяжело дыша, остановился и поднял шпагу. А Вантано бросился к своему другу, тот дышал, но был без сознания.

— Ага! — сказал мальчик, привлекая к себе внимание. Секундант Лирамо, стоявший ближе всех к мальчику, повернулся к нему, посмотрел на рисунок и восхищённо выдохнул:

— О–о–о!

— Ага, — снова сказал мальчик. Лирамо взглянул на лист картона и воскликнул:

— О святая Алемия!

Вантано и пришедший в себя, едва ковыляющий Альваро подошли и тоже заглянули в рисунок мальчика. Это был всего лишь набросок, выполненный мелком, но смотрелся он как картина, написанная яркими красками! На ней был изображён атакующий дон Альваро. Изображён в стремительном движении.

— О–о–о! — одновременно произнесли Вантано и Альваро, при этом противник Лирамо поморщился.

— Что? Так плохо? — глядя на контуженого дуэлянта, жалобно спросил мальчик.

— Великолепно! Замечательно! — ответил Серхо Альваро и страдальчески скривился: — Моя голова! Болит будто…

— Вам надо к лекарю! — озабоченно сказал мальчик.

— Да, мой друг, вам необходимо показаться лекарю! Да и вам тоже, — Вантано повернулся к Лирамо, которому перевязывал руку его секундант. Посмотрев на обоих дуэлянтов, маркиз произнёс: — Думаю, что продолжать поединок вы оба не в состоянии. Если вы не готовы примириться, то предлагаю отложить дуэль до вашего обоюдного выздоровления.

Альваро, не отрывая глаз от рисунка, спросил у художника:

— Сеньор Лирамо, это ваш ученик?

— Да, — ответил, морщась от боли в руке, художник, — Листик, мой ученик. Он талантлив, впрочем, в этом вы и сами смогли убедиться. Я горд, что он мой ученик, он превзойдёт меня! Да что меня! Он будет величайшим художником и скульптором современности! И очень вас удивит, когда вырастет!

— Лишать такой талант его наставника… — начал Вантано и посмотрел на своего друга, тот снова поморщился и сказал:

— Я согласен забыть оскорбление, нанесённое мне, и примириться, но с одним условием. Мастер подарит мне эту картину, это будет достаточным извинением!

Мальчик посмотрел на своего учителя и кивнул:

— Ага! Только вот перо на шляпе дорисую!

— Зачем? — удивился секундант Лирамо. — Ведь они дрались без головных уборов!

Ответ мальчика вызвал у всех улыбки:

— Так в шляпе с пером гораздо красивее!

— Не надо шляпу с пером, — Серхо Альваро, хоть и морщась, улыбнулся. Потрепав мальчика по рыжей растрёпанной шевелюре, сказал: — Без шляпы лучше, твой рисунок — совершенен, не надо его портить! Мальчик посмотрел на своего учителя, ожидая подтверждения, потом обвёл взглядом всех остальных. В этот момент Хуан Вантано вспомнил, где на него смотрели эти большие зелёные глаза, но тогда… Тогда это была девочка и звали её… Мальчик словно понял, что маркиз Вантано вспомнил, и чуть заметно отрицательно покачал головой.